Малыш на миллион
Шрифт:
— Мой невоспитанный Мышонок вышел что-то сказать? — хмыкает Багратов.
— Хочу сказать, что она отлично справляется! — поджимаю губы, стрельнув взглядом на Элайзу. — Прилипала хоть куда! У меня в этом деле нет никакого опыта. Не стоит портить свой вечер.
— Вот она! — делает большие испуганные глаза Элайза. — Хамка!
— Иди, — Багратов отстраняет Элайзу в сторону рукой. — Я настрочил смску водителя, тебя ждут внизу.
— А как же все остальное? — спрашивает с придыханием.
— Твоих девушек
Кажется, Элайза имела в виду кое-что другое.
Но Багратов отходит в сторону.
Элайза смотрит ему вслед и делает последний шаг привлечь внимание мужчины, догоняет его.
Робко кладет руку на плечо, прижимается бедрами к его бедрам и что-то шепчет…
На лице Багратова отражается ровным счетом ничего.
Потом он зевает в кулак.
Зевает.
— Мне пора! — отходит от красотки. — Ты не справилась с девчонкой, значит, больше в твоих услугах я не нуждаюсь. Сам с ней поговорю, — смотрит на меня с волчьим интересом, блеснув глазами.
— Я могу попробовать найти с ней общий язык еще раз! — выскакивает Элайза, улыбнувшись мне на сто ватт. — Дорогая, давай еще раз прикинем варианты вечернего макияжа? С акцентом на губы? Или выделим потрясающе красивые глаза…
Я аж обалдела от такой резкой смены климата.
— Поздно! — отрезает Багратов и разворачивает Элайзу лицом в сторону двери. — Твой поезд уже чух-чух на конечную, а у меня дел невпроворот. Сам займусь девочкой! — опускает обе руки на ремень, возле массивной пряжки. — Меня она послушает. Правда, Мышонок?
Сверлит взглядом. Темным, пугающим, бросающим в дрожь…
Черт…
Зачем я вылезла?!
Багратов отправляет Элайзу прочь и разваливается в глубоком кресле, демонстративно постучал пальцем по циферблату массивных часов.
— Время, Мышонок. Выбирай тряпье и нужно ехать.
— Может быть, вам стоит обратить внимание на Элайзу? Ей явно не терпится…
— Чего же? — вскидывает смолянистую бровь.
Губы остаются неподвижными, но я слышу его ухмылку в каждом крошечном штрихе мимики его лица. Он хорошо умеет управлять собой: может и замереть так, что ни черта не разобрать, может показать весь спектр эмоций. Если захочет, покажет, поправляю себя. Делаю неутешительные выводы: я смогу понять его лишь тогда, когда он позволит этому свершиться.
— Элайзе не терпится всякого. Она рассчитывала на кое-что.
— Скажи прямо, она планировала присесть вот сюда!
Багратов роняет ладонь на бедра. Я краснею, отвернувшись. Не понимаю, почему этот фривольный жест взбудоражил, вызвав мурашки! Подумаешь, развалился, как король, расставил свои бедра-колонны…
Прячусь за вешалкой, делая вид, что выбираю платье.
— И? — подталкивает меня к диалогу.
— Вероятно, она знает, что это сулит.
— Естественно. Любой бабе захочется быть прокатиться так, чтобы стать мокрой, потной…
— Бедная, наверное, у нее макияж потечет.
— О макияже в такие моменты думают в последнюю очередь.
— А о чем же думают?
Любопытство пересиливает, я осторожно выглядываю из-за вешалки на Багратова.
Его нет на месте. Куда пропал?!
Внезапно его ладонь обхватывает мою шею, а вторая ложится на поясницу. Пискнуть не успеваю, как он уже схватил меня за бедро и прижался крепко, не выбраться.
— Показать? — спрашивает нетерпеливо.
Глава 10
Серафима
Я едва дышу. Горю от стыда и возмущения. Эти чувства перекрывают все остальные эмоции, которые царапают где-то глубоко внутри, скребутся, волнуя.
Но больше всего возмущения и обиды. Я же никогда не была с мужчинами, чтобы меня вот так нагло хватали за все места! Делаю рывок вперед, Багратов с ухмылкой притягивает обратно, заставляя врезаться в его каменные бедра. Ему явно доставляет удовольствие чувствовать, как натягивается мое тело от сопротивления.
Он делает все, чтобы я почувствовала, кто здесь главный… Мысли приобрели совершенно иной окрас, и рот словно онемел. Я не в состоянии выдавить из себя ни единого звука.
Густой, плотный воздух облепил тело влажным каплями.
Багратову нравится, что я дергаюсь, стараясь избежать контакта. Желание показать, что он главнее, явно перерастает во что-то иное, неожиданное для нас двоих.
Только изнутри накатывает вал чего-то бесконтрольного, темного и ядовитого, с желанием узнать: что Багратов будет делать, если я продолжу выводить мужчину из себя?
Урок зайдет дальше?
И нет, я не стану этого выяснять просто из любопытства.
Оно, как известно, кошку сгубило.
Поняв это, я перестаю сопротивляться, обмякнув на его руках, как тряпичная кукла. Интерес хищника к безвольной добыче сразу же иссякает. Отвесив шлепок по заднице, Багратов отпускает меня.
Снова занимает место в кресле.
— Шевелись, Мышонок. Выбирай шмотки.
Я окидываю безразличным взглядом вешалки. Одни платья и сплошь мини! Если я надену такое, Багратову даже не придется трудиться над раздеванием! Все напоказ!
— Поживее.
Взгляд беспокойно мечется по одежде. Зацепившись за самое длинное платье, выхватываю его.
— О, как смело! — комментирует Багратов.
Красный цвет. Но зато длина — ниже колена, почти в пол и перед наглухо закрыт. То, что надо!
— Поживее.
Я мечусь в сторону ванной комнаты, но Багратов загораживает собой дверной проем.
— Здесь.
— Что здесь?
— Здесь переодевайся.
— Зачем?
— Я так хочу. Посмотреть, — уточняет.
— Вы заведением ошиблись. Здесь не показывают стриптиз.