Мама, я жулика люблю!
Шрифт:
– А ты и не будешь ей помогать! – вскипел Женя. – Ты ее подставил!
Но Агапа ничуть не смутил этот приступ ярости.
– Ты, парень, можешь говорить что угодно, – непробиваемо спокойно сказал он. – Но факт остается фактом. Варвара остается в тюрьме, и надолго...
– А ты можешь строить насчет меня любые планы. Но факт остается фактом. Я остаюсь в армии на все два года! Не вытащишь ты меня отсюда! Не вытащишь!
– Поверь, пацан, есть масса способов, как тебя сломать, – свирепо сверкнул глазами бандит. – Ни где-то там, а здесь, в этой части. И если я этого захочу, тебя сломают на раз-два. Тогда
Женя задумался. Условия соблазнительные, но вся соль в том, что Женя ни на йоту не верил Агапу. Именно поэтому он и пытался сбежать от него. Но ведь Варвара родит совсем скоро. А значит, у него есть возможность в самое ближайшее время убедиться в искренности бандита.
– Не знаю, сможет ли она меня убедить или нет, но встретиться мы с ней должны. И ребенка я должен забрать. Если все так и будет, то я готов работать дальше.
– Прямо с завтрашнего дня и начнем, – самодовольно осклабился Агап. – Этот день дам тебе на раскачку. Ванну примешь, выспишься. А завтра добро пожаловать на тренировку!
– Завтра у нас по плану полевой выход, – покачал головой Женя. – Без всякого бокса... Бокс будет потом, когда я получу ребенка и увижу Варвару. А пока я остаюсь здесь, и это без вариантов!
Он смело шагнул вперед, оттолкнул Агапа плечом и вышел из кабинета. Продажный Шажков пытался его остановить, но Женя сделал вид, что не слышит его.
2
Варвара до слез жалела, что не добивалась перевода в «комнату матери и ребенка». А ведь была такая камера в женской корпусной секции. И она могла попасть туда еще до того, как погибла Кислова. Будь она тогда в этой камере, подлая Мотька нашла бы другую «козу отпущения». А так вся ответственность за убийство легла на нее. И у следствия есть все доказательства ее вины. Летом будет суд, который и отправит ее по этапу на зону...
Но об этой ужасной перспективе Варвара старалась не думать. Тем более что у нее появилась отличная возможность отвлечься от гнета жуткой действительности. Эта возможность появилась у нее из-за прекрасной девочки, которую она родила в конце февраля.
Вчера Маргарите исполнилось три недели. От матери ее не отрывают. Варвара живет с ней в «комнате матери и ребенка». Камера большая, светлая и теплая, всего семь человек в ней – четыре матери и три женщины на сносях. Горячая вода, пеленки, детское питание – все есть. Начальник следственного изолятора лично держит этот вопрос на контроле.
У Маргариты есть мать. Но нет отца. И ясности с будущим тоже нет. Да и клеймо на всю жизнь – «рожденная в тюрьме»... И Варваре казалось, что дочка это понимает. Как все дети в ее возрасте, она беззаботно пускает пузыри, улыбается, что-то лопочет там на своем младенческом. Но глаза почему-то серьезные. Как будто знает Маргарита, что ничего хорошего ее в этой жизни не
Осужденная мать могла держать при себе ребенка возрастом до одного года. А этот год пролетит, и не заметишь. А дальше Маргариту заберут в детский дом, а кому она там будет нужна? Сердце разрывалось от мысли, что с ребенком рано или поздно придется расстаться...
Варвара покормила ребенка, уложила его спать. Сама легла рядом. Пригрелась. Глаза налились тяжестью. Еще чуть-чуть, и она сама заснет. И тут как ушат ледяной воды на голову:
– Разумовская, на выход!
Голос надзирательницы как рукой снял сон.
– Надолго? – встревоженно спросила Варвара.
– Сказали, что да, надолго. Адвокат у тебя какой-то новый. Разговор долгий будет. Так что ребеночка с собой возьми.
– Новый адвокат?! – не смогла сдержать своего удивления Варвара.
– Давай, давай, подымайся, нечего тут лясы точить!
Варвара чуть ребенка из рук не выронила, когда увидела своего «нового адвоката». В помещении для допросов ее ждал Женя. Красивый, видный, стильный. Ребенка она удержала, но сама чуть не села на пол от овладевшего ею бессилья. Хорошо, вовремя спиной к стене приткнулась.
Конвоир и внимания на это не обратил. Вышел из помещения и закрыл за собой дверь. Зато Женя успел вовремя. Забрал у нее Маргариту. Обеими руками прижал к груди драгоценный сверток и уже затем высвободил правую руку, чтобы поддержать Варвару. Все правильно, так и нужно. Но она уже и сама нашла в себе силы, чтобы восстановить равновесие.
И ребенка у него забрала. Молодой он, неопытный еще, вдруг уронит?
– Ты мне не доверяешь? – догадался Женя.
Одной рукой он поддержал ребенка, другой обнял Варвару за спину, прижался к ней, головой зарылся в ее волосы.
– Как же я тебя люблю, родная!
И снова она почувствовала, как отнимаются руки и слабеют ноги. Почему-то прилив счастья сопровождается отливом сил...
– Женя, не надо, – закрывая глаза, прошептала она. – Мне нужно прийти в себя...
– Да, ну тогда присаживайтесь, гражданка Разумовская!
Он помог ей сесть на стул.
– Надо было предупредить... Я бы собралась... Хоть губы бы подкрасила...
Варвара вдруг вспомнила, что на ней нет ни грамма косметики. Да и в дешевом фланелевом халате выглядит она не самым лучшим образом. И от родов еще не оправилась. Худая, изможденная. Еще и «фирменная» печать, которую наложила на нее тюрьма.
Ей стало страшно. Сейчас Женя поймет, что нет больше той красивой, изящной и молодой учительницы, которую он когда-то любил. Есть только постаревшая, задавленная судьбой и тюремным бытом женщина, которую и любить-то противно. К тому же еще и опасно. Женя молодой, перспективный, у него вся жизнь впереди. А тут какая-то уголовница. Вовсе не любимая.
– Не надо ничего подкрашивать, – улыбнулся он. – Ты и так самая красивая!
Варвара с сомнением заглянула в его глаза. Нет в них притворства, и в голосе фальшь вроде бы не звучит. Видимо, еще не разлюбил.
– А как зовут наше сокровище?
Он бережно взял у нее ребенка, положил на стол, сам распеленал его.
– Какая красавица!
Голос его звенел от восторга. Так же звенели струны в душе у Варвары.
– Я ее Маргаритой назвала.
– Прямо как со мной посоветовалась.