Манипуляция сознанием
Шрифт:
Я согласен, что аномальная жестокость и хамство «новых русских» делают соблазнительной концепцию, согласно которой они принадлежат не к общему человеческому роду, а к небольшому подвиду, который произошел от хищных человекообразных обезьян. Это — не люди, а звери в человеческом облике, и взывать к их морали бесполезно, ее у них просто нет, хотя они владеют языком и имеют рассудок. Такие идеи развивает в целой серии книг Б.Диденко («Цивилизация каннибалов», «Хищная власть» и др.). Чтение это еще более соблазнительное, чем фильм Говорухина, но меня не убеждает. Это — не научная теория, а идеология. Даже новую теорию надо принимать с осторожностью, а эта идея прямо ведет к убийственным политическим выводам. Без
Как же выявить нелюдей, тем более что кое-кто из них сидит на зарплате инженера и одеждой не выделяется? Элементарно, Ватсон, К. дает простой рецепт: «Решительность не есть легкость хватания за обрез. Решительность есть следствие ясного осознания реальности и правды». Чего ж тут не понять. Ясно осознал правду — и жми на спусковой крючок. Раньше это называлось «классовое чутье», но в нем было все-таки больше смысла — классы хоть чем-то осязаемым отличаются. Буржуи носят цилиндр, а рабочие кепку, «правда» же есть вещь более скользкая.
Уверенность в том, что «ясно осознать правду» — плевое дело, тоже есть признак фундаментализма. Гамлет, казалось бы, имел надежные доводы против своего дяди-убийцы, и то ставил опыт за опытом, вплоть до того, что свою жизнь положил как приманку — только бы получить абсолютно надежное доказательство, чтобы свершить суд. А герою Говорухина было достаточно одного кивка головы ошарашенной изнасилованной девушки.
Сам выбор изнасилования как основы драмы имеет в фильме Говорухина символический характер. Вот, мол, как эти нелюди нас… Связь этого символа с социальным образом «новых русских» ложная. Появление этого класса вовсе не вызвало роста таких преступлений. Наоборот, в 1990 г. в России было 15 тысяч изнасилований или покушений на изнасилование, в 1997 г. 9,3, а в 1998 г. 9 тысяч. Кстати, в 1998 г. за это было осуждено (и приговор вступил в силу) 7,2 тысячи насильников. Право действует, хотя и хуже, чем раньше. Но не в этом же дело, речь идет именно о символе.
Мысль вторая. Поскольку речь идет не о людях, то и право тут вообще не при чем. К. пишет о хищности «новых русских»: «С этим невозможно бороться правовыми средствами. И никакая милиция здесь не поможет — не ее это дело даже. Милиция способна охранять население от преступников, а не одну часть населения от другой». Так что Говорухин выглядит даже соглашателем — он идею права отвергает, а на самом деле ей тут нет места. Речь идет об охоте на волков, о ликвидации оборотней, которые поселились среди людей.
Я упомянул суд Линча и думал, что это неприятное сравнение оттолкнет людей от философии Говорухина. Ан нет, суд Линча, похоже, многие оправдывают, но считают, что для нас он мягок — слишком много в нем права. К. пишет: «Суд Линча не расправа, а упрощенный порядок судопроизводства… Оно было быстро на жестокую кару, но было милосердным — потому что карало не многих (поскольку его боялись)… Конечно суд Линча, высшая мера рабоче-крестьянской гуманности или что-то подобное… А как Вы себе иначе представляете у нас сейчас правосудие?»292.
Фильм Говорухина и такая реакция на него показывают, что в России в части общества складывается последовательная концепция борьбы на уничтожение, основанная на социальном расизме — представлении о противнике как не относящемся к человеческому роду. Удивляет, что она находится уже в весьма зрелом состоянии, и Говорухин, держа нос по ветру, точно ответил на запрос рынка. Дал эстетическое подкрепление идеологической концепции. Думаю, дело именно в рынке,
Отметая саму мысль, что с «нелюдями» можно бороться правовыми методами, мои оппоненты даже с какой-то жалостью говорят о нелепости моих аргументов. Какая там состязательность сторон, какие адвокаты! Зачем изнасилованной девушке что-то доказывать («Да что ж она, Перри Мейсон, что ли?»)! Главное — ясно осознавать правду. Эта установка, видимо, укоренилась в мышлении и часто повторяется. Люди как будто утратили способность ставить себя на место других. Они, посмотрев фильм, чудесным образом, благодаря магии кино, оказались свидетелями преступления трех парней. Они видели все! И они возмущаются следователем, который «не осознает правды» и требует доказательств. Представить себя на месте человека, который не видел преступления, они не в состоянии. Когда я на это указываю, мне говорят, что я — пособник преступников (как и следователь). Это тяжелый случай. Ведь если бы Говорухин снял фильм о том, как хитрая бабенка с целью шантажа обвиняет парня в том, что он ее изнасиловал, и того сажают в тюрьму (довольно обычное дело), то они бы, наверное, так же возмущались и бабенкой, и следователем.
И еще одно методическое замечание. У моих критиков (и, похоже, вообще у большой части зрителей) происходит такой разрыв в мышлении: они переносят идеологическую и даже философскую, общественную концепцию Говорухина на отдельную личность. Мне так и пишут: «А вот доведись до Вас…». Это неверный ход. Если бы на Льва Толстого напал грабитель, он бы, скорее всего, не постеснялся стукнуть его чем-то тяжелым — оставаясь философом ненасилия. Как поведет себя та или иная личность, когда происходит трагедия, вопрос особый и из философии не вытекает. Это все равно как спрашивать человека, будет ли он есть человечину в случае крайнего голода. Пока ты сыт, этот вопрос не имеет смысла. Фильм и наш спор — о философии, об установках, о том, куда нам толкать телегу нашего общества. Так это мои критики и поняли — и в то же время такие сбои: «А разве Вы бы не достали 5 тыс. долларов на винтовку?».
Мысль третья. Она в том, что никакого правового государства в России нет, что у нас уже идет полномасштабная война, а своими рассуждениями я лишь подрываю мораль бойцов. «Правовое государство в России было расстреляно из танковых пушек…, Россия погрузилась в воровской беспредел» и т.д.
На мой взгляд, в этом видна утрата способности измерять явления. Легко используя метафору «беспредела», люди сами себя уверяют, что утрата права в России является абсолютной, а потому и нет никакого смысла пытаться сохранить и укрепить те остатки государственности, которые у нас еще сохранились. Мол, хуже уже не будет.
У этих людей просто воображения недостает, чтобы представить себе что-то более страшное, чем жизнь в России. Отсюда и тоталитаризм их мышления (он, между прочим, по типу своему схож с тоталитаризмом мышления демократов в 1991 г.: «Так жить нельзя!», «Иного не дано!» и т.д.). Но давайте привлечем здравый смысл. Как это «беспредел»? Да, государство подорвано, множество преступлений не раскрывается, но нелепо говорить, что хуже и быть не может. Вы же сами пишете, что в Чечне было то-то и то-то — отнимали дома, убивали среди бела дня, запросто похищали людей. Разве это не хуже? В 1999 г. в России совершено 1,8 млн. тяжких и особо тяжких преступлений. Установлено 1,5 млн. преступников (между прочим, среди них 945 тыс. безработных — не одни лишь богатые). За 9 тысяч изнасилований и покушений на изнасилование в тюрьму отправили 7,2 преступников.