Малолетка
Шрифт:
На Алексея ее слова подействовали как холодный душ. Он пристально посмотрел на десятилетнюю Катю и изумился.
«Неужели эта маленькая, богатая, но несчастная, одинокая девочка возомнила, что он, Алексей Коновалов, может стать ее отцом? Что он сможет ее удочерить и заодно жениться на ее находящейся в психушке матери. Это ревность, самая настоящая ревность, — заключил он. — Девочка заметила, как я любезничаю с Ниной, вот и приревновала. Она надеется, что познакомит меня с ее матерью и я сразу влюблюсь в нее, женюсь на ней и стану ее папой. Как все просто. А как быть с ее настоящим отцом — Альфредом Репутатским? Хотя какой он ей отец? О нем Катя, похоже, и не вспоминает».
— Катенька, — начал Алексей свою увещевательную речь, — Нина не плохой человек, относишься к ней подозрительно только потому, что не знаешь ее…
— А вы знаете? — Катя вскинула на Коновалова пытливый вгляд.
— Я ее тоже плохо знаю, но она добровольно согласилась нам помочь, и это похвально.
— Все равно она мне не по душе, — заключила Катя, быстро повернулась, гордо подняла головку и балетной походкой пошла в туалет. Она захотела писать.
«Дети, дети, — Леха улыбнулся, — многое они чувствуют острее нас, взрослых. Их взгляд не затуманен пеленой порой ненужного, ошибочного, пресловутого «жизненного опыта». Черное они воспринимают как черное, без оттенков, а белое — как белое, без серых пятен».
Дверь тихо отворилась, и в спальню вошла Нина. Она смыла макияж, и от этого ее лицо только посвежело. Нина сняла свой белый халат и облачилась в дорогое платье. Оно, тонкое и короткое, соблазнительно облегало ее прекрасное тело, и сидящий на кровати Алексей перевел взгляд вниз и увидел ее белые трусики — такое оно было короткое. Мужчина смутился и опустил глаза, а Нина, словно манекенщица на подиуме, проплыла по комнате, приблизилась к нему, наклонилась, обняла за шею и прильнула к плечу. Мужчину сразу окутала волна дорогих духов.
Леха взглянул на ее пышную, упругую, не обремененную лифчиком грудь с выпирающими сосками, и окаменел. Она находилась прямо перед его лицом, и ею нельзя было не любоваться. Далее он опустил взгляд на ее узкую, девичью талию, на прекрасные, спортивные бедра, стройные ноги и великолепные, обработанные алым лаком ногти.
— Алексей, — тихо, чтобы не разбудить Светлану, произнесла она, — я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мою жизнь. Доля секунды отделяла меня от смерти, и если бы не ваша реакция, не ваша точность, то этот братан, наверное бы, меня убил.
Алексей ничего не ответил. Он сидел неподвижно, как мумия, и наслаждался присутствием восхитительной леди.
Нина наклонилась к нему, сильнее обвила его шею, приблизилась и нежно поцеловала в щеку.
— Мера моей благодарности будет соответствовать степени вашей услуги, — прошептала красавица на ухо Алексею, а тот не знал, что сказать, сидел неподвижно, как истукан.
Дело в том, что после гибели жены и дочери у него не было романа ни с одной женщиной. Он дал обет безбрачия и свято его соблюдал. За девять прошедших лет он ни разу не спал ни с одной из представительниц противоположного пола. Да ему и не хотелось. Он не был и гомосексуалистом. Просто он свято чтил память о любимой Татьяне и не мог ее предать. Теперь перед Алексеем встал вопрос: как поступить, ведь Нина ему понравилась. Если бы не его обет, то он с удовольствием провел бы с ней ночь, день, неделю, месяц, а может, и всю жизнь.
— Сейчас сюда придет Катя, — начал Леха, — я не хочу, чтобы она застала нас в такой позе. Давай выйдем в другую комнату.
— Хорошо, — согласилась понятливая Нина и отпустила захват.
Коновалов встал, взял автомат и направился вслед за девушкой. Она шла впереди, и он невольно по-мужски глядел на ее окутанные платьем плечи, гибкую, «осиную» талию и прекрасные ягодицы с «ямочками» по бокам. Далее он лицезрел бедра — воплощение совершенства, сексуальные подколенные ямки, мускулистые стройные голени и розовые пятки. Затем он снова перевел похотливый, полный нетерпеливого блеска взгляд на ее аппетитный зад. Ее ягодицы при каждом шаге вздрагивали и смачно перекатывались, образуя «волну», так как Нина при ходьбе сильно, порой вульгарно виляла бедрами. Алексей наслаждался видом богинеподобной, полуобнаженной прелестницы, но не так долго, как хотелось бы, потому что в комнату вошла полусонная Катя. Она искоса взглянула на проходящую медсестру, потом укоризненно на Алексея и, ничего не сказав, направилась к постели.
— Спокойной ночи, — прошептал ей Леха и улыбнулся. Катя недовольно скривила губки и показала ему язык. Алексей покачал головой.
— Я уже попила, и меня беспокоить не надо.
Алексей и Нина вышли в пустой коридор. Медсестра остановилась, быстро обернулась, обняла Леху и моментально впилась алчными, жаждущими услады губами в его рот. Он не ожидал такого поворота событий и поэтому растерялся. Нина воспользовалась замешательством и начала целовать его губы, небритые щеки, подбородок и даже нос. Наконец девица решилась действовать руками. Ее пальцы скользнули по плечам Коновалова, его шее, груди, талии, спустились ниже, на бедра и ягодицы. Каждое прикосновение ее нежных пальцев доставляло Лехе колоссальное удовольствие. Он мгновенно возбудился. Рука девушки дотронулась до его набухшего, давно «не седланного жеребца», и красавица, оценив его мощь, размер и крепость, пришла в восторг.
— О, дорогой, я твоя… Возьми меня скорее и удовлетвори со всей силой, злостью и развратом, что в тебе сокрыты. Вонзи в меня свой роскошный меч любви и проткни им меня насквозь. Я так хочу этого.
Коновалов краем уха слушал томные причитания красавицы и думал:
«О каком это мече она говорит. Нет у меня с собой никакого меча…»
— Я вся дрожу, — страстно лепетала Нина, — трепещу и жажду, начинай скорее. — Она своими пальцами залезла ему в штаны, и от этого он испытал еще большее удовольствие. Тем временем Нина взяла руку Алексея и начала водить ею по своим упругим грудям. Наконец девица засунула его руку себе под короткую юбку и его указательный палец вонзился в ее мягкий, ароматно пахнущий, прелестный бутон. Алексей вздрогнул, когда ощутил влагу этой вожделенной, прекрасной вагины. Он испытывал наслаждение от поцелуев, ласк, от ее прикосновения и запаха ее плоти. Между тем в его мозгу происходила ужасная борьба между похотью и честью, между стремлением к разврату, присущим каждому мужчине, и высоким чувством долга и верности к давно умершей, но любимой жене. И Алексей Коновалов не был бы самим собой, если бы сдался, уступил самому себе и предал самого себя. В этой тяжелейшей борьбе со своей слабостью победил дух, воля и мораль, а похоть и разврат сдались, уступили позиции и мгновенно растворились в глубинах подсознания.
— Давай не сейчас, — произнес он, как только язык Нины освободил его рот и Алексей смог говорить.
— Как? — удивилась та. — Ты меня не хочешь? Такого не может быть, — она потрогала пальчиками его взбухший половой член. — Все меня хотят, но не всем я даю.
— Я, наверное, хочу, но и не хочу одновременно, — выдавил из себя Леха и мгновенно вспотел, как студент на экзамене по сопромату.
— Как тебя понять? — удивилась Нина, — хочу и не хочу одновременно. Меня или да, или нет….
— Не знаю, но пока давай отложим наше рандеву.
— Ну что же, — медсестра отвела руку Алексея от своей промежности, оправила юбку, поправила грудь, прическу и отошла к противоположной стене коридора, подумав: «Потерплю немного, а потом вновь пойду в атаку». — Она развернулась, вильнув бедрами, и пошла на кухню. Алексей застегнул ширинку, поправил джинсы и поплелся за ней. Он думал о том, что, может быть, допустил ошибку, отказавшись от ее любви. А может быть, и нет.
На кухне Виктор приготовил яичницу с ветчиной, помидорами и майонезом.