Мама для будущей злодейки
Шрифт:
Вот же тяжелый! Но не время еще для радости.
– Дядя спит так же, как и мама…– поднимаю голову, у возвышающейся сейчас над сидящей мной Печеньки в глаз стоят слезы.
Маленькая моя, снова напугалась.
Обнимаю, прижимая девочку к себе крепко-крепко.
– Все хорошо. Маме тогда снился нехороший сон. Поэтому…Больше такого не будет, я обещаю.
Не прошла бесследно та ночь, когда настоящая Эрин напилась снотворного и отправилась на покой. Я вспоминаю, как плакала Пенелопа перед постелью матери, когда я только открыла глаза в этом мире. Даже представить не могу, сколько она так сидела и звала свою маму, просила ее открыть глаза…Жаль, что эти несчастливые мгновения в ее памяти я изменить не в силах.
– А дядя…он поправится. Он серьезно поранился и нам следует хорошо постараться, чтобы ему помочь. Никуда от меня не отходи, тут опасно ходить одной.
Такая глупая мелочь – свалился сверху камень – а все же, могла унести человеческую жизнь.
Печенька шмыгает носиком-кнопкой и кивает.
Умничка моя!
Теперь мужику умирать категорически запрещено. Иначе ходить моей Пенни с психологической травмой. Не позволю!
Поднимаюсь на ноги и глажу ее по голове, просто невозможно устоять.
Теперь план действий.
У меня в рюкзаке есть кое-какие лекарства, что я покупала нам в дорогу, стоит разобраться, вдруг что и пригодится, еще нужно найти воду – у нас ее не так много – вскипятить и обеззаразить рану, да и напоить самого раненного тоже не помешает, правда, тут как получится, сможет ли он глотать, не приходя в сознание мне не ведомо.
Но прежде всего надо заглянуть в сумки самого всадника, которые так и остались прислоненными к дереву, где привязан дракон. Авось там есть средства получше купленных у провинциального аптекаря настоек? Может, артефакт какой? Ну или еще что-то, я пока плохо в местных материях разбираюсь.
Далее приступаем к исполнению.
Снаружи рептилия уже поджидает нашего появления, успел развернуться лицом к нам и задом к лесу. Вертикальные золотистого цвета зрачки расширяются по мере моего приближения.
Пенелопе было наказано ждать на крыльце не просто так. Ребенка к этому чудовищу я подпущу только через свой труп. И бешено бьющееся сердце подсказывает – осталось уже недолго.
– Так. Хороший дракон, хороший. Ты же не будешь кусаться? Понимаю, хозяин твой ушел, и наверное, приказал тебе охранять оставленное им, но сей час ему помощь нужна…Я не плохой человек… – приговариваю ласково, потихоньку приближаясь к стоянке крылатой ящерицы.
Дракоша садится, поджав к туловищу лапы, и внимательно ведет ушами, прислушиваясь к незнакомому голосу и его интонации. Признаков того, что меня хотят атаковать, не замечаю, в душе поднимает голову моя побитая жизнью смелость. Я делаю два длинных шага вперед, оказавшись аккурат подле ствола массивного дерева. Чему бывать, того не миновать.
– Ага, вот так…Красивое ты создание, прямо с картинок. И все-то любуются тобой, когда рассекаешь небеса, – подхватываю споро обеими руками тяжелую поклажу.
На них нету что ли этой магии, которая вес облегчает? – невзначай проносится и исчезает тут же мысль. Люди к хорошему привыкают быстро.
Голова дракона резко подается вперед, я столбенею, на спине выступает ледяной пот. Где-то над плечом раздается грудное урчание. Медленно, еле живая, оборачиваюсь назад.
Чешуйчатая морда ластиться, словно просящий ласки котяра. Приходится опустить ручку одной из сумок, освободив руку, и задержав дыхание, вытянуть многострадальную конечность вверх и погладить животинку по вытянутой морде.
Урчание от таких манипуляций становится громче. Чешуя приятная на ощупь, теплая и сухая, гладенькая, не похожа на рыбью. Змей и ящериц я никогда не трогала, поэтому с ними сравнить не могу.
Через минуту моя рука затекает тянуться, я разрываю контакт и приношу свои сердечные извинения, обещаю в следующий раз, не уточняя сроков, повторить сей процесс, быстренько подбираю вторую сумку и бегу туда, куда привязанный к стволу векового дерева дракон не может достать. Но рептилия и не пытается меня догнать, снова фыркает и опускается на землю, готовясь к послеобеденному сну.
Шумно выдыхаю, чмокаю в щеку восторженную увиденным Печеньку, которую этот жест любви уже не приводит в рассеянное и робкое состояние, опускаюсь на одну из ступенек и принимаюсь беспардонно рыться в чужом добре.
13
Книги, книги, книги…целая стопка возвышается рядом, и становиться только больше, пока я продолжаю выуживать из сумки вещи хозяина дракоши, решившего, что с него хватит и прикрывшего устало глаза.
Сторож из тебя никакой, чудище! Повезло, что у меня нет плохих намерений, но проходи мимо кто-нибудь другой, и прощай все нажитое честным трудом имущество.
Хвала небесам, книги кончились. Вытаскиваю наружу последний томик – «Новое понимание артефакторики» – и кладу его на вершину выросшей горы из талмудов.
Дальше становиться проще.
Мужская сменная одежда, кошель, набитый деньгами, не похожие на земные инструменты неизвестного предназначения, мешочек с разноцветными кристаллами от которых исходило странное свечение, письменные принадлежности, вяленое мясо, нож, похожий на швейцарский, с несколькими лезвиями, карта, несколько неопознанных мною предметов, которые я решаю лишний раз не трогать и из сумки не вытаскиваю, а также небольшой чемоданчик с давно стершей надписью.
Скарб существенный. И, понятное дело, магия облегчения веса или как она там правильно называется на сумках путника применена была однозначно, иначе все это добро с места бы я точно не сдвинула, и дракон бы, учитывая еще и массу всадника на хребте, точно бы не утащил. Чего книги одни стоят – и библиотека не нужна. Вот что значит, ношу все свое с собой!
Исходя из обнаруженного я делаю следующий вывод: найденный в внутри мужчина – маг.
Решаю, что нам пора бы разбить лагерь. Очевидно, как минимум одну ночь нам провести в Синклер-холле, родовом развалившемся гнездышке, неизбежно.