Манекен (сборник)
Шрифт:
– С чего ты взяла? Какой лилипут?
– Мой опыт позволяет судить!
– Опыт? Ты, кроме папы, никого не знала! Или о лилипуте умалчивала?
– Зато ты! Пошла по рукам! Надругалась над Ваней, связалась с каким-то висячим шаромыжником…
Слово за слово, и пошло-поехало. Они бросали друг другу в лицо оскорбления, дошли до крика, чего никогда прежде в их жизни не случалось. Бывали мелкие ссоры, дулись два-три часа, а потом счастливо мирились, прощали обидное непонимание. Теперь же схлестнулись жестоко. Эмма Леонидовна забыла о тактике постепенного возвращения дочери в нормальное русло. Нину взбесили инсинуации о Сергее, она была готова защищать его до последнего
Неизвестно, сколько бы продолжалась перепалка, но Нине было пора в институт. В ответ на мамино требование: «Чтобы ноги этого проходимца у нас не было», – Нина заявила, что сама уйдет из дома. Если подобное случится, Эмма Леонидовна поклялась наложить на себя руки.
После ухода дочери Эмма Леонидовна вдруг обессилела, точно пар спустила. Чувствуя совершенную разбитость и опустошенность, позвонила на работу, отпросилась, легла в постель. Только хуже, злые мысли как пчелиный рой, кусают со всех сторон. Встала, пошла в комнату дочери, стянула постельное белье, оскверненное пришельцем, заправила тахту, усадила к стенке игрушки. С каждой из них связаны теплые семейные истории, которые Нина ничтоже сумняшеся отбросила. Состояние Эммы Леонидовны было похоже на болезнь – внезапную и тяжелую.
Нина тоже чувствовала себя больной, ее знобило. Чуть не попала под машину, переходя улицу, потому что не замечала ничего вокруг. Пережитый приступ агрессии оставил мутный осадок. Ссора – это болезнь, отравление. Отравление души. Симптомы как после обеда из несвежей рыбы.
Но в отличие от мамы Нина скорее поправлялась. Она была влюблена, и ее отравление души лечилось мысленными диалогами с Сергеем, который (гипотетически) находил сотни аргументов в защиту Нины. И когда она входила в институт, тухлая отрыжка почти прошла.
У Эммы Леонидовны, кроме дочери, никого не было. Поплакаться подруге Нине, конечно, можно. С другой стороны, не следует забывать, что мать Вани воспримет поступок Нины как оскорбительное предательство ее сына. Кого в данной ситуации утешать и успокаивать – еще вопрос. Эмма Леонидовна была одинока в своем горе, и поэтому в ее сознании горе разрасталось до космических величин.
Когда перед мамочкой с визгом затормозил «жигуленок», из окна высунулся водитель и обругал мамочку, двойняшки испуганно съежились. Чуть не убились!
Болтушка Женя безмолвствовала, переваривала ссору мамочки и бабушки Эммы. Шура привыкла, что сестра что-то глупое брякает, а она, умная и трезвая, критикует. Первой заводить разговор оказалось сложно. Но тягостное молчание сестры на Шуру действовало еще хуже. Хотелось полемики, словесной баталии, а эта недотепа как в рот воды, то есть околоплодных вод, набрала.
– Что особенного? – как бы саму себя спросила Шура. – У наших предков пятьдесят на пятьдесят…
И заткнулась, ожидая, что Женя поинтересуется, о какой статистике идет речь. Но сестра не откликнулась. Пришлось самой пояснять, развивать мысль.
– Пятьдесят на пятьдесят в семьях принимали избранника или избранницу с распростертыми объятиями или в штыки. Какую страну, эпоху ни возьми – везде одинаковая картина. Что у бедуинов, что у монголов, что в Испании, что у тевтонов. Евреи, славяне, германцы, индейцы, камчадалы – нет отличия. То свекровь невестку поедом ест, то тесть зятя гнобит. Бабушка Изольда с бродячим циркачом сбежала. Не так уж она акробата любила. Просто не выдержала занудства бабушки Берты. И вдобавок дедушка Стефан, свекор называется, все норовил в темном углу зажать и под юбку залезть. А в калужской деревне дедушка Евдоким и вовсе зятя топориком по темечку огрел. Раздражал его зять до красного марева в глазах, потому что был ленив и вечно носом шмыгал, сопли втягивал. Из-за убийства сопляка великовозрастного жизнь дедушки только наладилась. В ссылке дедушка Евдоким женился на тунгуске, настрогал семь тунгусят и был счастлив. Так что – не угадаешь, как карта ляжет. Чего ты молчишь? Язык проглотила, которого у тебя нет, или слезы льешь, которым неоткуда капать? Женька! Не молчи! – просительно пробормотала Шура. – Ты не померла? Еще отравишь меня трупным ядом.
– Я страдаю, – прошептала Женя.
– По причине? Чего ты хочешь, скорбная?
– Хочу, чтобы все люди жили счастливо и любили друг друга.
– Так не бывает. Тогда человечество превратится в стадо меланхоличных кастрированных животных или мир станет копией сумасшедшего дома, в котором заправлял дедушка Вадим.
– Он был гениальным химиком и одним из первых русских врачей-психиатров!
Шура обрадовалась тому, что сестра оживилась, и ринулась в словесный бой:
– Это еще вопрос, как у дедушки Вадима обстояло с головой. Изобрел средство, которое превращало буйных умалишенных в вечно радующихся детей. И поил этим наркотиком всех больных без исключения. На людях опыты ставил! В его клинике пациенты с застывшей улыбкой на лице и негой во взоре друг с другом в ладушки играли. Но при этом испражнялись в штаны, как младенцы, и хныкали, когда задерживалось кормление.
– Прогресс медицины невозможен без опытов! Наш ацтекский дедушка Кетцатль никогда бы не стал выдающимся жрецом-целителем, если бы в детстве не потрошил лягушек и тайно не резал мертвецов. Когда дедушка Рустам, папочкин папа, приехал в Мексику и смотрел в музее на археологические каменные головы – пособия по трепанации черепа, – ему и невдомек было, что их приказал изготовить далекий предок.
– Не сбивайся, не уходи от темы. Вечно тебя в сторону относит. Кто чего про своих предков не знал и не знает – отдельная статья. Да ничего они не знают! Помнят маму, папу, дедушек, бабушек, в лучшем случае – о прадедах слышали. Как будто до прадедов только обезьяны были!
– Не уходи от темы, – вернула упрек Женя.
– Я всё о том же. Мы горевали из-за того, что бабушка Эмма не оценила поразительных достоинств нашего папочки. Ведь ты, Женька, горевала? Признайся!
– Кому будет приятно, если мамочку поставят меж двух огней? По большому счету, на женщинах держится человечество. Мужики, конечно, аэроплан изобрели и стиральную машину, закон сохранения энергии открыли, органическую химию на службу поставили, войны выигрывали, на самую высокую гору поднимались, в океанскую впадину ныряли, а потом у них сосуды как шарики рвались…
– Да! – с завистью вздохнула Шура.
– Но итог-то? Женщина – основа всего. И очень хорошо, что мы с тобой женщины. Будем сидеть дома, в созданном для нас комфорте и уюте, воспитывать детей, пользоваться благами цивилизации, согласна – блага придумали мужчины, но по нашей подсказке или требованию. Ах, как хорошо, что мы девочки! Шура? Ау! Ты чего притихла?
– Не ощущаю, – тихо ответила Шура, а потом повысила голос. – Ну, на хрен, не ощущаю в себе грядущего удовольствия от сидения перед телевизором с вязанием. Представлю, что я беременная – бр-р-р! Смотрю идиотский сериал и вяжу пинетки. Лучше вообще не рождаться!