Мандарины – не главное. Рассказы к Новому году и Рождеству
Шрифт:
– Понимаю, – сказал незнакомый собеседник. И за этим «понимаю» вполне ясно чувствовалось восхищение ее выдумкой о поместье.
Снова что-то зашуршало в трубке, но в этот раз ей показалось, будто это рокот прибоя. На мгновение привиделось плеснувшее у ног море. В лицо дохнуло теплым влажным бризом. Она зажмурилась, стараясь удержать иллюзию.
– Анастасия Сергеевна, – после долгой паузы сказал он, словно почувствовав ее настроение и деликатно не торопя. – Для просчета мне нужен конечный пункт доставки.
Она со вздохом отпустила
– Отвезите его бывшему хозяину.
– Сожалею. Это невозможно, – скорбь окрасила его голос.
– Почему? – с вызовом спросила она, готовая смести любые возражения.
– Видите ли, – скорбь загустела, наполняясь благородным резонансом, – дарение Ульриха было последней волей усопшего.
Это было как удар под дых. Такой непредсказуемости от хозяина жирафа она не ожидала.
– Ну тогда… тогда передайте его в какой-нибудь зоопарк.
– Если бы вы отказались сразу, – голос вздохнул, переполняясь сочувствием, – то это было бы очень необременительно для вас. Такой пункт был в договоре. Теперь же все издержки по перевозке лягут на ваши плечи. Сожалею.
– И сколько?
– В зависимости от дальности перевозки, примерно от сорока тысяч.
– Всего-то, – облегченно выдохнула она, радуясь, что отделалась так легко. – Оформляйте доставку.
– Анастасия Сергеевна, – бархат в его голосе стал невероятно нежен, – мы ведем расчеты в евро.
Высчитывать, сколько это выходило по сегодняшнему курсу, было больно. Да и без расчетов предчувствовалась цифра с шестью нолями, которая совершенно не гармонировала ни с зарплатой, ни с кредитом.
– И что же мне делать? – растерянно прошептала она.
– Не знаю, Анастасия Сергеевна, – бархат его голоса обволакивал, баюкая, утешая. – К сожалению, я ничем не могу помочь.
– До свидания, Стас! – вдруг рассердилась Настя и бросила трубку. – Бедный Ульрих! Ты даже не представляешь, как вляпался со своей новой хозяйкой.
Она подошла к окну. Рассвет уже обозначился на небе мутной розоватой пеленой. Окна в доме напротив были темными, кроме трех. Ну вот, народ уже просыпается, а она беспокойной совой все таращится на мироздание. Настя посмотрела вниз, на стоянку. И перестала дышать.
Фургона не было.
Не было!
Но, вместо того чтобы почувствовать облегчение, что избавилась от неожиданного подарка, она почему-то до слез растревожилась. Выскочила во двор. Заметалась по детской площадке, заглядывая во все щели. И тут же спохватывалась, вспоминая габариты Ульриха. И снова забывала. Ульрих, миленький, заголосила она вполголоса, куда же ты подевался? Где тебя искать?
Полиция! Ну конечно же! Нужно срочно бежать в полицию. Они обязательно найдут Ульриха, ведь прошло не так много времени. Они найдут. Они обязательно найдут! Она помчалась по улице, вдохновленная надеждой. Но через пару минут энтузиазм вдруг иссяк, и она без сил рухнула на ближайшую скамейку.
Вот что она скажет дежурному? У меня украли жирафа? Ага, у девушки с седьмого этажа украли настоящего взрослого жирафа. Отделение потом весь год ржать будет. Настя чуть не расплакалась от такой несправедливости. И тут ей отчаянно захотелось услышать бархатный голос. Она достала мобильный и позвонила Стасу. На этот раз в трубке была идеальная тишина. Глубокая, как в пещере.
– Анастасия Сергеевна, рад вас слышать, – в бархате отчетливо звучала радость. А возможно, ей это только показалось. – Чем могу помочь?
– Ульриха украли.
– Да что вы? – с дежурной вежливостью отозвался он.
И она подумала, что звонить ему было глупо.
– Даже не знаю, где мне его теперь искать.
– Зачем? Все разрешилось само собой. Вы же хотели от него избавиться, вот и радуйтесь.
– Но не таким же способом, – еще сильнее расстроилась она.
– Бросьте, Анастасия Сергеевна. Все неприятности закончились, живите себе дальше.
– Я так и сделаю, – тоненько, почти визгливо крикнула она и отключилась.
Почему-то она ждала от него других слов. Не утешения, но чего-то особенного, а получилось так, словно на мороз выскочила и окоченела до судорог.
Пелена на небе вдруг разорвалась, и в лицо ударил нежный утренний свет.
– Здравствуй, солнце, – вслух сказала Настя, жмурясь.
– И тебе здравствуй, – сипло раздалось рядом.
Она вздрогнула. Из солнечного сияния выдвинулась невысокая, широкоплечая фигура с собакой. Мужичок с помятым лицом и в не по росту большой, замызганной куртке грустно смотрел на нее, теребя в руках поводок. Собака была непонятной породы, большая, грязная, рыжая, с висячими ушами и умным взглядом.
– Дамочка, купите собачку, – просипел мужичок.
Собака вдруг положила голову на колено Насти, глянула в лицо, задирая брови, от чего собрался в складки перепачканный мохнатый лоб, и почти по-человечьи вздохнула, как вздыхает путешественник, вернувшийся домой из долгой-долгой поездки.
– Друзей продаете? – Она осторожно почесала собаку за ухом, где было почище. И та, часто-часто заскоблив хвостом по земле, жарко лизнула ладонь.
– Так ить, – он потерянно развел руками, – жись такая.
– Сколько? – полезла в карман Настя.
– А сколько не жалко.
Она выгребла несколько бумажных купюр и всю мелочь.
– Благодарствую, – он протянул ей поводок.
– Не нужно. Оставьте друга себе.
– Но как же? – озадачился мужичок. – Я ж его продал.
– Считайте это новогодним подарком.
– Ага, – он зачарованно смотрел на деньги, уже став их полноправным владельцем, но разрушение сделки немилосердно требовало от его трепетно-справедливой души их возврата. Мучительная гримаса прошла по лицу мужичка и тут же сошла, оставив просветление. – Вы тут приглядите за ним. Я долг отдам и вернусь. Хорошо? Одна нога там, другая здесь.