Манчестер Блю
Шрифт:
– Все это есть в делах. Любой может с ними ознакомиться.
Соулсон решил не развивать тему. Он знал, что Армитедж – хороший и честный офицер, для которого долг прежде всего. Но у каждого полицейского бывают моменты, когда приходится выбирать. Весь смысл жизни Армитеджа заключался в семье, и поэтому нельзя было слишком давить на него.
– До встречи я хотел бы ознакомиться с тем, что мы имеем по Триадам, – подытожил он. – Просто чтобы быть в курсе.
Затем они проанализировали другие происшествия за последние несколько недель. Ничего интересного не обнаружилось, но это помогло им привести свои мысли в порядок. Валери принесла еще чаю и свежие газеты.
– Я звонила в госпиталь, – сказала она, уходя. – Он поправляется.
Первые полосы всех газет содержали сообщение о нападении на сотрудника полиции. «Трусливое», «ужасное», «гнусное» – так оценивали происшедшее заголовки. Одна из газет назвала нападавших
– Так они собирают голоса избирателей.
Через десять минут Армитедж пошел подобрать материалы по Триадам. Не желая сидеть в одиночестве, снедаемый беспокойством, Соулсон отправился по большому зданию со своим обычным неофициальным обходом. Кругом царила атмосфера подавленности: так бывало всегда, когда какой-нибудь полицейский подвергался нападению. Обходя здание, он шутил с людьми, похлопывал их по плечу, обменивался рукопожатиями.
Возвратясь в кабинет, он увидел на столе Валери пакет на свое имя с надписью: «Доставлено курьером».
– Что это? – спросил Соулсон, беря пакет.
– Из ратуши, – ответила секретарь. – Мы его просветили рентгеном. Бомбы нет.
Это была обязательная предосторожность, которой следовали автоматически: полиция является естественным объектом атак со стороны ИРА и других террористических организаций.
Он сел за стол и вскрыл пакет.
«С уважением от председателя Управления по делам полиции» – гласила надпись на карточке.
Внутри находилось шесть рекламных проспектов, представляющих автомобили среднего класса. Один из них – небольшой четырехместный «Ровер-215». На Соулсона нахлынула волна стыда и ярости. Он выбросил пакет в мусорную корзину. Пошли они к черту! Едва не погиб молодой полицейский, а они шлют ему кучу брошюр с намеком на смену автомобиля. Им нельзя противостоять в открытую. Они играют по придуманным ими самими правилам, и вроде бы все законно. Но их действия так же коварны, как действия Триад или черных... Он оборвал свой внутренний монолог. Держи себя в руках. Не обращай внимания на этих придурков. Все это не так уж важно. Никто не убит, никто не обезглавлен. И зачем винить китайцев или черных? Белые, его собственная раса, так же погрязли в пороке, как и все другие. Так можно докатиться и до расизма. Он должен найти способ одолеть этих деятелей. Недостаток средств еще не означает, что победа невозможна.
Он позвонил Армитеджу и сообщил ему о своем решении сформировать временную оперативную группу, своего рода мозговой центр для обработки поступающей информации.
– Мне нужны шестеро, – сказал он. – Один офицер, возможно, Стивен Уайт. Два сержанта, оба с опытом работы в Мосс-Сайде и Чайнатауне. Один из отдела криминальной разведки и двое патрульных – черный и китаец.
– Управление полиции запросит отчет, – напомнил Армитедж. – Там ожидают...
– Только в общих чертах. Собери людей, привлеки Стива Уайта. Но это строго секретно, Рой. Пусть Валери подробно зафиксирует встречу. Протокол должен быть в единственном экземпляре. Если мы начинаем войну, то будем вести ее на наших условиях.
– Как насчет другого дела?
– Оставь. – Соулсон понял, о чем говорит его подчиненный. – Давай сперва соберем информацию. Привлеки разведотдел. Необходимо проработать все варианты.
Дав Армитеджу указания, Соулсон погрузился в чтение справки по Триадам. Нового в ней оказалось мало, в основном она касалась истории этой организации.
Триады возникли через несколько десятилетий после смерти Христа. Вплоть до 1674 года, когда мастера боевых искусств, монахи буддийского монастыря Сю Лам, помогли второму императору династии Чафэн подавить восстание в Фукиене, Триады развивались хаотично и неравномерно. В награду император пожаловал настоятелю монастыря императорскую печать. Многочисленные завистники донесли императору, что монахи Сю Лама якобы готовят против него заговор. Тот приказал сжечь монастырь до основания. Свыше сотни монахов сгорели заживо или были изрублены мечами. Пятерым удалось бежать, и, найдя приют в других монастырях, они образовали так называемое семейство Хун Мань. Пятеро монахов увлекли за собой пять монастырей, которые в конце концов превратились в пять тайных обществ, одержимых идеей отомстить династии Чафэн за уничтожение монастыря Сю Лам. В глазах простых людей они стали чем-то вроде Робина Гуда. В начале XX века эти общества занялись и чисто преступной деятельностью. Их устав из 36 пунктов предусматривал смертную казнь за нарушение правил организации, которая теперь больше напоминала мафию, чем монастырь. Через моряков, заходящих в иностранные порты, семейства Триад вскоре распространили свое влияние на большинство китайских общин, разбросанных по всему миру. Жестокие, бескомпромиссные ритуальные правила метрополии вскоре вошли в жизнь китайских поселений в Англии, Северной Америке и Европе. Звездный час Триад настал во время так называемого восстания «боксеров» в Китае, когда китайские крестьяне боролись против варваров – американцев, европейцев и японцев, поделивших Китай между собой. Но они не могли противостоять военной мощи западных держав, и восстание потерпело поражение. Крупные города были заняты иностранными войсками, а сами «боксеры» подвергнуты жестокому наказанию, целые районы были стерты с лица земли. При помощи насилия был восстановлен относительный порядок. В конце концов одно из семейств Триад в провинции Хуннань – Синь Чун во время последней революции поддержало Сунь Ятсена, в результате чего в 1911 году была свергнута династия Чафэн и образована Китайская Республика.
Не сыгравшие заметной роли в дальнейшей политической жизни, Триады были использованы западными державами для поднятия восстания в Китае. За это они получили защиту от нового националистического правительства Чан Кайши на Тайване, а также в Гонконге, ставшими базой для их мировой экспансии. Теперь общими врагами стали коммунисты, и Триады, пользуясь страхом западных правительств перед коммунизмом, проложили себе дорогу на Запад. Группировки разрастались и богатели, их сфера влияния ограничивалась китайскими общинами. И только в 1977 году, когда в Западном Лондоне на Куинсуэй произошла схватка между двумя группами китайцев, вооруженных традиционными мечами и ножами, власти осознали, насколько сильны Триады. Оказалось, дело здесь было связано с героином высокой, четвертой степени, очистки. Это был отголосок шедшей в мире войны за распространение одного из самых опасных наркотиков через Европу в Соединенные Штаты. Развязалась война между бандами, британская полиция, расколотая серией административных мер, не сумела быстро отреагировать. А когда наконец собралась действовать, сеть была уже установлена, и Англия с Голландией превратились в основные перевалочные пункты на пути к богатейшему рынку – Америке с ее жаждущими наркотиков городами. Британская полиция сотрудничала с американским Управлением по борьбе с наркотиками, но все-таки ее основные усилия были сосредоточены на собственной территории, где, однако, сфера действия Триад ограничивалась рамками китайской общины.
Соулсон отложил документ. Прав Армитедж: чего глаз не видит, о том сердце не болит.
До сегодняшнего дня.
С тех пор как на улицах Манчестера стали гибнуть люди, это затрагивает Чарльза Соулсона. В особенности когда совершаются покушения на полицейских.
Вошла Валери. Было уже больше шести вечера, а она еще здесь. Он попросил ее передать Армитеджу и Джобу быть готовыми к шести сорока пяти. Когда за ней закрылась дверь, Соулсон подошел к окну и выглянул. Кучи мусора тянулись вдоль тротуара, словно оборванные солдаты на карауле. Он потряс головой, творится черт знает что. Может, сегодня ночью все начнет меняться. Он вернулся к столу, налил еще чашку чаю из термоса, оставленного Валери, и сосредоточился на документе.
В это время, в трех милях к юго-востоку, на Норденден-роуд Джон Уинтерс закрывал свой маленький магазин после трудного рабочего дня.
В магазинчике размещалось также почтовое отделение, занимающее примерно четвертую часть пространства, за задней дверью шла лестница на второй этаж, где Уинтерс жил со своей женой Гейл. Как обычно, за четверть часа до закрытия она поднялась наверх приготовить ужин.
Проработав всю жизнь в продуктовых лавках, Уинтерс на шестом десятке растолстел и обрюзг. Он не обратил особого внимания на черного парня, разглядывающего витрину. Напротив находилась автобусная остановка, и он уже привык к этому. Уинтерс опустил штору на двери, перевернул пластиковую табличку с «открыто» на «закрыто». Сверху доносился запах мяса и пирога с почками, которые готовила Гейл, и, предвкушая сытный ужин, он не заметил еще двух черных парней, вставших у витрины рядом с первым.
Уинтерс уже закрывал дверь, когда по стеклу постучали. Не чувствуя опасности, он приоткрыл дверь и выглянул наружу.
– Нам нужно курево, папаша, – улыбнулся первый парень.
– У нас уже закрыто, – возразил Уинтерс, только теперь заметив двух других, вставших за спиной первого. Он почуял опасность, но как-то косвенно, будто дело касалось не его.
– Только одну пачку, – уговаривал парень. – Ну пожалуйста, только одну.
Джон Уинтерс вздохнул, открыл дверь.
– Из-за тебя я могу лишиться лицензии. Но только ты один, – сказал он, пытаясь взять ситуацию под контроль.