Чтение онлайн

на главную

Жанры

Малый народ и революция (Сборник статей об истоках французской революции)
Шрифт:

25

Я вижу лишь один выход из дилеммы: перевернуть порядок рассуждения. Поскольку в этой странной церкви нет Credo, а есть лишь догмы отрицания, и нет души, но есть такое крепкое тело, попробуем и мы начать анализ с тела. Будем рассматривать эту философию не как некий смысл, определенный своей целью, даже не как тенденцию, объясняемую своим концом, но как вещь, как интеллектуальный феномен, неизбежный и бессознательный результат некоторых материальных объединительных условий.

Признаюсь, это дерзкий прием: есть что-то непочтительное в таком обращении с «современной мыслью» как с инертной и слепой вещью. Но она сама подает нам пример. Это она, в конце концов, от Ренана до г-на Луази, одарила нас новой теологией и новой экзегезой, это она, обращая в другую сторону индивидуалистическое наступление XVI века и помещая веру меж

двух огней, ставит церковь выше Христа, Предание выше Евангелия, объясняет моральное социальным; и я не знаю, почему именно эта церковь должна избежать такой критики, которую она сама изобрела и беспощадно обратила против других.

Итак, рассмотрим факт: существование странного государства [2] , которое, вопреки всем правилам,

26

рождается и живет тем, что убивает других. Как объяснить этот удивительный феномен?

Это я и хотел бы с вами выяснить. И не думайте, что я проведу вас на масонский шабаш, как отец Баррюэль, или что покажу вам голову Людовика XVI в котле колдуна, вслед за милейшим Казотом. Не то чтобы Баррюэль и Казот были не правы, но они ничего не объясняют, т. к. начинают с конца. Напротив, меня смущает то, что все эти ужасные, дьявольские последствия имеют истоком крошечный факт, который их объясняет, — такой банальный, такой незначительный факт — болтовню. Однако в ней-то и кроется главное.

2

Здесь и далее словом «государство», наряду со словом «град», переводится французское «cit'e», что буквально означает «город». Точного соответствия термину, употребляемому Кошеном, в русском языке нет, ибо «cit'e» у Кошена — образование, соотносимое с народом (большой народ — большое cit'e, малый народ — малое cit'e). То есть по масштабу оно больше города. Но, с другой стороны, во-первых, Кошен проводит параллель с комедией Аристофана «Птицы», где речь идет именно о городе, а во-вторых, «государство» предполагает «государя», а это, как читатель увидит из книги О. Кошена, никак не совместимо с природой cit'e. Следует отметить, что по-французски «город» в обычном значении — «ville». Термин же «cit'e» восходит к латинскому «civitas» (гражданство, государство); в латинском слове «государь» не фигурирует, зато от него пошли «граждане» — термин, бывший в большом ходу во времена Французской революции. Почему именно «град», а не «город»? Слово «ville» у Кошена обозначает любой реальный город, как тип поселения, как географический пункт, а для исследуемого феномена он употребляет слово «cit'e». Поэтому в русском переводе я подчеркиваю эту разницу. Кстати, слово «град» входит в состав многих имен собственных сравнительно недавнего происхождения (например, «Зерноград» или «Кедроград»), в которых присутствует некоторая идейная искусственность, о чем немало говорится у Кошена. Ради удобства я пожертвую единообразием и буду пользоваться разными терминами — «град» и «государство» — в зависимости от контекста. — Прим. перев.

27

Республика словесности — это мир, где беседуют, и только беседуют, где каждое умственное усилие направлено на получение отзыва, одобрения, как в реальной жизни оно направлено на воплощение в деле, на получение результата.

Вы скажете, что для таких больших последствий это слишком хилое основание, что это слишком тяжкое обвинение для столь невинной игры. Но, по крайней мере, не я зачинщик этого; началось с играющих (я говорю не о первых, бонвиванах 1730 г., а об энциклопедистах следующей эпохи). Они важны и степенны: как не быть таким, когда ты убежден, что пробуждение человеческого разума началось с твоего века, с твоего поколения, с тебя самого? Ирония замещает веселье, политика — удовольствия. Игра становится карьерой, салон — храмом, праздник — церемонией, кружок — страной, чей обширный горизонт я вам уже показал, — республикой словесности.

Что же делают в этой стране? В конечном счете ничего, кроме того, что и в салоне мадам Жоффрен: разговаривают. Собираются, чтобы говорить, но отнюдь не делать; все это умственное возбуждение, бесконечный поток речей, писаний, сообщений ни в малейшей мере не приводит к началу какого-либо созидания, реального усилия. Только и говорят что о «кооперации идей», о «союзе за истину», об «обществе мысли».

Важно, однако, что такой мир создается, организуется и сохраняется; ибо его обитатели силою вещей судят с иной точки зрения, имеют другие наклонности и цели, нежели в реальной жизни. Эта точка зрения — точка зрения общественного мнения, «нового владыки мира», как говорит Вольтер, приветствуя ее восшествие на престол в граде мысли.

28

В то время как в реальном мире мерилом всякой мысли является испытание, а целью — действие, то в этом новом мире мерило — мнение других, а цель — общественное признание. Достигается же цель выражением мысли, «говорением», как во внешнем мире — осуществлением, творением. Любая мысль, любое умственное усилие существуют лишь будучи одобренными. Только общественное мнение создает чье-либо существование. Реально то, что видят другие, верно то, что они говорят, хорошо то, что они одобряют. Таким образом, естественный порядок нарушен: мнение здесь является причиной, а не следствием, как в реальной жизни. «Казаться» — вместо «быть», «сказать» — вместо «сделать».

Не могу не вспомнить здесь очаровательный миф Аристофана [3] . Многие это делали, но, как мне кажется, толковали его превратно: говоря о городе туч, думают лишь о тучах, высмеивают желающих построить там город. Аристофан, живший в век философов и знавший толк в свободомыслии, воспринимает это не так: он видит именно город, бесспорно построенный в тучах, но из настоящего щебня и глины и населенный гражданами из мяса, костей и перьев. Основная мысль пьесы — город туч, а не памфлетное остроумие. Греческий автор пишет не об утопии, а о реальности.

3

Речь идет о комедии Аристофана «Птицы». — Прим. перев.

Поступим так же, как и он. Констатируем факт: существование этого мира, такого пустого, как нам кажется; войдем и посмотрим. Едва шагнув за порог, вы увидите, что их принципы, эти «опасные химеры», становятся самыми очевидными и самыми живительными истинами. Вы знакомы с этими

29

философскими догмами: они все восходят к одной — «природа хороша»; и все правила сводятся к одному — «не мешать». Человек самодостаточен и в своем разуме, и в своей воле, и в своих инстинктах; вера, послушание, уважение — лишь они опасны, и это их Вольтер обозначает словом «гадина». Здесь, внизу, он ошибается, но «наверху» он прав, и вы сами с этим согласитесь — я разговариваю с «фанатиками» и «рабами» аудитории — если, конечно, хотите войти в град философов и почувствовать себя в их положении, вместо того чтобы кричать об утопии, не трогаясь с места.

Разум самодостаточен? Но это довольно ясно. Конечно, в реальном мире моралист без веры, политик без традиции, человек без опыта — это несчастные люди, обреченные на всяческие неудачи. Что может сделать лишь одна логика без этих трех творцов любого настоящего дела, без этого тройного руководства — личного, общественного и божественного? Но мы-то попали не в реальный мир, здесь не нужно работать, здесь только говорунам есть занятие — говорить. К чему тут, в этом мире, вера, уважение к традициям, житейский опыт? Это вещи, которые трудно выразить и которым не место в принципиальном споре. Нужные для того, чтобы судить честно и справедливо, эти советчики будут препятствовать ясности высказывания. Необходимые в реальной работе, в творчестве, они мешают словесной работе. Даже больше: неудобные для оратора, они неприятны и для аудитории, поскольку становятся здесь одиозными или смешными. Вы знаете, как трудно в обычной беседе говорить о вере и о чувстве. В нашем птичьем граде ирония и логика чувствуют себя как дома, и надо обладать незаурядным умом или талантом, чтобы обойтись без них.

30

Это понятно: есть ли что ненавистнее, чем вера, которую проповедуют без жертвы, патриотизм вдали от опасности, интерес без риска и работы? Но они оказываются именно в таком положении, попадая в мир, где уже по определению нет и речи о труде и об усилии. Там они могут называться лишь так: «клерикализм», «шовинизм», «эгоизм». Осторожность? Недоброжелательство? Нет — очевидные истины для того, кто смотрит оттуда. Человек волен не вступать в этот новый град. Но если уж он находится внутри, то он не властен рассуждать иначе как «философ» и как «гражданин».

Поделиться:
Популярные книги

Я же бать, или Как найти мать

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.44
рейтинг книги
Я же бать, или Как найти мать

Аватар

Жгулёв Пётр Николаевич
6. Real-Rpg
Фантастика:
боевая фантастика
5.33
рейтинг книги
Аватар

На изломе чувств

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.83
рейтинг книги
На изломе чувств

Стеллар. Заклинатель

Прокофьев Роман Юрьевич
3. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
8.40
рейтинг книги
Стеллар. Заклинатель

Я все еще граф. Книга IX

Дрейк Сириус
9. Дорогой барон!
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще граф. Книга IX

Наследник и новый Новосиб

Тарс Элиан
7. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Наследник и новый Новосиб

На границе империй. Том 10. Часть 1

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 1

Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.53
рейтинг книги
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Я — Легион

Злобин Михаил
3. О чем молчат могилы
Фантастика:
боевая фантастика
7.88
рейтинг книги
Я — Легион

Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Рыжая Ехидна
2. Королевский приют имени графа Тадеуса Оберона
Фантастика:
фэнтези
8.83
рейтинг книги
Мама из другого мира. Делу - время, забавам - час

Рухнувший мир

Vector
2. Студент
Фантастика:
фэнтези
5.25
рейтинг книги
Рухнувший мир

Правила Барби

Аллен Селина
4. Элита Нью-Йорка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Правила Барби

Дядя самых честных правил 6

«Котобус» Горбов Александр
6. Дядя самых честных правил
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Дядя самых честных правил 6

Возвышение Меркурия. Книга 4

Кронос Александр
4. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 4