Мальстрем
Шрифт:
– Но как, во имя неба, ты поставишь такую вещь?
– Я представлял себе декламацию.
– Ну да, публика будет стоять в проходах и вопить от восторга, - саркастически заметила Матушка Гриффит.
– Послушайте, мистер Мортон, я не собираюсь задевать вашу тонкую творческую натуру и тому подобное, но не устроить ли для начала светозвуковое шоу, грандиозное зрелище? Ведь если все эти шахтеры и откатчики посчитают, что не получили настоящего развлечения за свои денежки, они вполне способны оторвать сиденья от кресел. Понимаешь, дружище, здесь фронтир…
Расстроенный мистер Мортон устремился прочь, но по зрелом размышлении решил, что полностью игнорировать визуальный аспект постановки, пожалуй, несколько рискованно. Он написал другой сценарий, где сам Мальстрем будет символически представлен в образе танцовщиков.
– Они хотят волнующего зрелища?
– громко спросил он, перечитав сценарий.
– Вот оно!
И как бы мистер Мортон ни боялся запятнать чистоту сценария участием людей-актеров, все же идея героев, созданных приборами, привлекала его еще меньше. Он решил провести кастинг.
** *
Внутреннее пространство театра мистера Мортона, хотя и богато декорированное, немного уступало поражавшей воображение внешней части. Воздух на Марсе оставался в дефиците, и объем жилых помещений был невелик. Однако художник мечтал о камерности и не огорчился, что в зале можно было разместить всего тридцать человек. Теперь мистер Мортон сидел в последнем ряду, наблюдая, как из-за кулис выходит Мона Гриффит.
– Привет, мистер Мортон!
– воскликнула Мона.
– Привет, Мона!
Мистер Мортон смущенно заерзал. Мона была младшей дочерью Матушки Гриффит. С собой она прихватила «Музыкальный ящик-3000» и, усевшись на пол, включила его. По залу понеслась пошленькая зазывная мелодия. Костяшки пальцев мистера Мортона побелели.
– Мона, надеюсь, ты не собираешься исполнять стриптиз?
– осведомился он.
– Ну… собираюсь, - ответствовала Мона, принимаясь расстёгивать воротник.
– Мона, ты знаешь, как к этому относится твоя мать, - принялся увещевать Мортон. Он и сам прекрасно знал, как относится к поведению дочери Матушка Гриффит.
– В любом случае, я провожу отбор актеров для серьезной пьесы, а не… не для бурлеска!
– Но я уже совершеннолетняя, не так ли?
– вызывающе бросила Мона.
– И, кроме того, это не просто стриптиз. Очень интеллектуальное представление. Я читаю стихи, пока раздеваюсь, ясно?!
– Ради всего святого, пообещай, что не станешь раздеваться под монолог Гамлета!
– взмолился мистер Мортон.
– Очень надо! Я декламирую жалобу генерала Клаара из «Войн дома Клаара», - объявила Мона.
– И у меня полно искусственных ран самого ужасного вида и в самых неожиданных местах, чтобы создать ошеломляющий эффект. Так что всех будет… э… как это лучше выразиться… разбирать любопытство.
– Нет, не думаю, - покачал головой мистер Мортон.
Они услышали предупредительный сигнал, объявляющий, что воздушный шлюз открыт. Затем раздался тяжелый топот кованых сапог, приближавшийся к внутренней двери.
Бум!!!
Дверь распахнули пинком, и по проходу к тому месту, где стояла Мона, устремился человек в скафандре шахтера. На ходу он выхватил дезинтегратор и выстрелил в «Музыкальный ящик-3000», который немедленно смолк.
– Дерк! Ублюдок ты этакий!
– взвизгнула Мона. Вошедший поднялся на сцену, даже не сняв маски. Мона яростно лягнула его в коленку, забывая, что на нем наголенники из ларлита, и тут же отпрянула, схватившись за ногу.
– Мой палец!
Ее жених поднял маску и злобно уставился на невесту.
– Ты обещала, что не сделаешь этого!
– Ты уничтожил мой музыкальный ящик!
– Надень маску. Мы едем домой!
– объявил Дерк, рассеянно помахивая дезинтегратором.
– Но ты уничтожил мой музыкальный ящик!
– Следующий!
– объявил мистер Мортон из-под сиденья. Следующий претендент подождал, пока Дерк и Мона, шумно переругиваясь, удалятся, затем вышел из-за кулис.
– Э… привет, Альф, - промямлил мистер Мортон.
Альф был откатчиком. Откатчики вывозили товарные вагоны на Большую дорогу - размеченный булыжниками маршрут, проложенный по Внешним Пустошам к обоим полюсам. Смертность среди откатчиков была велика. Следовательно, большинство людей для этого занятия набиралось из больниц, потому что они менее живо представляли себе саму возможность гибели.
Альф был готов смело встретить приближение циклонов, подвижных дюн, зыбучих песков, летящих булыжников, терпеть голод и жажду, но сейчас, оглядывая пустые сиденья, стоял мокрый как мышь.
– Гм, - замялся он.
– Ты на прослушивание, Альф?
– Угу, - буркнул Альф, моргнув.
– И… мы принимали наши лекарства сегодня утром, верно, Альф?
– Угу.
– Итак, что ты хочешь мне показать, Альф?
– Гм, - выдавил Альф и, глубоко вздохнув, начал: - Сцена. Ут-решная гостиная в квартире Алреджона на Арф-Мун-стрит. Комната рашкошно уставлена. Из шошедней комнаты шлышны звуки пини-но. Лейн накраваит стол к чаю, и как только музыка смалкаит, Алре-джон выгребаит из музкальной комнаты.
Алреджон: «Никак ты слыхал, чо я тут играл, Лейн?» Лейн: «Подумал, шо подслушвать невежл'во, сэр…»
– Альф, ради бога, что это? Альф замолчал и снова моргнул.
– Пьеса.
– Какая пьеса.
– «Как важно быть серьезным», - на удивление правильно произнес Альф.
– Оскара Уайльда.
Мистер Мортон вскочил.
– Где ты ее нашел?
Произведения Оскара Уайльда были заклеймены ярлыком «Политически неблагонадежны», причем так давно, что вряд ли хоть какие-то экземпляры сохранились.