Мама
Шрифт:
— Постойте, — мягко перебила Елена Евгеньевна, опять завладевая рукой Светланы. — Дорогая моя, мне кажется, вы противоречите самой себе. Вы не хотите, чтобы ребята вам дарили (между прочим, забывая о том, какое удовольствие для самих ребят — делать подарки!), но в то же время вы…
— Я говорю о подарках, купленных на деньги!
— Вот я и хочу сказать. Ну, а когда вы сами подарили мальчику довольно-таки дорогую вещь…
И она уже знает, все знают! До чего же нехорошо!
— Елена Евгеньевна, одно дело, когда взрослый
— Но ведь у мальчика есть родители, им это могло показаться… ну, упреком, что ли!
— Я думаю, они даже не заметили, есть у Володи коньки или нет!
Они постояли еще немного, уже выйдя на площадь, у фонаря.
— Ну, вы не расстраивайтесь, — умиротворяющим тоном говорила на прощание Елена Евгеньевна, — я понимаю ваше чувство и сделаю, как вы просите. Но, мне кажется, ребята будут огорчены. Правда, и говорим иногда, и даже писали об этом, но, знаете, ведь так уж повелось…
Так повелось. Да, подарки делать приятно, и в этом она права.
Вспомнилось вдруг, как еще до войны, во втором это было классе, надумали подарить что-нибудь, тоже к 8 Марта, учительнице, молоденькой веселой девушке, которую весь класс очень любил. Деньги скопили от завтраков, что-то немного, всего получилось рублей двенадцать. Девочки обошли магазины и палатки, узнавали цены и все аккуратно записывали. Светлана, уже улыбаясь, так ясно представила себе листок бумаги в клеточку, вырванный из тетради. Крупными буквами на нем было написано:
Духи — 5 рублей.
Чашка — 10 р. 50 к.
Статуя — 9 рублей (то есть какая-то фарфоровая фигурка) — и так далее, и так далее, всего семь или восемь предметов.
Разумеется, предполагалось или — или: на все указанное в списке капитала не хватило бы.
И вдруг кто-то из мальчишек выкрал список или подсмотрел, что пишут девочки, да и ляпнул на уроке во всеуслышание радостным голосом:
«Анна Семеновна! Вам девочки хотят подарить духи за пять рублей, статую за девять рублей, чашку за десять пятьдесят…»
Как покраснела бедная Анна Семеновна! Как неловко стало за нее, за весь класс, за этого глупого парня!
Но — Светлана честно призналась себе — в чем заключалась для нее тогда главная неловкость? В том, что Анна Семеновна будет теперь ждать подарков по всему списку, то есть и чашку, и духи за пять рублей, и статую за девять, а это было, конечно, невыполнимо! Подарок все-таки был куплен. Три делегатки, Светлана в том числе, остановили свой выбор на лисице из оранжевой синельки в кондитерском магазине. Лисица была подвязана ленточкой к плитке шоколада.
«Анна Семеновна шоколадку съест, а лисицу на комод поставит», — сказала маленькая Клава Маркидонова, и девочки с ней согласились.
Анна Семеновна на другой день разделила шоколадку на сорок микроскопических частей. И это было очень весело, хотя и совестно, что ей такой маленький кусочек достался. А про лисицу Анна Семеновна сказала, что она чудесная и очень ей нравится.
Может быть, и нужно было сделать так, раз уж так повелось?
Нет, лисица — это другое: у родителей денег не требовали, скопили сами, кто хотел… Как скопили — не завтракали?
Через несколько дней загрипповала Валя, физкультурница. После четвертого урока Светлана сказала ребятам, что физкультуры не будет, можно идти домой.
Но ребята что-то не спешили уходить, сбились в кучку, совещались о чем-то. К Светлане подошли Лена Некрасова и Соня Ильина.
— Светлана Александровна, а можно, мы останемся в классе на этот час?
— Зачем же вам оставаться?
— Мы хотим написать письмо, — сказала Лена.
— Поздравительное письмо. Любовь Ивановне… — добавила Соня.
Лена докончила:
— К Восьмому марта.
Любовь Ивановна — старушка учительница, вышедшая на пенсию в прошлом году. А ведь это хорошо, что ребята вспомнили о ней!
— Что ж, девочки, оставайтесь. Только имейте в виду — в соседних классах уроки, так вы потише.
— Да, конечно.
Светлана уже стояла, перед ней на столе еще лежал раскрытый задачник. В конце каждой задачи — вопрос, А на последних страницах — ответы на все задачи, даже самые трудные. Заглянешь в ответ — и проверишь себя, правильно ли решил задачу. К сожалению, это только в задачниках так!
Лена и Соня Ильина все еще не отходили, смущенно переглядываясь, будто чего-то выжидали.
Лена — староста, нужно будет возложить на нее ответственность за тишину в классе.
— Бумага-то почтовая у вас есть?
— Есть. Только… Светлана Александровна, вы, пожалуйста, выйдите из класса, когда мы будем писать!
Ответить нужно сейчас же, сию минуту нужно ответить! Обидеться? Или повернуть в шутку? Светлана неторопливо закрыла задачник.
— Уйду, уйду, Лена, не буду подслушивать ваши секреты. Ведь каждое письмо — это маленькая тайна между тем, кто пишет, и тем, кому оно адресовано. До свидания, ребята. Кончите писать — выйдите потихоньку. Лена, ты староста, следи за порядком. Когда пойдете, скажи мне, я буду в учительской.
Кажется, небольшое расстояние от столика до двери, но, когда чувствуешь, что взгляды всех ребят, всех до одного, как бы упираются в тебя… В коридоре стало чуточку поспокойнее, но перемена еще не кончилась, все в движении. Пускай здесь ребята из других классов, но это все тот же молодой, любопытный, наблюдательный, ласковый, добрый, жестокий народ!
По совести говоря, обидно ужасно! И, кажется, не очень-то правильный был ответ. Нужно было все-таки дать им почувствовать, что неделикатно просить учительницу выйти из класса… «И почему они решили, что я хочу остаться?.. Сама виновата, нужно было сразу им сказать: вот я сейчас уйду, а вы не шумите…»