Манифест: Революция
Шрифт:
Он продолжает:
«Согласно Конституции Конгресс имеет право набирать армии, Министр [обороны] утверждает, что на средства проведения военного набора не должно быть никаких ограничений, кроме установленных в явном виде в направленном ему письменном указании. Другими словами, что Конгресс может реализовывать свои полномочия любыми средствами, кроме тех, которые специально запрещены. Но общая природа и объект Конституции устанавливают жесткие ограничения на средства реализации властных полномочий и содержит множество прямых запретов. И первый принцип, применимый к данному случаю – это то, что никакие толкования, ослабляющие общую природу и характер конституционных ограничений недопустимы. Правительство, построенное
Более мягкие формы военного призыва, такие как обязательная «государственная служба» базируются на той же неприемлемой посылке. Молодые люди – не материал для эксплуатации политическим классом от имени модной политической, социальной или военной причуды. В свободном обществе их жизни - не игрушка в руках правительства.
Одной из наиболее дискуссионных тем в нашем обществе за последние три с половиной десятилетия – это аборты. Как врач, более того, врач-акушер, принявший более 4000 родов, я всегда особенно интересовался этой темой. Когда я изучал медицину в медицинском университете Дюка в период с 1957 по 1961 годы, этот вопрос никогда не поднимался. Во время моего обучения в ординатуре в Питтсбургском университете в середине 1960х, тем не менее, имело место широкое неповиновение законам против абортов во многих частях страны, в том числе и в моей.
Ординаторы имели право посещать различные операционные для изучения проводимых там процедур. Однажды я зашел в операционную не зная, что именно я буду наблюдать, а доктора в это время были в середине операции кесарева сечения. Это был аборт путем гистеротомии. Женщина была приближенно на шестом месяце беременности, и ребенок, которого она вынашивала, весил около килограмма. В то время доктора не были столь изощренными, иначе не скажешь, чтобы умертвить ребенка до извлечения, поэтому они извлекли его и бросили в бадью в углу комнаты. Ребенок пытался дышать, пытался плакать, но все вокруг притворялись, что его здесь нет. Я был глубоко потрясен увиденным и в тот момент понял как важна человеческая жизнь.
Я слышал аргументы в пользу аборта много раз и все они меня глубоко возмущают. Популярный академический аргумент требует от нас, чтобы мы считали плод «паразитом» в организме женщины, от которого она вправе избавиться. Но такой аргумент оправдывает и детоубийство, если его применить к уже рожденным детям – ведь новорожденный требует даже больше внимания и заботы, и в этом смысле еще более «паразитичен».
Если мы столь черствы, чтобы считать растущего ребенка в утробе матери паразитом, тогда я начинаю еще больше опасаться за будущее этой страны. Будь то война или аборты мы предпочитаем скрывать насильственную природу действий от глаз за витиеватыми словосплетениями, призванными обесценить жизнь тех кого мы считаем лишними. Погибшие гражданские лица становятся «сопутствующими потерями» и либо все вместе игнорируются, либо рационализируются согласно ленинским заветам о том, что нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. (Апостол Павел, с другой стороны, осуждал идею того, что мы должны творить зло, чтобы добро его победило). Люди спрашивают будущую мать о том, как себя чувствует ее ребенок. Они не спрашивают ее о плоде, или куске ткани, или паразите. Но это именно то, чем становится ребенок, когда он нежелателен. В обоих случаях мы пытаемся умалить человеческую жизнь, свести ее к чему-то меньшему только потому, что мы так хотим.
После решения по делу «Рой против Вейда» в 1973, похоронившего законы об абортах по всей стране, даже некоторые сторонники абортов были сбиты с толку решением на основе конституционного закона. Джон Харт Эли писал в «Йельском правовом вестнике»: «Что пугает в деле Роя, это то, что это сверхзащищенное право не следует напрямую из языка Конституции, мыслей ее создателей об этой проблеме, общих ценностей, выводимых из положений, которые они включили или структуры управления государством». Решение, говорит он, «не исходит из конституционного закона и обязательства, которые пытаются из него вывести, не имеют почти никакого смысла».
В Конституции нигде не сказано, что федеральное правительство должно играть какую-либо роль в регулировании абортов. Кроме вечного ожидания решения Верховного Суда, которое должно быть принято в соответствии с Конституцией, американцы, сведущие в фундаментальном праве и/или заинтересованные в теме абортов, имеют, однако некоторый законодательный ресурс. Статья 3 раздел 2 Конституции дают Конгрессу полномочие лишать суды, включая Верховный, юрисдикции над широким спектром вопросов. Вследствие решения по делу Дреда Скотта 1857 года, аболиционисты потребовали лишить суды юрисдикции над делами, связанными с рабством. Суды также были лишены юрисдикции над делами о «политике Реконструкции» в 1860х годах.
Если федеральные суды отказываются следовать Конституции, Конгресс должен применить против них конституционное снадобье. Простым большинством Конгресс может лишить федеральные суды юрисдикции над делами об абортах, тем самым автоматически отменив неконституционное решение по делу Роя. С этого момента тема вернется на уровень штатов, где она по Конституции и должна находиться, ибо про апеллирование по ней к федеральным судам никогда и нигде ничего не говорилось. (Я предлагал Палате представителей сделать это в акте H.R. 300.).
Давайте, однако, вспомним, что закон имеет очень большое значение. Закон – это не то, что делает аборты возможными - аборты проводились и в 1960е вопреки закону. Суды пошли на поводу социальных и моральных изменений в обществе. Закон отражает мораль народа. В конечном счете, при наличии или отсутствии закона мораль дается нам родителями, духовенством, сохраняется в том, как мы воспитываем детей, как мы общаемся с соседями и друзьями. Тем, какой пример мы подаем, определяются изменения в культуре.
Тем, кто доказывает, что штатам нельзя позволять самостоятельно принимать решения об абортах, потому что некоторые примут неверное решение, я могу ответить, что это достойный аргумент для сторонников единого мирового правительства – как же мы можем позволять отдельным государствам принимать решения по поводу абортов, они же могут принять неправильное решение! Однако же опасность единого мирового правительства очевидна всем, несмотря на аборты.
Поэтому давайте займем конституционную позицию, которая понятна, достижима и дает хорошие результаты, избегая при этом утопической идеи о том, что зло может быть окончательно побеждено. Подход Отцов-основателей не решит все проблемы и не будет совершенным. Но тот, кто ищет в этом мире совершенства, будет, боюсь, постоянно разочаровываться.
То же относится и к молитвам в школах. Эти вопросы никогда не решались федеральными судьями. Одной из главных целей Американской революции было восстановление принципа местного самоуправления. Британцы отрицали то, что колониальные законодатели должны иметь право принимать политические решения. Колонисты, в свою очередь, настаивали, что будут подчиняться только избранным ими представителям. Это оставалось операционным принципом, как Статей Конфедерации, так и Конституции: локальные законодательные собрания имеют власть везде, кроме местностей, в которых они отказались от власти.