Шрифт:
Мамины дети 2
Я ушёл в апреле, я нашёл повод.
Я замёрз, укутываясь в твой холод
и пошёл на улицу встречать лето,
лето это маленькая жизнь.
Пел
Я сидел на даче у окна, слушал Митяева и пил чай. Был тихий будний вечер, вот только соседи чего-то веселились, ну или грустили громко, на своём участке.
Жизнь моя за последний год, прошедший после событий, описанных в рассказе “Мамины дети”, сильно изменилась и не в лучшую сторону. У мамы стало совсем плохо с памятью, и мне пришлось забрать её к себе. Летом я её, как обычно, отвёз на дачу. Только не как обычно. Одну её оставлять стало не желательно, и я поселился здесь же. Мои дачные друзья сюда уже не приезжали, кто-то умер, кто-то в другом месте купил участок. Так что жил я здесь один с мамой, с которой разговаривать уже было тяжело, так как она тут же забывала сказанное. В общем, жил я тут, как ссыльный. Хотя у них, наверное, было с кем пообщаться.
Но каждый вечер мы общались с моей женой, которая жила в другой стране, и у нас никак не получалось жить вместе. Всё были какие-то причины, во многом я, конечно, сам был виноват. А когда созрел, началась война, и я уже физически не мог к ней переехать. А она к нам не хотела, так и встречались мы с ней на новый год в третьих странах и жили вместе один месяц в году.
И вот вчера она мне сказала, что встречаться не хочет, что чувства у неё прошли, и она не видит смысла в продолжении наших отношений.
Это стало для меня окончательным ударом. Ведь она была для меня смыслом жизни, тем огоньком во тьме, ради которого стоило продолжать жить. Теперь смысл как-то потерялся. Всё как-то сразу стало бессмысленным, и только долг перед мамой, ответственность за неё, продолжали держать меня на плаву.
И вот, сидя на даче на втором этаже у окна и слушая Митяева, я подумал, а она ведь давно остыла ко мне и оставалась “рядом” просто по инерции. И я это видел, чувствовал, но почему-то не придавал значения, боялся, наверное, разрушить это хрупкое равновесие. И вот мы “расстались”.
Конец ознакомительного фрагмента.