Малыш
Шрифт:
Первое, что я увидел, — лицо господина Линя. Оно невольно притягивало к себе внимание — очень умное, тонкое, я бы даже сказал, одухотворенное. Правильные черты лица, чуть раскосые глаза, характерные для уроженцев юга, темные, с ранней проседью волосы. Внешне господин Линь напоминал нашего учителя Ламеса — недорогой темный костюм, скромный вид, сдержанные манеры.
Линь стоял посреди кабинета и приветливо смотрел на нас. Потом чуть улыбнулся и показа рукой
Обстановка в комнате резко отличалась от той, что была у Юродивого. Если там на стенах висели подлинные картины, а на полу лежали старинных ковры (не говоря уже об антикварной мебели и дорогих книгах), то здесь все было предельно просто и аскетично. Обычный письменный стол, несколько пластиковых стульев, небольшой секретер для бумаг. И все. Да и сама комната по своим размерам была намного меньше кабинета Юродивого. Раза в два или в три.
Господин Линь терпеливо ждал, пока я осмотрюсь. Потом кивнул Глазу:
— Спасибо, можешь идти.
— Но как же… Он же…
— Да, я знаю, что Малыш — мутант и много что умеет, — улыбнулся господин Линь, — но как-нибудь сам с этим справлюсь. Ты посиди пока в приемной.
Глаз нехотя вышел — очевидно, ему очень хотелось узнать, о чем мы с господином Линем будем беседовать.
— Чай, апельсиновый сок? — предложил хозяин кабинета.
Я удивился — откуда здесь апельсиновый сок? За столько километров от юга?
— Мне знакомые привозят, — угадал мои мысли господин Линь, — у меня, Петер, много друзей и родственников на юге. Как и у тебя.
Я уставился на Линя — что означают его слова? Какие у меня родственники на юге? Ни мать, ни отец никогда не говорили, что у нас имеется какая-то южная родня. Этот вопрос так взволновал меня, что я даже не обратил внимания на то, что господин Линь назвал меня по имени. А не Малышом, как почти все.
— Значит, сок, — решил хозяин кабинета и отдал распоряжение.
Охранник внес поднос с кувшином и двумя стаканами. Линь разлил по ним апельсиновый сок, и я с удовольствием выпил оранжевую, чуть кисловатую жидкость. Люблю я его, хотя пробовать апельсиновый сок приходится довольно редко — дорого, отец лишь изредка имеет возможность купить нам.
— Итак, о чем ты хочешь меня спросить? — поинтересовался Линь, когда я допил свой стакан.
Я задумался. Слишком много было вопросов, обо всем сразу и не спросишь. Я решил начать с главного:
— Вы сказали, что у меня родственники на юге…
— Верно, — подтвердил Линь, — двоюродные браться и сестры, а еще троюродные. И еще дядюшки, тетушки, бабушки, дедушки… Всех и не перечислишь — целый род.
— Моя мать с юга, — понимающе кивнул я, — и это, очевидно, ее дальняя родня. Но она мне никогда…
— Не говорила? — улыбнулся Линь. — Правильно, и не скажет. Незачем никому знать о твоей родне на юге. Ради твоей безопасности.
— Но почему? — не понял я. — Иметь родственников на юге очень хорошо, тем более таких. Судя по тому, что торгуют апельсинами, они люди не бедные. Это же выгодный бизнес!
Линь подошел к зеркалу и кивнул мне:
— Петер, подойди, пожалуйста, сюда!
Я приблизился.
— Что ты видишь?
— Себя и вас, господин Линь.
— Ничего не замечаешь?
— Ну, мы немного похожи — овал лица, скулы, глаза, цвет волос…
— А почему?
— Вы с юга, и моя мать тоже. Естественно, я унаследовал некоторые ее черты. А они, судя по всему, являются общими для всех уроженцев тех мест. Генетика!
— Правильно, — одобрительно произнес Линь, — ты знаешь биологию. Но что ты скажешь об этом?
Он снял пиджак и закатал левый рукав рубашки. На сгибе локтя я увидел родимое пятно в форме бабочки. Меня сразу бросило в жар — у меня было точно такое же. И на том же самом месте.
— Посмотри на своей руке, — приказал господин Линь.
Я снял куртку и также обнажил левую руку. Хотя я и так знал, что увижу. Моя «бабочка» в точности повторяла форму родимого пятна Линя.
— Это наследственный знак нашего рода, — пояснил Линь, — он есть у всех мужчин. А вот у женщин его, как правило, нет — такая причуда природы. Понимаешь, что это значит?
— Что я ваш родственник, — кивнул я. — Какой-нибудь троюродный племянник или что-нибудь в этом роде. По линии матери, разумеется.
Ничего необычного в этом не было — у южан большие семьи, и вполне могло быть, что род моей матери где-то пересекся с родом Линя. Но почему мама мне ничего не говорила об этом? В чем опасность для меня?
— Ты мне гораздо ближе, чем племянник, — грустно улыбнулся Линь, — ты мой сын. Убедись в этом сам…
Линь протянул мне ладонь, и я машинально взял ее. Потом заглянул ему в глаза. И понял, что все это правда. А затем неожиданно потерял сознание — впервые в своей жизни.
Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на кушетке в крошечной комнатке, можно сказать, в чуланчике, расположенном за кабинетом Линя. Что-то вроде небольшой комнаты отдыха. Я отчетливо слышал разговор, происходивший в кабинете.
— Ты не имел права ему рассказывать! — звучал резкий женский голос. — И зря ты приказал меня привезти — ни к чему было начинать этот разговор. Малыш не должен ничего знать…
Я тут же узнал этот голос — моей матушки. Она тоже здесь? Но зачем, почему? И что у нее общего с господином Линем? Кроме, возможно, общих родственников, конечно…