Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции)
Шрифт:
Шафаревич И.Р. Анатомия революции
В Природе существуют объекты, столь грандиозные, что люди их не сразу осознают. О них позже, чем о других, возникают вопросы: «как?», «почему?». Например: небо, земля. Такие же объекты существуют и в общественной жизни. К числу их относятся, по-моему, революции. Их описывают в воспоминаниях современники, ими восхищаются или им ужасаются, но попытки их понимания возникают гораздо позже.
А между тем феномен революций, казалось бы, прямо напрашивается на рациональное осмысление. Во-первых, потому, что они вовсе не являются неизменными спутниками человеческой истории — как, например, болезни и смерть, неизбежные для человека. Под революциями я подразумеваю перевороты, изменяющие весь политический и экономический уклад жизни. Было множество движений, направленных против власти, но на такой переворот не претендовавших. Типичным знаком подобных движений
5
разные движения XVI в., связанные с Реформацией в Германии. Может быть, гуситские войны в XV в. — но уж ничего в более раннее время. Античность, например, таких «революций» вообще не знала. Конечно, существовала жестокая борьба внутри одного государства. Кончалась она, в крайнем случае, казнями проигравших и захватом их имущества. Основной уклад жизни оставался тем же. Так что в историческом масштабе феномен революции является почти внезапно и дальше уже очень мало изменяется.
Вторым поразительным свойством революций и является эта их «одинаковость»: они все происходят как бы по одной схеме, словно одинаковые химические реакции или одна и та же болезнь у разных людей. Они все начинаются с разрушения «старого порядка», все участники испытывают восторг, льются прекрасные и длинные речи. Через некоторое время страна лежит в развалинах, наступает полный хаос, власти, собственно, нет. Тут наступает второй период, и власть, валяющуюся под ногами, подбирает самое радикальное меньшинство, способное на все для удержания и расширения этой, теперь уже своей власти. В частности, всех деятелей первого периода казнят, если они не успевают эмигрировать.
Еще одной общей чертой всех революций является претензия на всемирный характер. Про Октябрьскую революцию это всем известно. Во Французской — веяли те же идеи. Так, президент Конвента Грегуар говорил: «…все правительства нам враждебны, все народы — наши друзья и союзники; мы погибнем или все нации будут свободны». Более радикальные пуританские группы в Английской революции тоже требовали от Кромвеля объединиться с протестантами-голландцами, начать
6
войну с католическими странами Европы и «свергнуть папу с его престола». В нашем перевороте 1989-93 гг. ту же тенденцию можно видеть в несколько другом виде — «возвращения» или «включения» в «мировую цивилизацию». Нацеленные на преобразование мира, все революции ставят целью прежде всего преобразование человека, создание «нового человека». Революции совпадают даже в деталях. Для совершения их нужна война, от которой народ устал (на худой конец, хотя бы Афганская). Но Французская революция началась в мирный период — тогда революционеры сами объявили войну Европе. Как сказал Бриссо: «Война есть национальное благодеяние». В Англии парламент заставил короля объявить войну Шотландии, чтобы потом давить на него, отказывая во введении новых налогов. Даже такая, казалось бы, частная деталь: у главы государства жена — иностранка, которую обвиняют в измене и ненависть к которой внушают народу.
Именно для России, пережившей за один век две революции, осмысление этого явления — самая насущная задача. Конечно, написано множество работ по истории каждой из революций, есть и попытки их сопоставления. Но не видно, чтобы прояснялась сущность этого феномена, проявляющего себя в истории разных народов столь единообразно.
Работы французского историка Огюстена Кошена, в частности собранные в этой книге, как раз и относятся к числу тех, к сожалению, весьма редких исследований, которые пытаются осмыслить революции как единый феномен и выявить определенные закономерности в их зарождении и течении. Эти работы — самые первые шаги в создании будущей «анатомии революции». О. Кошен пишет
7
исключительно о Французской революции, но умеет увидеть в ней черты, которые мы сразу узнаем в других революционных переворотах.
Огюстен Кошен родился в Париже в 1876 г. в семье, принадлежащей к старинному французскому роду. Получил два образования — филологическое и философское. Свободный, благодаря состоятельности семьи, от всяких забот о заработке, он смог полностью отдаться увлекавшей его архивной работе и углубленно изучать документы, относящиеся к периоду Французской революции конца XVIII в. Работая в провинциальных архивах, Кошен предпринял кропотливое изучение предвыборной компании в Генеральные штаты 1789 г. В 1908 г. он стал известен просвещенной публике своей содержательной и ироничной статьей «Кризис революционной истории. Тэн и г-н Олар», а в дальнейшем, вплоть до своей гибели, занимался изучением деятельности революционного правительства. Кошен подготовил публикацию «Актов революционного правительства», но не успел издать их. Большинство его работ увидели свет уже после его смерти.
Когда было объявлено о начале Первой мировой войны, О. Кошен числился в запасе, но тотчас поспешил записаться добровольцем на фронт. «Мое место — там, где опасность, меня обязывает к этому мое имя», — писал он. Кошен был из той породы людей консервативного склада, которые ставили родину почти на вершину иерархии ценностей, после Бога и католической религии. В сентябре 1914 г. он участвует в битве при Сомме и получает тяжелое ранение; после десяти месяцев госпиталя возвращается в строй; еще четыре ранения, в том
8
числе под Верденом, периодически отдаляют его от фронта. Но 8 июля 1916 г. он снова оказывается на Сомме и погибает на поле сражения от тяжелого ранения в шею.
После смерти талантливого историка и по окончании войны, уже в 1920-25 гг. — его рукописи были подготовлены к печати при активном содействии его друга и сотрудника Шарля Шарпантье. Тогда были опубликованы, в частности, и статьи, впервые переведенные сейчас на русский язык и включенные в данный сборник. Был издан 1-й том «Актов революционного правительства» и двухтомное сочинение «Les Soci'et'es de pens'ee et R'evolution en Bretagne (1788-89)». (Термин Soci'et'es de pens'ee буквально переводится как «общества мысли». Может быть, по смыслу ближе: «интеллектуальные кружки».) Последняя книга интересна тем, что основывается на провинциальных архивах, в то время как большинство историков Французской революции опирались на архивы столичные. Она дает очень выпуклую и конкретную картину начального периода революции, аналогичную нашему периоду Временного правительства. Второй том этой работы содержит исключительно публикацию документов.
Основное содержание работ и основное открытие Кошена, как мне кажется, — это анализ того слоя, из которого возникают будущие вожди революций, «генеалогия вождей». Если исходить из самого примитивного вопроса: «кому выгодно?», то вожди — это те, ради кого революции совершаются. Народ в целом в результате революций обрекается на гражданскую войну, разруху и голод. Но вожди революций, по крайней мере, добиваются
9
того, к чему стремятся десятилетиями. Что было бы, например, с вождями Октябрьской революции, если бы она не произошла? Ленин окончил юридический факультет, попробовал в суде вести одно дело и проиграл его. Троцкий явно не поднялся бы выше уровня мелкого журналиста. Сталин — и того менее. Это отнюдь не значит, что они были ничтожествами. Наоборот, среди них было много выдающихся людей, с редкими (редко встречающимися) способностями. Но чтобы эти способности реализовать, они должны были сначала создать ту среду, в которой их способности реализуемы. Такой средой и была сама революция.
Историю этого слоя, складывающегося на протяжении нескольких поколений, и анализирует Кошен. Иногда Кошена причисляют к сторонникам «концепции заговора» в истории революций. Мне кажется, с тем же основанием к сторонникам этой концепции можно причислить Роберта Коха, обнаружившего возбудителя туберкулеза (палочку Коха).
Возникновение слоя будущих вождей революции, согласно Кошену, — это длительный процесс, занимающий не одно поколение. Во Франции, например, сам слой уже сложился, по его мнению, лет за двадцать с лишком до революции. Суть процесса заключается в отделении этого слоя от остального народа, в интеллектуальном и духовном противостоянии ему, в ощущении ими себя как бы другими существами, может быть — другого вида. Этот особый слой внутри народа (Кошен называет его «Малый Народ»), чувствует себя не связанным никакими узами или ограничениями в отношении к остальному народу. «Малый Народ» выступает исторически в роли мастера, в руках которого остальной
10
народ — лишь материал. Это играет решающую роль во втором этапе революции, когда надо обуздать созданный самими революционерами хаос. Кошен сравнивает ситуацию этого момента со связанным Гулливером, которого лилипуты осыпают ядовитыми стрелами. Мы можем еще яснее представить себе эту психологию, например, по работе Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский», в которой автор так определяет диктатуру пролетариата: «власть, осуществляемая партией, опирающейся на насилие и не связанной никакими законами». Позже Пятаков, комментируя это положение, видит его смысл именно в последних словах: «Закон — есть ограничение, есть запрещение, установление одного явления допустимым, другого недопустимым». Из людей, способных отказаться от подобных ограничений, образуется партия, «несущая идею претворения в жизнь того, что считалось невозможным, неосуществимым и недопустимым». «Для нее область возможного действия расширяется до гигантских размеров, а область невозможного сжимается до крайних пределов, до нуля». «Ради чести и счастья быть в ее рядах мы должны действительно пожертвовать и гордостью, и самолюбием, и всем прочим». Да сам Пятаков и пожертвовал «всем прочим». Кошен такого не мог прочесть. Но, мне кажется, — это самое яркое выражение психологии «Малого Народа», которое когда-либо было зафиксировано в истории. Отсюда можно почувствовать, чем же так была сладка эта идеология, почему революционеры безоглядно бросались в омут революции, где их скорее всего ожидал расстрел со стороны контрреволюционеров и гильотина — со стороны соратников по революции. А ведь деятели Русской революции прекрасно знали