Манино счастье
Шрифт:
Маня, увидев растерянность Амина, обняла его. Она хотела сказать, как она рада его предложению, но все же волнение было таким сильным, что она расплакалась в голос. Конечно, она была счастлива! Но на это ощущение счастья легла тень давнего разговора с матерью об Амине.
Моментально Маня попыталась отмахнуться от этой тени, подумав, что, увидев их вдвоем, мать забудет о своих подозрениях… Но неизвестно откуда взявшееся чувство, что без материнского благословения ничего хорошего из их свадьбы не выйдет, сковало ее. К тому же ощущение, что все эти одинокие женщины ее рода смотрели на нее сейчас с изумлением
Амин в ответ крепко обнял Маню, потом отстранил немного от себя и надел ей кольцо на палец. Потом он губами нежно коснулся ее губ и сказал уже без вопросительной интонации:
– Маша, ты выйдешь за меня замуж.
Маша кивнула и ответила ему:
– Я не знаю, как моя мама отнесется к тому, что я хочу выйти замуж за иностранца. Но я надеюсь, что, увидев тебя и поговорив с тобой, она сможет изменить свое мнение… то есть я хочу сказать… что она примет тебя… как сына…
Сказав это, Мане стало неприятно от собственного лукавства, потому что мать уже давно вполне четко сформулировала свой взгляд на то, что дочь встречалась с ливанцем. Мане стало неприятно именно потому, что ей нравилось, что Амину она могла рассказать все что угодно, а теперь ей нужно скрывать от него часть правды.
«А может быть, сказать ему все как есть?» – вдруг мелькнула у нее в голове отчаянная мысль.
– У нас принято получать согласие родителей на брак, иначе пожениться невозможно, – задумчиво ответил Амин. – Но мы все преодолеем… Скажи, сколько времени у нас есть, чтобы побыть здесь вдвоем?
– И Варя, и мама приедут только завтра к вечеру, – тихо ответила Маня и тут же поняла, что ему ни в коем случае нельзя говорить то, что ее мать против. Она, Маша, обязательно утрясет сама этот вопрос с матерью. Но ей уже не хотелось сейчас думать о семье, потому что ей вдруг показалось, что сегодня у них с Амином произойдет то, о чем она так долго думала, и сквозь все ее тело пробежала еле заметная дрожь.
И в самом деле, Амин взял Маню за руку и спросил ее, где находится ее кровать. Маня показала рукой на дверь напротив.
– Пойдем, – шепнул ей Амин.
Они легли на ее кровать. Маня так и была в своем легком голубом платье, а Амин в своей неизменной одежде – черных джинсах и белой футболке. Она лежала у стены, он с краю, едва касаясь ее плеча и руки. Точки, в которых их тела соприкасались, горели, словно это были раскаленные шляпки гвоздей. Они оба чувствовали это горение и… бесконечную близость друг к другу. Они могли бы лежать так целую вечность. Два юных существа, рожденных в разных точках земли; юноша и девушка разных национальностей; два человека, упрямо соединявших собой части мира, вечно расколотого враждой.
Они оба чувствовали непреодолимое желание обнять друг друга, целовать друг друга до умопомрачения, слиться наконец воедино. Им обоим вдруг показалось, что это воздержание, уже давно не принятое в современном мире, – самая идиотская вещь на свете. Им обоим вдруг вспомнились слова их друзей и подруг о том, что уже пора забыть эти изжившие себя обычаи, подходившие разве что для вымерших мамонтов, потому что достижения медицины уже давно решили все вопросы, связанные с появлением незапланированного потомства и прочих неудобств. Они оба слышали вокруг то, что физическая близость – это необходимая для поддержания здоровья вещь, и избегать ее в наше время – небывалое ренегатство. Об этом говорили фильмы, книги, песни, стихи.
Им обоим одновременно стало казаться, что пройдет еще минута – и они, чувствующие пламя уже в каждой клетке тела, набросятся друг на друга, сорвут одежду, которая казалась им тяжелыми кандалами, от которых давно пора избавиться. И они повернулись друг к другу лицом и… прочли это все в глазах друг друга. И вдруг… это сбивчивое дыхание, и жар, и дрожь, которыми были охвачены они оба еще мгновение назад, успокоились. Они сначала не поняли сами, что же такое произошло…
– Амин… – пересохшими губами вдруг прошептала Маня, – Амин, ты знаешь, по моей спине, снизу вверх, вдоль всего позвоночника вдруг взлетело пламя…
– …и улетело в небо, – так же шепотом ей ответил Амин.
Они, не сговариваясь, сели в постели, напротив друг друга. Амин поправил Манины волосы, провел пальцами по ее лицу: по ее бровям, по щекам… Скользнул ладонями по шее… Наклонился к ней и невесомым поцелуем коснулся ее ключицы. Маня в ответ вздрогнула, потом глубоко вздохнула, закинула назад голову, закрыв глаза, и про себя сказала: «Господи, благодарю!»
Потом, так же не сговариваясь, они снова легли и долго лежали, снова касаясь друг друга только плечами, бедрами и краешками ступней. Им казалось, что они парят в невесомости, и блаженство, необъяснимое, никогда ранее не случавшееся с ними, охватило их тела и души. Слившись воедино друг с другом и со всем миром, они не чувствовали ни границ своих тел, ни времени…
Они не поняли, что именно с ними произошло. Они не знали, сколько времени они так пролежали рядом. Маша и Амин лишь чувствовали, что пережили нечто необъяснимое; нечто большее, чем физическая близость между мужчиной и женщиной; нечто такое, что приблизило их к Нему – к тому, кто благословил их… Нечто такое, чего в их жизни может никогда больше не повториться…
По тому, что за окном начало смеркаться, они поняли, что настал вечер. Маша пошевелила рукой, как будто пытаясь убедиться, что она ощущает свое физическое тело.
Амин тоже пошевелился.
– Маша, – сказал он негромко, – ты знаешь, я как будто летал на крыльях.
– Расскажи побольше о своей семье, – попросила Маня. – Ты всегда говоришь, что они хорошие люди, но ты почти не рассказывал о вашей жизни в Ливане, как они спаслись от войны…
Амин приподнялся на локте и заглянул Мане в глаза. Она увидела, что ему был приятен ее вопрос о его семье, и при этом эта тема явно причиняла ему боль.
– Но если… тебе грустно говорить об этом, то не надо, – спохватилась она.
Амин поцеловал ее руку.
– Только представь себе, – с воодушевлением сказал он, – у нас до сих пор такие же свадебные традиции, как и тысячу лет назад! Может быть, с небольшими исключениями.
– Правда? – Маша села, опершись спиной о стену.
– Да! – ответил Амин. – Во-первых, у нас очень большие семьи! Просто огромные! У нас куча братьев, сестер, кузенов, кузин, дядей, тетей, двоюродных дядей и троюродных тетей! И все они считаются семьей!