Мальтийское Эхо
Шрифт:
Он окликнул Старки.
– Что вы думаете об этом, сэр?
– Cпросил ля Валетт.
Старки все видел в щель дверного проема и все слышал.
– Если вы, гроссмейстер, дадите мне два дня поработать с этим документом, порыться в наших архивах, библиотеке, я, думаю, смогу ответить на ваш вопрос, - сказал рыцарь.
Магистр опять отметил выдержку и рассудительность своего секретаря.
– Хорошо, жду доклада через два дня. От всех прочих дел на это время Вы освобождены. Разумеется, все должно быть в строжайшем секрете.
– Разумеется, гроссмейстер, - ответил Старки, взял пенал, поклонился и удалился из залы.
По истечении этих пары дней сэр Старки был на аудиенции у великого магистра. Он принес пергамент и еще папку с какими-то документами.
Ля Валетт сразу заметил, что лицо Оливера, обычно бледное, было в красных прожилках волнения, глаза стального цвета, всегда холодные, были красные, веки набухшие от напряженного труда.
– Доброе утро, великий магистр.
– Доброе утро, дорогой Оливер! Садитесь вот здесь у камина. Я вижу у вас серьезные новости. Сейчас подадут горячего меда.
Сэр Оливер положил на стол магистра документы и сел к огню.
– Пергамент подлинный. Датировать его можно примерно 300-400 г.от рождества Христова. У нас в архивах есть пергамент этого же периода с таким же способом нанесения текста. Что касается самого текста, то события о кораблекрушении апостола Павла относятся к 60 г. н. э. и за большой промежуток времени в несколько поколений, некоторые факты и их смысл могли быть искажены. Здесь, в папке, мой перевод текста пергамента и те архивные материалы, выписки из книг, что могут Вам потребоваться, сир. Кое-где я приложил свои записки, - сэр Старки сделал паузу и, когда уже встал, чтобы удалиться, добавил, - Я думаю, этот пергамент крайне важен для Ордена и всех христиан! Свои соображения, как он увязан с историческими событиями в Византии, на Родосе и прочее я, если позволите, выскажу несколько позже.
– Старки удалился с поклоном.
Гроссмейстер прочел перевод сэра Оливера. В глубокой задумчивости подошел к окну. Уже рассвело. Наверное, где-то 7 утра. Он любил вставать рано и главные вопросы обдумывать утром. А уж тем более принимать важные решения. Хотелось выйти из сырого помещения (зима на Мальте влажная) в сад, но шел дождь с песком. Здесь его называли "африканским". Африка близко, и мавританский ветер Сирокко нес колючий песок на юго-восточную Европу!
– 8 -
Новенький "уазик" Hanter преодолевал версты по ухабистой дороге с легкостью пантеры, уходящей от залпа охотника. В глазах этих больших кошек не бывает страха, не бывает даже отражения того, что они могут стать добычей. Они привыкли сами быть охотниками. А увертливый и быстрый заяц рожден жить в страхе. Вот так одни довольствуются травкой, другие ищут свежего мяса. Но азарт погони все равно спотыкается об этот удар плети ужаса от дышащей в затылок смерти.
Андрей пребывал в благодушном состоянии, даже не просто покойном, а именно в благодушном настроении охотника, только начинающего охоту. Пока лишь поиск зверя, его норы или его тропы. Удовлетворение от заготовленных хитроумных ловушек. А может, огромная мускулистая рука Платоныча, лежащая на руле, его рысиный взгляд, впертый в дорогу, предвещали удачу. Иришка, расположившаяся на заднем сидении, тихонько побрякивающие нотным строем дороги баночки с вареньем, добавляли в общую, уютную мизансцену "женщину в тылу". Еще теплые, наверное, пироги Анны Никитичны звали на привал.
Молчали каждый о своем. Андрей пошел на провокацию:
– А ведь мы, Дмитрий Платонович, выехали без завтрака, и уже больше часа в дороге. Нужен привал. Что по этому поводу говорит Морской устав?
– он заинтересованно посмотрел на водителя.
– Верно говоришь, Андрей Петрович. Завтрак должен быть. По положенности, - отозвался моряк.
– Да и оправиться не мешает.
– По положенности, - Андрей тоже употребил это военное словечко.
– Очень изящная словесность, - хмуро вставила девушка.
– Да...
– протянул Андрей, ловко парируя, - одно слово: женщина на борту.
– Что, мешает оправляться каждые полчаса?
– не сдавалась девушка.
– Ладно вам, - Платоныч остановил прения.
– Сейчас за пригорком будет поворот, где ровный березовый перелесок с полянками. Там и почаевничаем.
Действительно, быстро нашли сухую поляну, достали припасы еды и два термоса. Ирина на правах хозяйки расстелила какое-то покрывало, на него сверху постелила белую скатерть. Приговаривала:
– Помидоры, огурцы малосоленые, - она любовно открыла баночку с крохотными огурчиками.
– Самые первые. А вот еще свежие огурчики. Яйца вареные, лук-перо, пироги. Здесь черный чай, крепкий. Это любит Платоныч. А в этом термосе для нас с вами, Андрей Петрович, травяной, вкуснейший и в меру бодрящий. Вот влажные, вот простые салфетки.
Слово "в меру" она произнесла в наставительном тоне. Еще добавила:
– Здесь, в пластиковой коробке, есть еще бутерброды с копченой колбасой и сыром. Мы их покупали для гостя, вдруг он предпочитает эту нездоровую пищу, - бросила взгляд в сторону Андрея.
– Да ладно уж. Не нужно, я вот пирожком откушаю.
– проворчал Андрей.
Мужчины "налегли" на пироги, в основном мясные и огурчики с помидорами. Девушка "склевала" пирожок с капустой, яйцо, помидорку и два свежих огурчика.
Горка пирогов быстро "присела".
– Водитель, как рулевой на судне, должен быть сыт. Андрей Петрович тоже. Он у нас... нет там, на Мальте, как я понимаю, будет вроде лоцмана, - Платоныч утер усы и налил себе большую кружку крепкого черного чаю.
– Как же, как же, по положенности, - Ириша засмеялась.
"Лоцман" немного смутился и даже потерял прежнюю безмятежность: он, если честно, абсолютно не представлял всей дороги и всех камней преткновения на пути. И своей задачи тоже. Но должность "лоцмана" ему понравилась. Вполне почетно.
И снова в путь. Через двадцать минут начались окраины Санкт-Петербурга. Наконец-то ехали по асфальту.
Платоныч объявил:
– Пробок вроде нет. Куда мы, принцесса? К Верочке или к Юлии Станиславовне?
– К маме. Сестрёнка уже отправилась на работу. У неё перед поездкой особенно много дел. Дай порулить, Платоныч.