Мама
Шрифт:
Фу, глупость какая!
Опять газетный киоск, давно уже закрытый, площадь позади станции… Милиционер спросил с участливым любопытством:
— Все ищете, товарищ капитан? Я тут поспрошал кое-кого. Вроде видел ее один товарищ. — Он показал на пожилого рабочего, укрывшегося от дождя под навесом платформы.
Тот подтвердил:
— Да, минут двадцать тому назад в аптеку девушка заходила, кудрявая, небольшого росточка, в розовом плаще.
— Глаза черные, волосы черные?
— Вот-вот!
Двадцать минут тому назад?
Но если в аптеке… потом стояла у расписания… Глупо было искать только здесь, не перейти на другую сторону. Там тоже навес для ожидающих, немного подальше, наискосок, темно под навесом, да еще дождь не дает вглядеться.
Константин посмотрел на расписание… незачем смотреть, уже слышно, как идет электричка из Москвы. Через виадук уже не успеть.
Милиционер предостерегающе сказал:
— Буду штрафовать, товарищ капитан, если через пути побежите.
Но Константин уже спрыгивал с платформы. Милиционер поднес было к губам свисток, а потом только рукой махнул:
— Эх, молодость, молодость!
Поезд, сияя окнами, протянулся вдоль платформы, постоял, прогудел негромко…
Милиционер увидел капитана в мокром кителе, торопливо переходящего из вагона в вагон. А в одном из последних вагонов у окна что-то розовое промелькнуло. Милиционер с досадой сказал громко, сам себе:
— Эх, не в ту сторону пошел!
Дойдя до головного вагона, Константин повернул назад, но пройти весь поезд насквозь было невозможно — дверь детского вагона заперта. Детский вагон с белыми занавесочками, с окнами, открытыми только с одной стороны, с картинками на стенах. Детский вагон можно обойти, если поезд остановится на следующей станции. Кажется, останавливается… Где же расписание? Поезд остановился. Дождь хлестал еще сильнее, молния осветила платформу, всю в пузырях, сейчас же вслед громыхнуло — теперь это был настоящий ливень.
Еще один вагон… и еще один… На вешалках и свернутые на коленях у женщин голубые, белые, синие, серые плащи… Нет Светланы! Если ее нет в поезде, нужно будет вернуться, как ни бессмысленно это, — ведь сколько времени уже прошло!
А может, еще раньше был поезд из Москвы и она уехала? Бегал кругом станции и не обратил внимания?
Открыв последнюю дверь, Константин вдруг увидел розовый плащ на вешалке у окна. Мокрый розовый плащ… но рядом никто не сидит. А на скамейке напротив, спиной к двери, — девушка с книгой. Темные волосы, тугой перманент, красные лакированные ногти.
Неужели можно было так ошибиться? Два раза Константин прошел мимо нее, взад и вперед. А что, если этот плащ — не ее, что, если Светланка сидела здесь, а потом вышла?
Наконец стало казаться, что и плащ не такой, ярче, более резкого цвета…
— Простите… это… ваш плащ?
Та посмотрела удивленно:
—
Глаза темные… Но ведь ничего похожего нет! Правда, там, на платформе, через стекло, через сетку дождя… да и видел-то мельком! Но такой знакомый был жест: маленькая рука поправляет капюшон и растрепавшиеся волосы… Светланка! Где же она?
Константин едва догадался сказать: «Извините!» — и отошел в тамбур.
Еще раз взглянул оттуда, издали. Девушка тоже обернулась, заинтересованная, но уже с беспокойством. И сейчас же забыл про нее. Что же делать теперь? Ехать назад или домой сначала зайти?
Конечно, зайти домой — самое разумное.
Не всегда разумное решение бывает правильным. Шагая от станции к дому, сначала по тротуару, потом по глинистой дороге, расплывшейся от дождя, Константин был весь охвачен тревогой и предчувствием близкой беды. Ему казалось, что он идет в обратном направлении, уходит от места, где он сейчас нужнее всего. Зачем она ездила в аптеку? Рассказ такой есть — кажется, у Мопассана. Девушка то в одной, то в другой аптеке покупает опиум, маленькими дозами, будто у нее зубы болят, а потом…
Мост через речонку… знакомый поворот налево, к Надиному дому. Сколько раз приостанавливался в этом месте: свернуть налево или прямо пойти?
Мертвый, поблекший лист, прилипший к деревянному настилу, неизвестно откуда взявшийся — ведь лето! — напомнил прошлую осень, томительное ожидание у дверей роддома, долгие вечера в больничном саду.
«Только бы все счастливо кончилось! Светланка, я тебе никогда никаких огорчений!..»
Как часто мы даем самим себе такие вот обещания — и как редко их выполняем!
Холодно как стало! Или потому, что промок насквозь? Или от мыслей холодно?.. Вот сейчас войду, вот сейчас узнаю… через три минуты… через две минуты… через одну!
Скрипнула калитка, в доме свет, в средней комнате, это значит, что тетя Леля сидит там… это ничего не значит!
Дверь уже заперта. Конечно, дома одна тетя Леля, а Димка спит, а Димка болен, поэтому она не ушла к себе, а Светлана…
Постучал негромко. Сейчас же быстрые шаги, звякнул крючок, дверь распахнулась.
В передней стояла Светлана в темно-красном домашнем платьице, в тапочках. Посмотрела удивленно:
— Это ты? А я думала…
Она так и не сказала, что она думала, прошла в столовую.
Дома Светланка, дома, здесь!.. Значит, ничего не случилось? А Димка? Но ведь в аптеку заходила не она! Значит, и Димка здоров. Значит, все в порядке!
Константин присел на стул, снял мокрые, грязные башмаки, на цыпочках прошел в спальню. Там горела слабая лампа-ночничок, Димка ровно дышал у себя в белой постельке.
Мельком в зеркале Константин увидел свое лицо. Как же ничего не случилось, если Светланка встретила его вот таким и не спросила, что с ним стряслось, а спокойно перебирает посуду в буфете?