Мама
Шрифт:
И Володя рядом с ними… В классе он самый большой, а рядом с ними кажется невысоким и еще более узкоплечим и худым, чем всегда. Володя только один шаг и сделал — остановился под взглядом Новикова.
А Светлана ничего не сказала. Мимо прошла.
XII
Подъехал к воротам автомобиль. Молодой счастливый отец принимает из рук молодой счастливой матери нарядный сверток, розовый, с белыми кружевами. Чуточку в стороне — нянечка в белом халате несет чемодан
Это на картине так. А рядом еще картина висит: ребята, уже ясельного возраста, кормят кур, с ними ласковая тетя в белом халате, куры аккуратные, чистенькие, почти стерильные белые куры…
Если надоест разглядывать, можно пересесть на другую скамью и смотреть на противоположную стену. Там симметрично повешены еще две картины такого же ободряющего содержания. Справа — молодой, счастливой, улыбающейся матери белая нянечка подает нежно-голубой сверток. Даже маленькое личико видно, розовое, забавно плачущее, с распахнутым ротиком: час обеда настал. На столике между кроватями — цветок, гортензия. На кроватях заднего плана юные мамочки смотрят и растроганно улыбаются. Кричащий малыш сейчас утешится, все очень благополучно.
На картине слева — трое ребятишек младшего ясельного возраста лежат в ползунках на столике-манеже, над ними подвешены яркие шарики, неизменная нянечка в белом халате забавляет ребят погремушкой.
Художник или те, кто заказывал ему эти картины, как бы желают вбить в головы и сердца всех присутствующих, всех ожидающих, всех, у кого тревожно замирает сердце и дух захватывает от жалости:
«Потерпите! Эти страдания — не безнадежные, страдания жизни, а не страдания смерти, через это надо переступить, а дальше будет уже только радость».
В вечерние часы всегда больше ожидающих, в основном — молодые мужчины и пожилые женщины: потенциальные папы и бабушки. Пожилые женщины, конечно, тоже волнуются, но это волнение ветеранов, умудренных опытом. Мужчины — как новички-ополченцы: преувеличивают опасность, порою недооценивают ее.
В глубине комнаты сидит девушка с длинным носиком, в маленькой будочке, над окном которой надпись: «Справки выдаются»… и т. д. В руках девушки — судьбы всех входящих и ожидающих. На нее с надеждой начинаешь смотреть еще от самой двери. У нее телефон под рукой, и обыкновенный, и внутренний, в самое святая святых, — она знает все.
Но еще раньше, чем спросить девушку в будке, нужно посмотреть на таблицу, висящую у самого входа, справа от лестницы: палата № 1, палата № 2… № 15… И в каждой палате — по нескольку кружков, на кружках фамилии… По правую сторону таблицы под каждой фамилией надпись помельче: «девочка 3200 гр., 48 см.» или «мальчик 4300 гр., 51 см». По левую сторону таблицы ни мальчиков, ни девочек нет. «Лебедева С. А.» Ничего больше не приписано внизу. Так было и вчера, и третьего дня.
Девушка в будке уже знает многих в лицо. Издали, еще не подойдешь, говорит:
— Ничего пока, товарищ капитан. Да вы не волнуйтесь, все идет нормально.
А разве это нормально — третьи сутки! Когда пришли со Светланкой, один парень привел свою жену. Так под ее фамилией еще вчера утром появилась целая компания: «Мальчик — 2750 гр.», «Девочка — 2400 гр.».
Мелковатый народ, да и что-то есть в этом несерьезное — иметь близнецов. Молодого отца все поздравляют с веселым чувством превосходства: с нами, мол, такое случиться не может. Ничего, радуется себе, доволен. Вчера, говорит, двухместную коляску уже купил.
Пускай близнецы, пускай бы все ухмылялись, на тебя глядя, лишь бы поскорее, лишь бы Светланке было хорошо.
Вчера она подошла к окну, хоть и не полагается, — бледная, под глазами круги, помахала рукой и вдруг исчезла.
Сегодня было совсем как на картине: подъехала «Победа», вышел из нее счастливый отец, передал нянечке чемодан, подождал совсем немного у двери, все на него с таким интересом смотрели. А он-то сияет, раздувается прямо от гордости!
И наконец выходит молодая мать с голубым свертком, а сзади нянечка…
На скамейке напротив, как раз под картиной с ползунками, девочка лет четырех утешает отца:
— Ты, папка, не вешай нос, это даже лучше, что девочка! Мы с ней будем посуду мыть, комнату убирать.
Кому как повезет. Не все желания исполняются. Веселая бабушка сидит, рассказывает соседкам:
— Я ему говорю: «Тебе, Вася, мама братишку купила, завтра привезет». А он: «Зачем же братишку? Мы ведь с мамой решили, что мне сестренку нужно купить!» А я ему: «Что ж делать, дорогой, выбора не было!»
Зазвонил телефон, девушка в будке берет трубку. Все настораживаются.
— Николаева?.. Да, да, сын у нее родился, товарищ Николаев!.. Здорова… Да, все хорошо.
Пауза. Снисходительно улыбаясь, девушка говорит с ударением:
— Какая длина? Сорок девять сантиметров. Что же вы длину спрашиваете, а не спрашиваете вес?
Общее оживление в комнате. Все же знают прекрасно: вес важнее, чем длина: это элементарно! Только растерявшийся, неопытный отец может ляпнуть такое!
Счастливый! Николаеву только вчера вечером привезли!
Пойти, что ли, покурить…
Все знакомо до мелочей около этой двери. Три ступеньки, выбоина с краю тротуара. Вон в том окне видел Светланку, второе от угла. Большое дерево — липа, уже начинающая желтеть. Каждый изгиб коры, каждый сучок знаком на этой липе… Сорвался и, плавно вращаясь, слетел на тротуар золотой лист.
А может быть, останутся окна такие же точно, как были, и лист не успеют затоптать прохожие, а Светланка… Нет, об этом думать нельзя!