Мама по принуждению
Шрифт:
— В этом возрасте она должна хотя бы иметь представление, откуда берутся дети, как их кормят.
— У меня не было необходимости это рассказывать. Девочка никогда не спрашивала.
Я вздыхаю. Не знаю, с какой такой тщательностью Адам выбирал няню, но вот эту неприступную и холодную грымзу он явно выбрал наобум. Ткнул в первое попавшееся резюме и печать поставил “Принято”.
— Адам Всеволодович ответил вам? — уточняю, потому что хочу с ним переговорить.
— Он вне зоны действия сети, — холодно сообщает она.
— Когда перезвонит, прошу вас дать мне трубку, —
— Но…
— Есть возражения? Их вы сможете высказать Адаму Всеволодовичу, когда она вас наберет.
— Хорошо, — она кивает. — Но я останусь с вами. Мне приказано не отходить от Маши ни на шаг.
— Да? И где же Маша?
Мне не нравится ее няня. Категорически. Если Елену Эдуардовну я не хотела принимать, решив, что справлюсь сама, то эта мегера раздражает меня одним своим осунувшимся и вечно недовольным лицом. Она смотрит на девочку как-то свысока, да и отвечает ей так же. А еще я вижу, что Маша ее боится. Я и сама не испытываю к женщине нежных чувств, что уж говорить о ребенке, который видит и понимает все вокруг.
Маша появляется в комнате с большим чемоданом игрушек, вываливает их на кровать, чуть дальше Родиона. Я замечаю несколько кукол, кубики, одежду, всевозможные аксессуары. Девочка улыбается во весь рот, смотря на это все, а затем спрашивает:
— А колмить ты Лодиона будешь?
— Буду, — киваю. — Отвернешься?
Она кивает и поворачивается ко мне спиной. Няня, что стоит поодаль, ошарашенно смотрит на меня, но и слова не подает. Я прикладываю сына к груди, накрываю ту кофтой и говорю Маше:
— Можешь поворачиваться.
Она удивленно смотрит на меня и Родиона. Улыбается, а затем спрашивает:
— Ты же не оставишь нас тепель? Меня и Лодиона. Папе будет сложно.
Нет, когда Адам вернется я пропущу его через такую же мясорубку, что пропускает меня его дочь.
Глава 17
Папе будет сложно!!!
Я едва сдерживаюсь, чтобы не съязвить, все же малышка думает, что перед ней сидит мама и она оставила ее. И теперь боится остаться без матери снова. Я не знаю, что ей сказать, но еще больше переживаю о вопросе “Почему ты ушла?”. Что тогда говорить?
— Не оставлю, Машуль, я буду рядом.
— Плавда? — она широко распахивает глаза, а после встает и бросается ко мне, обнимая за шею. — Ты будешь жить с нами?
— Да.
— А Лоди? Тоже останется?
— Да, Роди тоже останется.
Маша улыбается.
— Я буду его баловать. И иглать с ним, — она мечтательно смотрит на малыша. — Он же выластет?
— Да, вырастет, правда, не совсем скоро. Он только через полгода научиться сидеть.
— А ходить?
— Через год.
— Долго, — констатирует она.
— А ты ходишь в школу? — осторожно спрашиваю.
— В школу? — удивленно смотрит на меня Маша. — Что такое школа?
Я бросаю взгляд на няню, которая аж поджимается и отводит глаза в сторону. Ребенку семь, а она не знает, что такое школа?
— С ней кто-то занимается? — уточняю.
— Конечно.
— А дети? — уточняю. — Она играет с детьми?
Няня замолкает, видимо, сказать на это ей нечего. Я и так понимаю, что ни с кем Маша не играет, сидит весь день с игрушками и репетиторами, учится.
— Я занимаюсь гимнастикой, — с гордостью рассказывает девочка. — И мне нлавится лисовать калтины. Математика мне не нлавится, потому что не получается считать, — она хмурится. — Зато я холошо читаю.
То, что малышка образована, я поняла сразу. Это видно по тому, как она составляет предложения и как много слов знает. Сомнений в том, что ребенком действительно занимаются, нет, но это не меняет того факта, что ей нужны ровесники. Она должна играть с детьми, разговаривать с ними, учиться быть социальной. Сейчас же она сидит в красивом доме с грымзой-няней и кучей нанятых репетиторов.
— Тебя отводят куда-то на кружки? Секции?
— Все, что требуется Марии, предоставлено здесь, — тут же выступает няня-робот за моей спиной.
— Да что вы? — кривлюсь, поворачиваясь к ней. — И детей тоже сюда приводят?
— Нет.
— Детей не пливодят, — тоскливо произносит малышка. — У меня есть подружка. Девочка из соседнего дома. Они с мамой плиходят к нам и мы играем. А еще тетя Лиза плиносит папе пиложки, пиложные, толты, но папа их не ест… выбласывает.
Я улыбаюсь от таких откровений, а няня-робот пытается одернуть малышку, за что тут же получает нагоняй. Хватит, наодергивалась уже. Теперь я постараюсь это изменить. Поговорить с Адамом о воспитании и социализации малышки. Ей нужна, если не школа, то хотя бы кружки, где она сможет общаться с детьми. Танцы там, рисование то же, плетение, любое творчество, где она будет в коллективе.
Пока мы с малышкой разговариваем, няня истуканом стоит за моей спиной. Я пожимаю плечами. Пускай стоит, слушает, я почему-то уверена, что весь наш с Машей разговор она передаст Адаму. Это даже хорошо. Уже по пути домой он будет знать, что ему предстоит непростой разговор. Пусть готовится. Девочка должна быть социализированной, раз уж он заставил меня сказать, что я ее мать, значит и ему придется со мной считаться.
— Извините, — произносит няня-робот. — Маше пора заниматься английским, уже пришел репетитор.
— Хорошо, я киваю. Иди, малыш, придёшь, когда освободишься.
Она кивает и выходит за дверь, а я вздыхаю.
— Господи, это что же делается-то, — причитает Елена Эдуардовна. — Малышка даже в садике не была?
Я фыркаю.
— Она не знает, что такое школа, а вы о садике.
— Ужас.
Пожалуй, с няней Родиона я соглашусь. Ужас. И Адам точно не знает, как правильно воспитывать детей. Интересно, кто его надоумил учить малышку на дому. Сейчас же есть множество частных центров и школ, куда такие богатые, как Адам, отдают своих детей. Так почему он не отправил ее туда, а оставил учиться дома? И отчего у нее в семь лет есть только соседская подружка, которую приводит мама, да и то, судя по рассказам, мама приходит не столько ради своего ребенка, сколько ради отца Маши.