Маньчжурия, 1918. Особый отряд
Шрифт:
«Юмористы», — посмеявшись, покачал головой Виктор и продолжил беседовать со Зверевым.
— Сергей Иванович, так какие же самолёты лучше — наши, союзные или немецкие? — Виктор беседовал с лётчиком и задавал ему разные вопросы.
— У нас перед войной был очень большой воздушный флот, как утверждалось, самый большой в Европе. Но наши аэропланы были довольно изношенные и остро не хватало моторов — моторы нам поставляют американцы, как раз в тех партиях, о которых я говорил, — разъяснил лётчик. — Наши «Ильи Муромцы», которые задумывались
— Я что-то такое слышал, — чуть наморщил лоб Виктор. — Нас очень беспокоили немецкие аэропланы, разбомбили нам несколько батарей.
— Да, у немцев отличные истребители, маневренные, но и наши очень хороши — мой знакомец, прапорщик Кокорин, сбил пять немцев. Погиб в мае прошлого года, — вздохнул офицер.
Помянули пилота-истребителя.
— В общем, сейчас во Владивостоке должно быть авиамоторов на два дивизиона — это очень ценные запчасти, — продолжил Зверев. — Если большевики их уже вывезли, они смогут снарядить три десятка истребителей «Ньюпор-9».
— «Ньюпор»? — переспросил Виктор. — Вы на нём летали?
— Я летал на наших, «Сикорский С-16», он оснащён синхронизатором стрельбы, и пробовал летать на «Москва-Быстрицкий», но не успел полностью освоить, революция случилась. В общем, вся матчасть сейчас у большевиков, большинство моих коллег и друзей сейчас где-то там, в РСФСР, — вздохнул Зверев.
«Ну да, советская авиация как раз и пошла со времен гражданки, там были все опытные кадры и матчасть, и это серьёзное преимущество у товарищей красных», — вспомнил Виктор факты из истории.
Сидели и беседовали так минут сорок или чуть больше, офицеры взяли ещё графин водки, но Виктор не допил даже вино — осталось полбутылки или немного меньше. Он уже хотел откланяться, как ещё один прапорщик сказал:
— Говорят, Уманский в городе ошивается, якобы бежал от большевиков.
— Кто такой? — полюбопытствовали у него.
— Наш хабаровский крендель, сдавал кадет и их семьи местному ревкому, та ещё сволочь.
— Наверно, он большевистский шпион, — предположил Микулич.
«Надеюсь, я не проворонил консула», — беспокоился Виктор.
Выпили за разгром большевизма и Виктор, положив рубль под блюдце и попрощавшись с лётчиком и Беляновым, поднялся из-за стола:
— Господа, вынужден вас покинуть — служба зовёт!
— До встречи, Виктор Антонович, приходите к нам завтра на вечеринку в честь Колчака, — раздались голоса.
— Обязательно приду! — пообещал Виктор.
«Приятное винцо. Значит, лётчики здесь есть — это может открыть интересные перспективы для формирования белой авиации, если будут зарубежные поставки, а для этого нужно контролировать порт», — наслаждаясь свежим воздухом, раздумывал Виктор, пока возвращался к зданию управления.
Машины
«Считают себя здесь уже хозяевами, китаёзы хреновы», — рассердился парень, пока поднимался по большой, просторной лестнице на второй этаж — именно там проходило заседание.
Формально оно было публичным, но реально возле входа в зал стояли китайские офицеры и какие-то гражданские, и внутрь они никого не пропускали. В коридоре стояли несколько человек в железнодорожных вицмундирах.
— Я служащий консульства, — пытался им втолковать Виктор, но китайский офицер мотал головой и что-то лепетал на плохом английской и русском.
Разозлённый Виктор присел на один из стульев и начал рассматривать картины и плакаты на стене.
— Заседание скоро закончится. Говорят, генерала Янь Шициня уже избрали председателем правления дороги, а генерала Хорвата — директором-распорядителем, — присевшие недалеко трое пожилых служащих проинформировали его.
— И что это означает для дороги?
— Теперь китайцы будут иметь гораздо больше прав и смогут прямо влиять на нашу работу и кадровый состав, — вздохнул служащий.
Виктор познакомился с ним и остальными — они оказались сотрудниками службы коммерческих товарных перевозок железнодорожного отдела.
— Когда восстановится российская власть, всё вернется к состоянию перед большевистским переворотом, — без особой уверенности сказал им Виктор.
— Думаю, ничего уже не вернётся, китайцы теперь своего не упустят и будут нас выдавливать, — покачал головой железнодорожник по фамилии Голованский.
Виктор решил сидеть и дожидаться консула — делать всё равно было нечего. Он ещё побеседовал с новыми знакомыми — они оказались если не крупными шишками управления, то довольно ответственными лицами в своей службе, и подтвердили ему информацию, которую он читал в отчёте.
— Наш узел парализован, и долго такое продолжаться не может, дорога несёт большие убытки согласно контрактов. Ещё полтора или два месяца без открытия сообщения на Забайкалье, и будет полный крах, — горестно подтвердил Голованский.
— Уверяю вас, господа, — уверенно заявил Виктор, — сообщение будет открыто!
— Почему вы так считаете, господин штабс-капитан? — с интересом посмотрел на него служащий.
— На основе имеющихся у меня данных, в том числе из Пекина, — ответил парень уклончиво. — Могу вам сказать, что те, кто сейчас придержат свой груз и не поддадутся панике, будут в крупном выигрыше уже летом.
— Ну, это вопрос двоякий — у многих товар может испортиться, другим нужен оборот — наши купцы в сложном положении, не каждый имеет запас прочности, — ответил служащий.