Манчестер Блю

Шах Эдди

Ронейна это забавляло. С некоторых пор он стал находить развлечение в поведении своих немногочисленных посетителей. Конечно, неожиданные и громкие звуки отдавались резкой болью в его обнаженных нервных окончаниях, однако ему доставляло удовольствие утрировать ситуацию, наблюдать, как сильные, здоровые мужики осторожно ходят вокруг него на цыпочках, будто мыши вокруг спящего кота.

– Сожалею, что доставил вам беспокойство.

– Ничего, все нормально, – произнес Смит приглушенным голосом, каким они все говорили в этой палате. – Я слышал, ты идешь на поправку.

– Уже немного лучше. – Ронейн не стал объяснять, что

пройдет восемь месяцев, прежде чем открытые нервные окончания покроются кожей.

– Жарковато здесь.

– Ничего не могу поделать. Меня это вполне устраивает. – Тепло и влажность помогают легче переносить боль.

– Ты готов? – Смит всегда был нетерпелив.

– Да.

– Откуда начнем?

– Пожалуй, с Эль-Пасо. С самого начала.

Смит кивнул и стал просматривать папки из первой коробки. Найдя то, что искал, положил документы на колени и открыл первую папку. В ней лежала стопка фотографий, он начал одну за другой показывать их Ронейну.

– Все это было снято на пограничном посту до и после попытки провезти наркотики. Крупным планом – трупы убитых во время перестрелки курьеров, в том числе водителя грузовика. А здесь снимки прохожих в толпе, может быть, ты кого-нибудь узнаешь.

В третьей пачке фотографий Ронейн увидел того, кого искал. Бородатый, лохматый мужчина среди пешеходов, переходящих границу. Одетый как мексиканец, он выглядел скорее латиноамериканцем, чем техасцем.

– Отложите вот это, – сказал он, стараясь при виде своего палача и убийцы Бетти не впасть в состояние шока. Ронейн закрыл глаза и представил, будто он ест ванильное мороженое, сидя в снегу на Северном полюсе. Эта картина помогала ему снизить температуру тела. Несколько раз его пронзила острая боль, но он сумел с ней справиться. Почувствовав некоторое облегчение, открыл глаза. – У меня это часто случается, – произнес он извиняющимся тоном.

– У нас есть время. Не торопись.

– Все прошло. – Он сказал неправду, но нужно было занять мысли чем-нибудь, вызывающим меньшие страдания.

– Кто это на фотографии?

– Пока просто отложи ее. Давай будем делать по-моему. Я не хочу отвлекаться, ладно?

Смит кивнул и отложил фотографию в сторону. Он продолжал медленно показывать остальные снимки, изредка останавливаясь по знаку Ронейна, чтобы прибавить еще один к небольшой стопке, которую тот потом собирался просмотреть еще раз. Снимки убитой жены Техасца тоже вошли туда. Странно, что он нашел в этой уродине? Но, вспомнив, что ее гибель стала причиной его собственной трагедии, Ронейн перестал о ней думать. Когда покончили с фотографиями, Смит велел Дейли зачитать полный отчет об операции разведывательного отдела Эль-Пасо, отчет таможни США и протокол допроса мексиканца из Пьедрас-Неграса Рамона Кортеса, благодаря которому все это и закрутилось. Дейли читал медленно и монотонно, Ронейн изредка останавливал его, прося сделать заметку или повторить какое-то место. Дело продвигалось очень медленно, но, если они хотели определить планы Маршалла и чем-то ему помочь, иного пути не было.

Через четыре часа сделали перерыв на обед. Оба сотрудника УБН пошли в столовую, а в палату вошла сестра, покормила Ронейна с ложки и сменила ему катетер. Обычно он бывал разговорчив с сестрами, ему нравилось их общество, но сейчас он молчал, размышляя над полученной информацией.

Один из лечащих врачей Ронейна подсел за столик к Смиту и Дейли.

– Ваш коллега – замечательный человек, – сказал он, прихлебывая овощной суп. – Он ведь должен был умереть.

– Похоже, что он поправляется, – выразил надежду Смит.

– Да. Но это не наша заслуга. То есть мы, конечно, играем какую-то роль, но главное здесь – сила воли. Стремление выжить – вот что держит его. Крутых ребят вы воспитываете.

– Он у нас один из лучших.

– Вы должны им гордиться. Донорской кожи с его собственного тела оказалось недостаточно, поэтому мы использовали кожу свиньи и человеческую кожу из других источников.

– Сколько времени нужно, чтобы она прижилась?

– Около восьми месяцев.

– Так долго?

– Это самое меньшее. В курс лечения входят очень мягкие гимнастические упражнения. Иначе мышцы просто-напросто атрофируются. С ним занимается физиотерапевт, правда, предварительно приходится делать болеутоляющие уколы. Процедура, конечно, болезненная, но другого выхода нет. Кроме того, его мозг должен быть чем-то занят. А в остальном мы можем только обеспечить ему необходимый уход и вводить солевой раствор и гемецел.

– Гемецел?

– Для обогащения крови. Иначе не поможет и сила воли.

Через час оба сотрудника УБН вернулись в палату. Номер дела с фотографией нечесаного пешехода-мексиканца из Эль-Пасо, отобранной Ронейном, по телефону был сообщен в Вашингтон. Смит попросил послать по факсу копию снимка в разведывательный отдел, чтобы там сравнили фотографию со своими архивами.

– Ты не очень устал? – спросил Смит, усаживаясь у кровати Ронейна.

– Давайте продолжим. – Томясь от долгого лежания и одиночества, Ронейн был рад возможности поработать.

– Перейдем к Сан-Антонио?

– Нет, – поспешно ответил Ронейн. Он не был готов снова пережить весь ужас случившегося, увидеть фотографии, которые ему могли показать. – Расскажи мне все, что ты знаешь об ирландской связи, о Европе, о сообщениях Джона Пентанзи.

– У нас не слишком много материала.

– Ладно, Пит. Не дури. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, расскажи мне обо всем.

– Я не имею права.

– У нас на все есть право, и ты сам это знаешь. Черт, мы нередко откалываем номера, о которых Вашингтон даже и не подозревает.

– Это делается неофициально.

– Но ведь делается.

– Почему ты считаешь, что мы от тебя что-то скрываем?

– Интуиция. – Ронейн усмехнулся. Это Маршалл всегда так отвечал. – Не доводи меня, Пит. Иначе появится надпись: «Входа нет».

Перед тем как ответить, Смит на мгновение задумался.

– Пойми, здесь нет никакой конспирации. То есть Маршалл уехал самовольно. Без нашей поддержки. Мы хотим быть уверены, что управление не будет скомпрометировано.

– Ну так вытащите его оттуда.

– Он не приедет.

– Почему?

– Пентанзи встречался с ним в Манчестере. Маршалл настаивает на том, что он в отпуске.

– Пусть ему прикажут вернуться.

– Ты же знаешь Маршалла.

– Скажите, что его отпуск отменяется.

– Он не придаст этому значения.

– Но еще может быть работа, какое-нибудь важное задание.

– Теперь он скорее бросит управление, чем вернется. Нет, мы должны оставить его в покое и поддержать насколько возможно.

– Как поддержать?

– Не знаю. Просто... это довольно сложно. Дело в том, что мы должны защитить Управление, а заодно и Маршалла.