Мальтийский крест
Шрифт:
— Не зря Александр вас с братцем разыскал и в нашу компашку пригласил, — сказал Воронцов без тени иронии. За что Ляхов его и уважал. С Дмитрием Сергеевичем можно было на любую тему говорить, не опасаясь подвоха. Пошутить иногда едко любит, натура и должность у него такие, но всегда без подвоха, задней мысли и прочего маккиавелизма. «И пусть слова ваши будут да — да, нет — нет, а остальное — от лукавого».
— Сколько у тебя времени в запасе?
Вадим посмотрел на часы.
— Минут пятнадцать.
— Маловато. Давай ты этого Лихарева отпустишь,
Уловил в лице Ляхова некоторое сомнение.
— Не боись. Всё будет нормально, у нас сбоев пока не случалось. А если Валентину так до конца и не доверяешь, сделаем, что ты через десять минут следом за ним появишься. Обо всём, мол, договорились, дальше — не твои заботы…
Вадим всё ещё не мог не то чтобы привыкнуть, а на уровне нормы научиться воспринимать подобные штучки. Независимо от собственного опыта странствий по боковым временам.
— Давайте ещё лучше сделаем: Валентина отпускаем, тут же по вашему каналу забираем сюда девушек и Майю с Татьяной, если вы не против. Они с момента встречи с нашей командой только и мечтают этот мир хоть одним глазком увидеть. Александр Иванович практически уже пообещал Майе принять её в «Братство». Тогда уж и Татьяну… Мы тут все вместе недельку поживём, чтобы у девчонок третьего за сутки футурошока не случилось. Валентин вообще ничего не узнает, кроме того, что я у вас побыл, сколько мне надо, и вернулся.
Ляхов не заметил, а Воронцов уловил сразу, что голос у него едва заметно дрогнул. Будто у ребёнка, боящегося, что взрослый откажет в очень важной для него просьбе.
«Совсем пацан ещё, хоть и полковник», — подумал Дмитрий, широко улыбнувшись.
— Никаких возражений. Для того Форт с «Валгаллой» и существуют, чтобы каждый мог укрыться здесь от мирской суеты. Отпускай Лихарева, и займёмся…
Вскоре после отъезда Ляхова вернулась домой Татьяна. По её глазам и прочим штрихам поведения Майя поняла, что не ошиблась в своём предположении. Следы бурной «ночи любви» читались явственно. Поднялась вслед за ней в её комнату, так прямо и спросила:
— Кого это ты себе нашла? Что-то стоящее?
Подруга, отвернувшись к окну, раздевалась, излишне резко бросая вещи на кровать и прямо на пол. В высоком зеркале Майя увидела у Татьяны на незагорелой груди явственные следы поцелуев.
«Если Сергей появится в ближайшие дни, могут быть эксцессы, — подумала сочувственно. — Придётся ей в солярии как следует пожариться, да и то…»
Татьяна тоже увидела предательские пятна, скривилась, очень некрасиво выругалась сквозь зубы. Набросила на плечи халат, выдернула из валявшейся на тумбочке коробки сигарету, пару раз затянулась, снова повторила то же слово, неизвестно, к кому относящееся.
— Стоящее… Когда-то было стоящее. Один мой бывший… Года два, как расстались, а позавчера он меня нашёл. Кто-то в Питере [25] сказал, что видел меня,
— Ты что, так в него была влюблена, что не сумела отказаться? — удивилась Майя.
— Была, и что такого? Я вообще… бля… влюбчивая. Фамилия обязывает. Сейчас отказалась бы, конечно, да он мне напомнил про неоплаченный должок…
— Чушь какая. Ты сейчас любой долг заплатить можешь. Или — припугнуть. Есть чем.
25
Пятигорск в данном случае.
— Тебе не понять, и понимать не нужно. Тут долг именно такого рода. Сама поклялась… Как в повести «Выстрел». Он прямо так и сказал: «Знаю, что ты замужем, и кем стала, знаю. Рассчитаемся по-хорошему и разбежимся навсегда. Слово чести». — Татьяна слабо улыбнулась. — Так-то оно всё совсем даже неплохо получилось, к взаимному удовольствию. А вот сейчас тоска пополам с совестью дружно гложут. Такая вот цена необдуманных слов и поступков.
Она, взметая полы китайского шёлкового халата, резко встала, достала из бара оставшуюся после прошлых посиделок бутылку ликёра «Селект», плеснула больше трети бокала.
— Будешь?
Майя мотнула головой и снова подумала, что прав был Шульгин, иногда излечение бывает хуже болезни. Так, бывшие удалые пьяницы превращаются в мерзких мизантропов, а дамы облегчённого поведения — в жутких мымр и омерзительных ханжей-моралисток.
Вот и у Татьяны после снятия лихаревской матрицы полезли её же ранее задавленные комплексы. Что на самом деле с ней происходило за десять, а, может быть, и больше лет? Майя не знала, и больше того, что иногда под настроение и рюмочку рассказывала подруга, знать не хотела.
Сравнивая её с собой, Майя вспомнила слова из рассказа Бабеля: «Есть люди, умеющие пить водку, и есть люди, не умеющие пить водку, но всё-таки пьющие её. И вот первые получают удовольствие, а вторые страдают». Если заменить водку на другое слово — всё один к одному.
Как жаль, что так внезапно и не ко времени уехала Лариса. С её характером и опытом она была бы сейчас очень кстати.
— Рассчиталась с очередным прошлым? Никому больше ничего не должна? Наплюй и забудь. Считай, тебе опять приснился сон. Скверный или сладкий — сама реши. Беды или греха в том нет. Вадим уже прилетел, сейчас от Лихарева вернётся, и сядем завтракать.
— Хорошо, — снова улыбнулась Татьяна. Небось после вечернего коньяка всю ночь пила шампанское, и от трёх глотков ликёра её заметно повело. — Тогда я пару часиков придремну. Ты права, ничего не было. Совершенно ничего…
— Ладно, давай и я с тобой по глоточку. И тоже прилягу. До трёх Вадима ждала, в семь уже подхватилась. Поспим, сколько получится.
Заснуть у Майи не получилось. Только прикрыла глаза, как полезли, наслаиваясь, мысли и воспоминания, имеющие отношение к Татьяне, никуда не денешься — теперь ближайшей подруги и соратницы.