Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х
Шрифт:
Технологический детерминизм – лишь одно из идеологических пространств, открытых переопределениям машины и организма в качестве кодированных текстов, через которые мы включаемся в игру письма и чтения мира [6] . «Текстуализация» всего в постструктурализме и постмодернистская теория были прокляты марксистами и социалистическими феминистками за свое утопическое пренебрежение живыми отношениями господства, фундирующими «игру» произвольного чтения [7] . Конечно, правда, что постмодернистскими стратегиями типа моего мифа о киборге подрываются мириады органических целостностей (например, поэма, примитивная культура, биологический организм). Короче, определенность того, что считается природой, – источник интуиции и обещание невинности – расшатывается,
6
В числе основных работ по теме отношения левых и/или феминисток к технологии и политике: Cowan, 1983, 1986; Rothschild, 1983; Traweek, 1988; Young and Levidow, 1981, 1985; Weisenbaum, 1976; Winner, 1977, 1986; Zimmerman, 1983; Athanasiou, 1987; Cohn, 1987a, 1987b; Winograd and Flores, 1986; Edwards, 1985. Global Electronics Newsletter, 867 West Dana Street, № 204, Mountain View, California 94041; Processed World, 55 Sutter Street, San Francisco, California 94104; ISIS, Women’s International Information and Communication Service, P. O. Box 50 (Cornavin), 1211 Geneva 2, Switzerland; и Via Santa Maria Dell’Anima 30, 00186 Rome, Italy. Работы, демонстрирующие фундаментальные подходы к современным социальным исследованиям науки и отказавшиеся от либеральной мистификации, начались, с Томаса Куна: Knorr-Cetina, 1981; Knorr-Cetina and Mulkay, 1983; Latour, and Woolgar, 1979; Young, 1979. О просторе для конкурирующих изобретений науки в мифическом/материальном пространстве «лаборатории» больше безосновательных заявлений, нежели надежных знаний; Директория сети этнографических исследований науки (1984) выдает длинный список людей и проектов, играющих ключевую роль для улучшения радикального анализа; предоставляется NESSTO, P. O. Box 11442, Stanford, CA 94305.
7
Стимулирующее, объемлющее обсуждение политик и теорий постмодернизма представлено Фредриком Джеймисоном (Jameson, 1984), согласно которому постмодернизм – не вопрос выбора, не один из стилей среди прочих, но культурная доминанта, требующая радикального переосмысления левой политики изнутри; снаружи больше не найти места, дающего смысл успокаивающей фикции критической дистанции. Джеймисон также разъясняет, почему нельзя быть за или против постмодернизма – типично моралистский ход. На мой взгляд, феминистки (и другие) нуждаются в непрерывном культурном переосмыслении, постмодернистской критике и историческом материализме, которые по зубам только киборгу. Старые формы господства белого капиталистического патриархата кажутся теперь ностальгически невинными: они нормализовали гетерогенность, например, деление на мужчин или женщин, белых и черных. «Развитый капитализм» и постмодернизм пускают в обращение гетерогенность без нормы, и мы сплющиваемся, лишаемся субъективности, требующей глубины, пусть даже враждебной и засасывающей. Пожалуй, настало время написать «Смерть клиники». Методы клиники требовали тел и работы; у нас есть тексты и поверхности. Наши формы господства уже не действуют через медикализацию и нормализацию; они действуют через развертывание сетей, переустройство коммуникаций, стрессовое управление. Нормализация уступает место автоматизации, абсолютной избыточности. «Рождение клиники», «История сексуальности» и «Надзирать и наказывать» Мишеля Фуко дают название форме власти в момент ее имплозии. Дискурс биополитики уступает место технопузырю, языку сплюснутого подлежащего: мультинациональные корпорации не оставляют в целости ни одного существительного. Вот их имена, взятые из какого-то номера Science: Tech-Knowledge, Genentech, Allergen, Hybritech, Compupro, Genen-cor, Syntex, Allelix, Agrigenetics Corp., Syntro, Codon, Repligen, Micro/Angelo из Scion Corp., Percom Data, Inter Systems, Cyborg Corp., Statcom Corp., Intertec. Если мы пленники языка, тогда для побега из этой тюрьмы-дома требуются поэты языка, своего рода энзим культурного ограничения; киборганическая гетероглоссия – одна из форм радикальной культурной политики.
Третье разграничение – подразделение второго: граница между физическим и нефизическим для нас очень расплывчата. Популярные книги по физике, рассказывающие о следствиях квантовой теории или принципа неопределенности, – своего рода научно-популярный эквивалент романов издательства Harlequin [8] как маркера радикальной перемены в американской белой гетеросексуальности: они всё перевирают, но сама тема верна. Современные машины по сути своей – микроэлектронные устройства: они повсюду и они невидимы. Современная машинерия – непочтительное божество-выскочка, насмехающееся над вездесущностью и духовностью Отца. Силиконовый чип – поверхность для письма; оно вырезано в молекулярных весах, отклоняемых только атомным шумом, последней помехой для ядерных зарубок. Письмо, власть и технология – давние партнеры в западных историях о происхождении цивилизации, но миниатюризация переменила наше восприятие механизма. Миниатюризация, как выяснилось, напрямую касается власти: маленькое – это не столько красивое, сколько предельно опасное, как в управляемых ракетах. Сравните телевизионные приемники 1950-х и телекамеры 1970-х с наручными ТВ и карманными видеокамерами, которые рекламируются сегодня. Наши лучшие машины сделаны из солнечного света: они все легкие и чистые, поскольку они не что иное, как сигналы, электромагнитные волны, сектора спектра. Эти машины в высшей степени легко переносимы, мобильны – результат невероятных человеческих усилий в Детройте и Сингапуре. Людям далеко до такой текучести, они материальны и непрозрачны. Киборги – это эфир, квинтэссенция.
8
Американский эквивалент Mills and Boon.
Именно вездесущность и невидимость киборгов делает эти машины Солнечного пояса столь смертоносными. Политически их столь же трудно увидеть, как и материально. Они затрагивают сознание – или его симуляцию [9] . Это плавающие означающие, курсирующие по Европе в спецпикапах, и эффективно блокировать их способно скорее колдовство неприкаянных и таких неестественных Гринэмских женщин из лагерей за мир (Greenham Women’s Peace Camp), явственно прочитывающих силовые паутины киборгов, чем ратоборство старых маскулинистских политиков, чья естественная конституция требует оборонных проектов. В конечном счете, «труднейшая» наука – о сфере наибольшей размытости границ, царстве чистого числа, чистого духа, C3I, криптографии и сохранения сильнодействующих секретов. Новые машины такие чистые и легкие. Их инженеры – солнцепоклонники, проводники новой научной революции, ассоциирующейся с ночной грезой постиндустриального общества. Болезни, вызванные этими чистыми машинами, – «не более» чем мельчайшие кодовые изменения антигена в иммунной системе, «не более» чем опыт стресса. «Ловкие» пальцы «восточных» женщин, давняя завороженность англосаксонских викторианских девочек кукольными домиками и принудительное внимание женщин ко всему мелкому достигают в этом мире совершенно новых измерений. Можно представить себе киборга Алису, исследующую эти новые измерения. По иронии, может статься, что как раз неестественными женщинами-киборгами, производят ли они чипы в Азии или водят хороводы в тюрьме Санта-Риты [10] после очередной антиядерной акции, выстроенные единства и будут определять курс эффективных оппозиционных стратегий.
9
Бодрийяр (Baudrillard, 1983), Джеймисон (Jameson, 1984, p. 66) указывают, что платоновское определение симулякра – копия, у которой нет оригинала, т. е. мир развитого капитализма, чистого обмена. См.: Discourse 9, Spring/Summer 1987, спецвыпуск по проблеме технологии (Кибернетика, экология и постсовременное воображение).
10
Практика, одновременно и духовная и политическая, которая связала охранников и арестованных антиядерных активистов в тюрьме округа Аламеда в Калифорнии в начале 1980-х годов.
Конец ознакомительного фрагмента.