Мания приличия
Шрифт:
* *
– Зачем ты ему сказала?! – дождавшись, когда выйдет Джиён, ополчился на меня Тэян, взяв за плечи и развернув к себе.
– Мне невыносимо смотреть на это пустое бахвальство! – защитилась я, положив ладони на руки мужчины, но не сумев убрать их. Постояв так с минуту, он отвел их сам. – Он считает, что всё в этом мире так, как сам видит! Но это вовсе не так! Я хочу объяснить ему, что существуют другие люди, другие ценности, законы человеколюбия…
– Ты ничего не сможешь объяснить Джиёну, Даша! Ты повела себя, как последняя дура! – Тебя злит то, что теперь ты не можешь принудить меня переспать с тобой? – справедливо заметила я. Тэян посмотрел на меня вечным прищуром, в котором находились его узкие глаза, и цокнул языком. – А тебе настолько важнее доказать кому-то что-то, что ты лучше переспишь с новым неизвестным мужиком, которого подберет Джиён, чем со мной? Ты бы предпочла, чтобы мне было всё равно? – Я растерялась, возвращая к себе те ощущения и восприятие Тэяна, что ещё полчаса назад накрывали меня в апартаментах наверху.
– Я не знаю, как относиться к тебе, – несмело посмотрев на него, я обошла его и встала на лестнице. – Я не люблю тебя, и это не даст мне добровольно отдаться. Как и другим, кого я тоже не люблю. Но если смотреть на картину объективно, кощунственно, но реалистично, то, разумеется, я понимаю, что ты поступишь со мной лучше, чем кто-либо. Только… простейший и легкий способ не всегда ведёт к счастью. Возможно, мне следует превозмочь и пережить какие-то другие испытания, доказать свою твердость, чтобы вернуться на родину.
– Крестный путь ведёт на Голгофу, а не в сады Эдемские, – хмыкнул Тэян. – Ты вознамерилась вознестись на третий день после первого секса, holy-Dasha? – произнес он намеренно невнятно, чтобы образовать игру слов между английским «святая» и «дырка», «отверстие», hole. Кое-что по-английски я уже начинала хорошо понимать, улучшая подзабытый школьный уровень.
– Я всего лишь не хочу низко пасть.
– А что… если бы ты полюбила кого-то здесь? Ты бы передумала возвращаться в Россию? – этот вопрос застал меня врасплох. Я не ожидала, что в подобном месте всерьёз начну обсуждать с кем-то любовь, ведь до этого она только высмеивалась. И сама я и близко не думала о чем-то подобном. Господи, какая ещё любовь в стенах борделя?
– Я люблю достойного человека, и тут вряд ли найду кого-то, кто сравнится с ним… – То есть, твоя любовь избирательна? Ты любишь по каким-то определенным критериям, которые сама же подобрала, так? Любовь ли это, когда выбор делает не сердце, а мозг, решивший, что парень оказался вполне достойным для светлых чувств? – При чем здесь это? Я вовсе не отказываюсь от людей, которые убоги, или не очень красивы, или бедны… ты утрируешь! Моё сердце всего лишь неспособно возлюбить тех, кто вершит злодеяния! Для этого оно само обладает здравомыслием, – Тэян усмехнулся на моём словообороте «здравомыслящее сердце». – В конце концов, ты и сам что-то не в проституток влюблялся, я не права? – Права, – не покривил душой он. – Зачем ты вообще говоришь со мной обо всем этом? – Ты неглупая девчонка, у которой есть точка зрения и которая достаточно эрудированна, – Тэян пожал плечами. – С тобой интересно общаться, тем более что, я давно не находил хороших собеседников и, уж тем более, собеседниц. – За главным входом завиднелась машина, и мы поняли, что сейчас тут появился очередной клиент, с которым нужно будет провести торговую операцию. Тэян посмотрел на меня. – Ладно, мне нужно отойти… Не придёшь ко мне позже? – Зачем? – Продолжить разговор… – Знаю я твои разговоры! – не поверила я его хорошо скрытому лукавству. Хранить секреты и обманывать, как я поняла, ему не составляло труда, он был каким-то неразоблачаемым. – Лучше пораньше лягу спать. – Как знаешь, – бросил он и пошёл встречать мужчину. Я поднялась наверх и вошла в нашу комнату, где Вика подпиливала покрытые розовой эмалью ногти. Неужели Тэян думал, что я захочу продолжать с ним эротические игры? Они меня вовсе не прельщали, я хотела бежать от них, скрыться от стыда, который они вызывали, но когда они происходили, то сковывали меня, обезоруживали. Странная дрожь и волнение… а если бы, правда, я любила Тэяна? Или кого угодно другого, кто со мной делал бы подобное, согласилась ли я?.. Нет, без брака, благословения родителей, в чужой стране! Мне стало казаться, что именно границы Сингапура заставят меня считать себя шлюхой, потому что я тут инородное тело, которое никто не воспримет всерьёз, никто не отнесется ко мне, как к равной. Для того чтобы чувствовать чистоту отношений, нужна свобода, физическая и моральная, а полюбить и отдаться можно и от отчаяния, и от безысходности. Нет, я хочу любви среди родных берез, полей, холмов и рек, потому что я не просто пленница, я русская пленница, и то, как я себя поведу, как со мной будут поступать – разве из этого не станут думать, что в России все такие и со всеми так можно? Иногда я ощущала на себе эту ответственность, хотя, возможно, о ней болела только моя голова, и другим до моей национальности не было никакого дела. Через пять минут зашёл Тэян и позвал Вику, решившую, что приехал Сынри. Радостно вышедшая, она дошла до ближайшего угла, поняла ошибку, и я услышала, как начались её возмущения, быстро окончившиеся звуком оплеухи. Выйти ли на помощь? Постараться отбить её у очередного посетителя? Там Тэян, которого я не смогу победить. Он и мне щедро раздаст люлей, в связи с тем, что я отказалась быть его развлечением и выпала из возможных любовниц. Но не в силах оставаться равнодушной к участи подруги, я высунулась в коридор, однако Вики там уже не было. Наш сутенер как раз проходил мимо, к лестнице, и притормозил. – Тэян, может, пощадишь её? Отправь другу…
– Иди к себе, Даша! – резко бросил он и прошёл дальше.
Спустя пару часов Виктория вернулась, немая и бледная, свернулась в комок на кровати и проплакала до утра, накрыв голову подушкой, не став слушать моих попыток её утешить. Она не сокрушалась так над потерей невинности, но теперь,
====== Перемена ======
Через пару дней случилось одно из самых неприятных представлений, которые я могла увидеть, за исключением насилия, и которое где-то внутри меня было ожидаемым. Рано или поздно так должно было получиться, но слаще от того не становилось и, понимая происходящее прекрасно, я не могла повлиять ни на одну участвующую сторону.
Всё началось с того, как на следующее утро после посещения нас Джиёном, Виктория стала задаваться вопросом, простит ли её Сынри если узнает, что она переспала и с другим мужчиной? Я лишь вздрагивала от таких слов, осознавая, что ему дела нет до того, кто и в каком количестве спит с Викой. Но убедить её в этом было едва ли не сложнее, чем самого Сынри в том, что о Вике нужно хоть немного позаботиться и отнестись к ней с нежной осторожностью. Я и не стала разрушать её маленький призрачный счастливый островок самовнушения в океане безнадежности. Она приютилась на нём, и он спасал её в данных условиях жизни. Но если смотреть с другого ракурса, если она полюбила так сильно Сынри, что не могла представить себе измену ему и хотела оставаться лишь его до конца, то почему не отбилась, почему не воспротивилась? Хоть бы и любой ценой. Вот я – не желая казаться героиней, а всего лишь употребляя себя как пример, – я ведь не только из-за себя, своей невинности трясусь тут, сражаясь даже с превосходящими меня силами. У меня есть жених и, помня об этом, я не даю себя в обиду. Сдавшись, я оскорблю не только себя, но и его. Да всю свою семью! А Вика? Когда увидела, что первым клиентом будет не грубый и некрасивый, а любезный и симпатичный мужчина, она уступила, пошла навстречу местным «обычаям». Чего же она хотела дальше? Стать принцессой и единственной такой, которую будут оберегать и хранить ради чего-то (или кого-то, кто вовсе не собирается платить за подобную прерогативу)? Она что, не видела моей ситуации? Здесь не работают законы человеколюбия, ничего не работает, кроме денег и корысти. Но был и другой ответ, неприглядный, на мои молчаливые загадки – Вика не думала, ни о чем-то конкретном, а вообще. Не знаю, специально, или не умела рассуждать здраво сама по себе, но она и не пыталась разобраться в происходящем, что в какой-то мере приносило меньше тревог и отчаяния, чем мои постоянные головоломки над ситуациями. Да, я анализировала данность, и от того находилась в состоянии вечного предвкушения неприятностей, а она отключилась от горестных моментов, и потому каждая драматичная минута обваливалась на неё сюрпризом, разбивающим в целом сносное, даже хорошее, по её мнению, существование в роскошном доме, с бесплатной едой и экзотическим климатом, бассейном и прочими плюсами. И вот не прошло и двух суток, как Сынри приехал в наш оплот продажных страстей, покупных привязанностей и нездоровых в эмоциональной сфере взаимоотношений между людьми. Я шла из сада, где и после полудня царила невыносимая влажная жара, и тень рассаженного вдоль внутренней дорожки дерева ним – своеобразного азиатского дуба по восприятию и значению в этих местах, – не спасала. От цветущих кустарников шёл навязчивый медовый, слегка коричный запах, к которому я постепенно привыкала, хотя не забыла того, как пахнет иван-чай, медуница, тысячелистник и зверобой, и другое множество родных трав. К сожалению, в растениях, окружавших меня сейчас, я ничего не смыслила по большей части. Все вечнозеленые кустарники для меня были одинаково «тропической флорой», а деревья – пальмами, хотя классическое представление о пальмах говорило, что это совершенно не они. И вот, покинув клочок этого дикого, но вообще-то ухоженного и проработанного садовником мира, я вошла в прохладный холл, с помощью двух кондиционеров справляющийся с высокой температурой, и застала там Сынри и Тэяна, говоривших о чем-то. Первый был не в настроении, не знаю, в связи ли с беседой, или приехал таким, но спущенное с лица привычное балагурство придало ему, на мой взгляд, больше привлекательности, чем он обычно имел. Поджатые губы, строгий костюм, и он сразу стал тем, что вводит женщин в круг поклонниц ему подобных. К слову о них: в шаге от него стояла расстроенная Вика. – Даша, где ты ходишь?! – увидела она меня первой и бросилась ко мне, схватив за руку. – Я не понимаю, что они говорят, пожалуйста, скажи, этот тошный Тэян разболтал всё Сынри? О чем они толкуют? Сынри не взял меня даже за руку! – Я с красочностью представила приехавшего за разнообразными усладами мужчину, не в лучшем настроении, к которому тут же сбежала Вика, пытаясь прильнуть, а он отдернул руку, не желая на этот раз потакать её манере ластиться и требовать к себе внимания. Возможно, он хотел другую проститутку сегодня, или не хотел ничего, приехав по какому-нибудь делу к нашему сутенёру. Я посмотрела на мужчин, тоже обернувшихся ко мне. – Что, тебя, говорят, опять нельзя? – хмыкнул Сынри с попыткой сделать это безразлично. Я быстро посмотрела на Тэяна, видимо, сообщившему ему некие новости. – Ты умудряешься быть неприступной только для меня, или ты вообще достижима лишь для редких избранных? – Ты обидел Вику? – не реагируя на его вопрос, приблизилась я. – Чем бы это, интересно? Я всего-то попросил не мешать мне разговаривать, не знаю, поняла ли она. – Вряд ли, если ты был резок, и не потрудился быть понятым, – Тэян устало вздохнул от моего воспитательного тона. – А что ты прикажешь делать? Сюсюкаться с каждой шлюхой? – Она не шлюха! – подняла я палец, заставив Сынри задуматься о том, что он сам же сказал. – Ты прекрасно знаешь, что мы тут не добровольно. И ты был у неё первым. Как ты можешь называть её так?! – Что он говорит? – проныла Вика, подойдя следом. – Подожди, пожалуйста, – попросила я её и вернулась к мужчинам. – Шлюхи в данном случае – вы! – бросила я им в лица, не шелохнувшись. Стой Тэян ближе, думаю, он бы зарядил мне, но так ему лень было тянуться, а Сынри, что я поняла из личного опыта, вообще был не из тех, кто стал бы напрасно лупить женщин. – Ах ты… – только и прошипел клиент, воззрившись на меня, как на невыносимую помеху. – Знаешь ли… Допустим, я признаю, что не все девушки по складу своему бляди. И мужчины не все легкомысленны. Но я здесь для того, чтобы получить именно вседозволенность и радость развязного секса. Если бы я хотел чего-то возвышенного и тех девиц, за которыми надо ухаживать, с которыми надо заморачиваться, я бы сюда не приехал! Я для того в борделе, чтобы заплатить, получить, что хочу, и всё! – Так плати, бери её, – кивнула я на Вику, – и вперед! Что мешает? – Я не хочу её больше, – повел плечом Сынри, и сказал Тэяну: – Потом как-нибудь поболтаем, – обходя нас, он направился к выходу. Понимая, что он уходит, моя подруга опять попыталась ухватиться за него, но он, вновь нервно вырвав рукав пиджака, отошёл дальше и продолжил путь. – Что случилось, Даша, что? – вопрошала она меня. – Ничего… у него какие-то проблемы, – скрыла я истинный перевод его фразы. – Какие? Какие у него проблемы? Он ещё приедет? Он сказал что-нибудь про меня? – лепетала девушка, а мне так хотелось повторить жесты Сынри: развернуться и умчаться в другое место! – Нет, ничего не сказал. Не знаю! – не выдержала я, повысив тон, чтобы тоже не отдернуть руку, уже свою, на которой повисла Вика, хныча и глотая слезы. Мне всегда было страшно смотреть на брошенных девушек. Были у меня такие знакомые в университете, которые встречались и расставались, находили новых парней, но и в первый, и в последующие разы переживали трагедию. Те, что повторяли свои истерики и депрессии каждые полгода, становились в моём понимании смешными, но те, что сокрушались после серьёзных расставаний, те по-настоящему трогали моё сердце, и мне становилось не менее больно, чем им. Хорошие и порядочные девчонки начинали курить, пусть даже до тех пор, пока не заживала рана от разлуки, некоторые выпивали, другие делали короткие стрижки и меняли имидж, начинали увлекаться субкультурами, задумывались о смене ориентации – перебаливали, одним словом. И вот сейчас Вика находилась в пограничном состоянии, когда вот-вот всё станет окончательно определено, и тогда накроет горюшком её светлую, но немного пустоватую голову. Что я могу сделать? Как помочь? Её поведение заставляло предположить, что она может успокоиться, попадись очередной симпатичный клиент, и пока я до конца не знала, страдать вместе с Викой, потому что она не оправится от такого первого удара, или подождать до замены, когда она сама собой придёт в себя? Я обратилась к Тэяну: – Что это твой товарищ не в настроении? – Он регулярно таким бывает. Сынри достаточно вспыльчив, – Тэян потёр упругий бок, обтянутый белой майкой, привычным движением тех, кто занимается своей фигурой и проверяет наличие мышц. – Он, вообще-то, хотел снять тебя на пару часов, но я передал ему пожелание Джиёна, что ты пока в ожидании индивидуально подбираемого купца. – Даже если бы не желание вашего большого начальника, я бы всё равно никогда не переспала с Сынри. – Только не чеши мне про женскую дружбу. Я в неё не верю, – саркастично заметил Тэян. – Ты для верующего слишком во многое не веришь. – А ты веришь слишком во многое, и я не буду спорить, кому хуже. Я это знаю, – ничего больше не говоря, я приобняла Вику и, забалтывая её отстраненной ерундой, повела на кухню. Когда Вика была в комнате, вместе со мной, я с отрицательным зарядом реагировала на приближающиеся к нашей двери шаги, на стук в неё или, того хуже, беспардонные заходы Тэяна. Ничего доброго это не предвещало, лишь конец покоя и новые трудности. Я знала, что мне подыскивают «кавалера», на этот раз, наверное, окончательного, и теперь представления не имела, как быстро таковой найдётся. В любую минуту всё могло решиться, ведь Джиён не напоминал тугодума и того, кто станет тянуть с принятием каких-либо решений. Хоть и незаконные, но дела горели у него в руках. Этот тип знает толк в своих занятиях. Если сказал, что найдёт кандидата, то отыщет его ловко и самого выгодного для себя. Поэтому я сразу же поняла, что час пришёл, когда к нам заглянул Тэян. Словно острый клинок, предчувствие безысходности, боли и приговора вонзилось мне под сердце. – Иди сюда, – проглотив моё имя, поскольку и так было ясно, к кому обращается, позвал Тэян, глядя на меня. Я встала и, покосившись на Вику, тоже заподозрившую неладное, вышла за дверь, где и остановился наш сутенер. Ничего не говоря, он подождал, когда я обопрусь о стену и стану его слушать. Я скрестила руки на груди, невольно оказавшись в такой же позе, что и он, но разговор не начинался. – Джиён нашёл того, кто согласен меня купить? – решилась я начать сама. – Я не знаю, – облизнув губы, Тэян, как всегда неразличимыми под азиатскими веками глазами, вперил в меня взор. – Он сказал, чтобы я привёз тебя к нему. Думаю, это обозначает именно это. – И ты меня отвезёшь? – спросила я прямо. Уже глупо было надеяться, что этот мужчина озаботится моей судьбой, когда я отвергла все его предложения и не пошла ему навстречу ни в одной из его эротических фантазий. – Отвезу, – я опустила было лицо, но он продолжил, и я подняла его вновь. – Если ты не согласишься на последнее, что я могу тебе позволить… – я внимательно вслушалась. – Согласись быть моей любовницей. Если мы переспим, я возьму ответственность на себя. Да, это повлечет определенные разборки между мной и Джиёном, но я выкручусь. Думаю, для тебя это тоже будет наилучшим выходом. Ведь неизвестно, кого он там приготовил… – Ты пойдешь ради меня против своего босса? – уточнила я. Не ловушка ли это, чтобы заставить меня отдаться? Возможно, он не собирается мне помогать. Возможно ли? Я всё ещё не могла разгадать Тэяна, насколько он честен, насколько великодушен и где граница его милосердия? Насколько оно мало? – Почему ради тебя? Это моё желание. Я хочу тебя, и имею право добыть себе желаемое нарушением некоторых планов. Но Джиёну это никакого особого ущерба не доставит, поэтому не вижу, из-за чего бы ему сильно рассердиться. – Мы досуже посмотрели друг другу в глаза. Думать было не о чем, я не меняю своих решений. – Ты знаешь мой ответ, – вздохнула я. – Я никогда не скажу «да» никому здесь. И даже если ко мне применят силу, я буду вырываться до последнего, возможно, пока меня не убьют. – Ты упрямая овца, Даша, – сдерживая взбрыкивающую на гордости ярость, прошипел Тэян и махнул мне рукой на выход. – Что ж, идём. Не собираюсь никого уговаривать, – «Лицемер, ты уже пытался уговаривать меня». – Ты, действительно, не в курсе, что он там приготовил? – мне не хотелось спускаться и ехать к неизвестному, я замялась, не желая ступать к лестнице. – Действительно. Иди же! – Как я оставлю Вику? – Тэян сжал мой локоть и толкнул за него, но я шла спотыкаясь, приходилось понукать, то и дело берясь за предплечье и толкая дальше. – Она без меня тут совершенно запутается… – Хватит работать сиделкой с этой дурочкой! Если всё будет нормально, ты же вернёшься. Вряд ли тебя подарят раз и навсегда. Вот о себе позаботься. Кто знает, что выдумал Джиён, – я почувствовала легкий мороз на коже, представляя, насколько извращенным выдумщиком может быть человек, который заставил меня поверить в то, что я застрелюсь. И ему было весело. – А он может выдумать что-то эдакое? – В перила хотелось вцепиться, не идти по ступенькам, но Тэян не давал останавливаться, ведя меня уже едва ли не за руку. – Он попросил привезти тебя к нему… я никогда не слышал, чтобы он устраивал что-нибудь неприглядное в своём доме. Его бунгало на берегу залива – его святое гнездышко. Думаю, что по крайней мере там, сразу, он ничего не сделает. Разве что кто-то заберет тебя оттуда дальше. Но тогда не вижу смысла, почему было не отправить тебя отсюда сразу по адресу? – я слышала в голосе Тэяна растерянность. Он чего-то не понимал. Неужели Джиён делает что-то несвойственное ему? А что ему свойственно? Я всё больше напрягалась и настораживалась. О попытках бегства я всё ещё подумывала, но сейчас был совершенно не вариант. Ещё не было заката, светло, везде ходит охрана, меня ведет Тэян, а его сильные руки – это непреодолимый капкан. Доведенная таким образом до машины, я погрузилась на переднее пассажирское сидение и, как странно, почувствовала радость, борющуюся со страхом. Скоро будет месяц, как я здесь, и я впервые покидаю стены борделя. Если внутри него ничего не получалось с переменой своего положения, то, может быть, вне его что-то получится? Может быть удастся воспользоваться этим перемещением и сбежать где-нибудь подальше отсюда? Бунгало Джиёна… оно должно охраняться не хуже, если не лучше, чем этот особнячок. Живет ли там ещё кто-то, кроме него? Должны быть слуги, что, если тоже корейцы? Тогда я найду общий язык, попрошу помочь мне. В наглухо закрытом салоне, Тэян включил кондиционер, а потом музыку. Пристегнутая, я откинулась на спинку, следя за разгоняющимся пейзажем за стеклом. Сингапур – крошечное государство, но большой город. В нём есть где разгуляться и где покататься, как я поняла по тому, где мы проезжали: мосты, парки, набережные, развязки, аллеи, площади, перекрестки, но нигде нет ни одной пробки! Удивительно это для человека, жившего в России. Машин вокруг было мало, светофоров почти не было, и всё-таки все автомобили изящно и не нарушая катались, не задевая друг друга, и не мешая друг другу. Как у них это получалось? Я спросила у Тэяна, почему на дорогах почти нет регулирующей техники, и он мне поведал, что всё строилось по фэн-шую, а фэн-шуй не приветствует останавливающие сигналы, они мешают циркуляции положительной энергии. Ну, а поскольку штрафы и система наказаний в Сингапуре строжайшие, то обитатели не спешат выделяться и демонстрировать свою удаль, поскольку правосудие здесь не коррумпированное, и бояться есть чего. Случись что – не откупишься, не расплатишься. Оставалось удивляться, как в такой стране, где не отменили смертную казнь (в том числе за наркотики), умудряется торжествовать и благоденствовать такой воротила, как Джиён. Если он обошел правительство, то я не знаю, с кем он заключил сделку – с дьяволом? Подумав о нечистой, захотелось сплюнуть через плечо, но я сдержалась. Мы ехали меньше получаса, за которые я успела почувствовать немного утерянной свободы. Проносящиеся за окном виды, панорама бесконечной водной дали, золотящийся от садящегося солнца горизонт, перекрывающие его иногда деревья, растущие по обочинам. Если бы можно было вот так ехать и ехать, не останавливаясь, никуда не приезжая, или, в лучшем случае, приехав рано или поздно к родному дому. Но остановок на нашем пути и так почти не было, точнее, была всего одна, под конец, перед шлагбаумом, который поднялся перед капотом и опустился за багажником, когда мы въехали. Я подумала, что это будет какая-нибудь торговая или портовая территория, но обстановка вокруг развеяла подобные подозрения. Впечатление вновь складывалось о том, что продолжается просторный и зеленый город, украшенный садами. – А шлагбаум – разве не стоп-сигнал? – поинтересовалась я, когда мы отъехали от него и, единственным авто, поехали по идеально ровной дороге, которая тоже вызывала не выигрышные сравнения с Россией в моей голове. – Да, но это сделано не администрацией, – улыбнулся Тэян тому, что я запомнила его рассказ. – Это въезд на территорию Джиёна, а он, как далекий от всех наук и запретов человек, фэн-шую не подчиняется. – Вот как… – тихо сказала я, изучая густые и сплетенные леса по сторонам. Значит, Джиён настолько властен и значим, что отделил себе приличный кусок земли, куда просто так не попадёшь? Нет, если я останусь здесь, то тут будет ещё хуже с условиями побега. Нечего было и думать о том, что что-то изменится… Тэян набрал в телефоне своего приятеля-шефа и сообщил о том, что мы подъезжаем. Конец маршрута… мои руки и колени затряслись. Впереди показался дом. Вернее было бы назвать это домище, потому что по мере приближения он создавал всё более яркое и громкое впечатление. На небе в этот момент нарисовались короткие сиреневые сумерки, хотя половина купола уже зачеркнулась темно-темно синим. Здание не было строго квадратным и выступы балконов и этажей представляли архитектурную художественность, и всё же некоторые вещи нельзя было назвать никак иначе, как принятыми категориями, например стороны. И вот две из нескольких сторон этого дома были совершенно стеклянными, открывающими изнутри потрясающий панорамный вид вдаль, где проплывали корабли и яхты, а к облакам взмывали птицы. Нам, подъезжающим, был виден свет в нескольких комнатах, ставших оттого прозрачными, просматриваемыми, как аквариум. Однако хозяина в них не было. Стоило подумать о нем, как он появился на ступеньках, открыв двери главного входа. В шлепанцах, цветной рубашке и домашних штанах, он с такой добродушной улыбкой вышел нас встречать, что никогда бы и не подумалось, чем занимается этот мужчина. – Ну, наконец-то! – развел он руками и протянул одну из них вылезшему из-за руля Тэяну. – Спасибо, что привез, – он посмотрел на меня. Я не решилась ещё даже отстегнуть ремень безопасности. Тэян подошёл и открыл дверцу. Пришлось выбираться. Джиён не стал подходить и ко мне. Наоборот, махнул, чтобы я подходила. – Посмотрела наш милый городок? Как тебе этот Лев-сити*? – Экскурсия была слишком маленькой, чтобы оценить в полной мере, – постаралась без язвительности изречь я. – Хочешь что-нибудь выпить? – обратился Джиён к товарищу. Тэян покачал головой. – Нет, лучше скажи, когда приезжать за ней обратно? – Обратно? – брови Джиёна игриво сплясали и замерли в балетном прыжке. – Не знаю даже, я не думал, нужно ли это будет… в любом случае, не скоро, – Тэян дернул едва заметно губами, изумившись такому положению вещей. Я тоже оцепенела. Почему я не поеду обратно? Меня убьют? Господи, что со мной сделается?! – То есть… как не скоро? – выдавил тот, кто меня доставил сюда. – У меня для Даши есть очень ответственное дело, так что, всё зависит от того, как мы с ней его решим, – Джиён указал мне на дверь. – Проходи, прошу, чувствуй себя, как у близких родственников в гостях, – он пожал Тэяну руку ещё раз. – Что ж, если ничего не выпьешь, то пока! Позвоню завтра, хорошо? – развернувшись, он оставил того в недоразумении и легкой потерянности. Опуская руку, словно хотел положить мне её на талию, но так и не положив, Джиён поторопил мои шаги. – Проходи-проходи, не бойся. Осваивайся, поскольку тебе тут придётся пожить некоторое время… – Что? Но зачем? – остановилась я на пороге. Коварные, упрямые и знающие вкус жизни губы Джиёна улыбнулись. Комментарий к Перемена * на санскрите «синга» лев, а «пура» – город
====== Целительница ======
Белоснежные стены, местами драпированные тканями в стиле сафари, вились ввысь, к трех-четырех метровым, многоуровневым потолкам, приобретя оттенок фиалок и ирисов от неба, отражающегося сквозь огромные окна, пока Джиён не зажёг свет, и белизна не осветилась своим исходным цветом. – Проходи, располагайся. Хочешь перекусить, или сразу показать тебе комнату, в которой будешь жить? – он остановился возле задней части дивана, облокотившись на его спинку. Как только Тэян отъехал, мне стало по-настоящему страшно, ведь в лице того я нашла кое-какую, но защиту, а без него… Без него почему-то исчезло ощущение того, что я проститутка, или должна ею стать. Сутенер он и есть сутенер, рядом с ним будто на панели, будто на витрине, где ты и есть товар. В апартаментах же Джиёна, пусть сквозь страх, но я почувствовала себя человеком. Необъяснимая метаморфоза. Торшеры, плафоны и люстры излучали много света, под ногами, на деревянном полу, валялись ковры разной формы, мягкие, с густым длинным ворсом и коротким. Перегородки-колоны разделяли пространство по смыслу, отгораживая зону просмотра телевизора от лестницы, лестницу от коридора, ведущего куда-то, весь этот зал от площадки на ступеньку выше, которая выходила на террасу, открытую, с которой простирался вид на море. Или океан. Или залив. Я не знаю, что там протекало, вернее, плескалось. – Я бы предпочла узнать сначала, для чего я здесь, – несмело произнесла я. Джиён улыбнулся, понимающе покивав головой. Оттолкнувшись от спинки, он подошел ко мне. – Разумеется. У меня не было в планах томить тебя. Присядь, – указал он на кресло и сел на соседнее, возле камина, который в такую жару был совершенно не нужен, да и видно, что его давно не зажигали. Я послушалась и опустилась на светлую кашемировую обивку. – Это что-то вроде делового предложения. Если ты откажешься, то вернешься обратно, откуда сейчас приехала, разумеется, а не домой, – тут же поправил себя Джиён. – Деловое предложение? – повторила я. Мужчина продолжил: – У меня есть приятель, которого ты знаешь – Мино, – он развел руками. – То есть, знаешь не знаешь, но видела, когда только оказалась у нас. Помнишь? – Хорошо помню, – невольно сжала я губы, ещё не исчерпав в себе тот ужас, который испытала, нажав на курок. А теперь в меня закралось и нехорошее предчувствие, потому что разговор зашел о Мино. С чего бы? Он ведь не в курсе, что мы виделись ещё, и он помог мне. Я надеюсь, что не в курсе. – Так вот… видишь ли какое дело. Я не очень чувствительный человек, – мне захотелось перебить его и вставить «я обратила внимание», но рот вовремя закрылся, хотя Джиён заметил попытку и расплылся шире. – Да, ты не ослышалась. Не «совсем бесчувственный», а не очень чувствительный. Иногда я бываю эмоционален и озабочен чем-то. Чаще всего меня заботят мои люди, те, что меня окружают. Я переживаю за них. Хотя бы потому, что не люблю кислые лица вокруг. Мне нравится, когда фоном такая же беззаботность, как и во мне. Но что-то я опять всё о себе, – мужчина дотянулся до графина с чем-то золотистым, с виски, наверное, и плеснул в стакан, не предлагая мне, будто зная, что такое я пить не буду. Хоть кто-то не потешается над тем, что русская выживает без водки! – Вернемся к Мино. Мы с ним давно работаем, и мне нравится этот парень. Я не назову его близким другом, но он мой хороший приятель. И он несчастен. Ему разбила сердце одна… плохая женщина, – я воспроизвела по этому поводу в памяти то, что сказал сам Мино. Что ж, Джиён честен. – Он теперь относится к жизни очень цинично… но неправильно цинично, знаешь, с таким терпким разочарованием, от которого пасёт за милю скверной драмой. Я сам циник, но я циник позитивный, – заулыбался Джиён даже глазами, и они у него, странно, выглядеть стали добрыми. – Я хочу вернуть ему радость и веру в лучшее… Так сказать, подарить идею что ли, смысл. Да, пусть его на самом деле нет, но не надо давить на всех тленностью бытия, правда? Всем надо выдумывать себе что-то, чтобы счастливо существовать. – И я-то здесь в какой роли? – поняв, что он замолчал, спросила я. – Ты порядочная девушка, из тех, что не предадут. Из тех, глядя на которых можно обрести веру вновь, – я изумленно и недоверчиво распахнула глаза. – Не удивляйся, я говорю от всей души. Думаешь, я не вижу разницы в женщинах? Прекрасно вижу, просто у меня притупленное чувство жалости и сочувствия, поэтому мне порой нет дела, к кому как относиться, с кем как поступать, если это касается бизнеса. А сейчас мне нужно помочь товарищу. Я хочу, чтобы ты пообщалась с Мино и сделала его прежним. – Прежним? – Да, веселым и открытым парнем, с каким я познакомился лет пять назад. – Каким образом я должна это сделать? – сжались мои пальцы на коленях. – Демонстрируя собственный пример. В идеале было бы, если он в тебя влюбится. Это докажет, что результат достигнут, и Мино снова способен что-то чувствовать. Не люблю холодных людей, они меня пугают. – Поэтому я не увидела ещё ни одного зеркала? – Джиён засмеялся моему замечанию. Но я на самом деле не видела пока ничего такого, хотя в прихожих обычно принято повесить зеркало, чтобы глядеть на себя перед выходом. – Их вдосталь в ванных комнатах, так что если услышишь раздирающий крик ужаса, знай, что я пошел умыться, – я едва сдержала улыбку. У него ещё и чувство юмора! И какое-то порочное обаяние. Я слегка ущипнула себя за кожу, чтобы избавиться от этого наваждения. – Так что, возьмешься поработать реабилитационным центром? – Если я откажусь, то вернусь в бордель, не так ли? – уточнила ещё раз я. Джиён сложил ладони, будто извиняясь. – Ты намекаешь на то, что я ставлю тебя в безвыходное положение и это своего рода шантаж? – Что-то вроде этого… я хочу сказать, что у меня нет никакого желания играть с чьими-то чувствами и, тем более, влюблять в себя лицемерно кого-то, но желание не возвращаться в притон весьма велико. – Я не прошу специально влюблять, я лишь сказал, что если бы это произошло, то стало бы ясно, что Мино излечился от своей сердечной раны. Но, на самом деле, достаточно будет доказать ему, что не все женщины сволочи и суки. Мне кажется, тебе это под силу, – мы посмотрели друг другу в глаза. А ведь я сама, когда Мино обмолвился о своих неудачных отношениях, хотела доказать ему нечто подобное. Джиён будто угадывает мысли и желания. И почему он решил предложить мне поработать целительницей именно тому молодому человеку, чья внешность, чья персона единственная не оставляла меня здесь равнодушной? Или это воля Божья, такое вот совпадение? – И если я справлюсь, то что со мной будет? Опять вернусь в бордель? – Нет, если Мино взбодрится, и я получу былого товарища, то ты поедешь домой, – вдруг сказал Джиён и мои глаза растопырились на всю. Домой? Я не ослышалась? Мне предложили свободу впервые за всё это время? Пока что путь к ней, но всё-таки! Я постаралась сдержаться и не завизжать от предвкушения раньше срока. Радоваться слишком рано. – А если я не смогу? – Тогда вернешься обратно к Тэяну, – пожал плечами Джиён. – Но ты не огорчайся так, я не очень ограничиваю тебя во времени. Месяц, два, три, около того. Я подожду. – И пока я здесь… мне не будут приводить клиентов? – напряженно задала я вопрос. Всё складывалось как-то чересчур удачно, мне на руку, щадяще, так что с трудом осознавалось. – Сюда? Ни коим разом. Я даже себе сюда шлюх не привожу. Это мой дом. Никакой грязи, детка, – Джиён поднялся, и я невольно последовала его примеру. Возле него ощущаешь себя какой-то прислугой. Он хозяин – это видно по всей повадке, и если не лебезить, как перед барином, ощущение, что тут же высекут на заднем дворе. Или это я себе внушила такое? Если принять во внимание всё, что он только что сказал, то не такое уж он и чудовище… Нет, разумеется, забота о Мино не отменяет его преступлений. Но он умеет о ком-то думать, кроме себя. Заботиться, проявлять внимательность и волнение. – А с Мино я спать не должна буду, надеюсь? – Если ты с ним переспишь, то он примет тебя за одну из тех, за кого он и так сейчас принимает всех женщин, – Джиён зашагал, и я поплелась следом, соглашаясь с его рассуждениями, хотя никогда бы не подумала, что хоть в чем-то сойдусь с подобным типом. – Я потому тебя и выбрал, что ты не дашься. Ты проявила небывалую стойкость. Ты оказалась именно настолько чиста, чтобы поверить в силу твоего духа и возможного благотворного влияния, – мужчина косо улыбнулся, обернувшись. – И чтобы переступить порог моей хижины. Ненавижу дешевых и грязных людей там, где я сплю и ем. – Это комплимент, которым я должна гордиться? – мы остановились посередине лестницы. – А ты умеешь гордиться чем-то, кроме своей чести? Мне показалось, что ты религиозна, а таким людям должны быть чужды нотки самомнения. – Но не самоуважения. А уважать себя можно много за что… – приподняла я подбородок, смелея. – Так, я правильно понимаю, что мы договорились? – протянул руку Джиён, ту, что направляла пистолет, чтобы я якобы себя прикончила. Я настороженно изучала её, оттягивая окончательный ответ. – Если в этом нет никакого подвоха, и я должна буду только то, что озвучено сейчас, и правила не изменятся по ходу событий… И я не стану жертвой и крайней в результате какого-то заговора… – Всё так, как я и сказал. Ты живешь здесь. Тебя никто не трогает, особенно я. Об угрозе с моей стороны даже не думай, это не в моём характере, домогаться кого-то, в ком нет желания. Мне ты нужна как эликсир здоровой энергии для Мино, ничего больше. Но поскольку для него надо будет как-то объяснить твоё пребывание здесь, то придётся сказать, что я уволил свою горничную, и взял тебя, потому что ты знаешь корейский и проявила небывалую моральную твердость, которая и провела тебя сквозь кастинг на эту должность. Идёт? – Мне нужно будет убираться и готовить? – осмотрелась я, охватывая размеры виллы и представляя, что в одиночестве тут справиться весьма не просто. – Не обязательно. Разве что для вида. Уборщицы будут приходить на рассвете два раза в неделю, а готовить я умею и сам, – я вновь удивленно разула и глаза и рот, хотя рот слабее, боясь приобрести глупый вид. Работорговец и босс мафии готовит себе сам? Не доверяет никому, считая, что отравят? Или в чем тут дело? Пристрастие к готовке и хобби? – Я ответил на все твои вопросы? – настойчиво протянул он ладонь. Посмотрев на неё, я решилась и вложила в неё свою. До сих пор не верилось, что всё пока что завершилось вот так. Желание совпало с возможностью. Всё, что от меня требуется, убеждать Мино в том, что не все женщины проститутки, доказывать ему это на словах и собственным примером. Это ведь не очень коварно или плохо по отношению к нему? Не вижу ничего зазорного, я же не лгать буду, что я такая, какая есть, и что такие, как я, есть на свете ещё. Но по ощущению было что-то тревожное, как будто я всё-таки поступала подло в чем-то. Нет, влюблять в себя Мино совершенно не нужно, следует даже избегать этого, к чему мне его привязанность, если добившись её, я наконец-то отправлюсь в Россию? Любви тут совсем не место. Джиён повел меня по второму этажу, приоткрывая двери и показывая, что где. В конце неширокого прохода виднелся распахнутый балкон, с которого приносился солоноватый запах морской воды, но он не сильно перебивал очень приятный аромат помещений, впитавших в себя за долгое время благоухание туалетных средств владельца. Пахло дорогим. Не знаю чем именно, но воздух заставлял втягивать себя глубже, чтобы удовлетворить легкие до конца, как будто чуть сладкой, с каплей бергамота свежестью можно было насытиться. – И тебе придётся найти общий язык с моими детьми, – я споткнулась, услышав это, и прекратила разглядывать комнаты, уставившись на Джиёна. – Что? Детьми?.. – Да, – он толкнул очередную дверь, и ему в ноги бросилось два шарпея, кремово-песочных, со сбористыми складками короткошерстных шкур. Мужчина присел на корточки и принял прилив нежности и любви от обоих псов. – Идите к папочке, – я около минуты смотрела на эту картину, дивясь, что что-то живое способно целовать и облизывать этого типа совершенно бескорыстно и, я бы сказала, с искренней симпатией. Джиён поднялся. – Ну, бегите! – похлопав в ладоши, он обернулся ко мне. – Никакого беспорядка в их кормежке – не давай им ничего, понятно? Если с Гахо или Джоли что-то случится, будет очень, очень плохо. Всем, кто в этом виноват. – Ладно… – кивнула я, проводив взглядом милых созданий, которых хотелось потискать до того, как мне стало боязно к ним даже притрагиваться. Судя по всему, если они грустно посмотрят на Джиёна, он уже готов будет отправлять меня на корм пираньям. Всё-таки есть что-то святое у этого человека. Две собаки. Даже не знаю, обрадоваться этому или не принимать всерьёз? – Это мальчик и девочка, да? – Да, это кажется тебе странным? – насмешливо уточнил Джиён. – Надо было однополых заводить? – Нет, просто… это твоя холостяцкая берлога… я думала здесь не место никаким парочкам, – бестолково закончила я. Но мне так и показалось, что такому мизантропу и не сентиментальному бандиту не пришло бы в голову завести именно парочку домашних питомцев. – Гахо было тоскливо. Ему хотелось подружку, – будто издеваясь, с совершенно умным и практичным видом сообщал об этом Джиён. – Я не мог не позаботиться о личной жизни страждущего друга. Тянет меня иногда амуром поработать. – А Гахо не отвечает взаимностью? Не пытается найти пару тебе? Или его ты волнуешь меньше, чем он тебя? – мужчина вновь засмеялся. Похоже, я его забавляла, а я всего лишь пыталась расслабиться с помощью попыток шутить, наладить контакт, обжиться, раз уж придётся на некоторое время… надо будет стараться. Ведь это шанс вернуться домой. А если Мино окажется непробиваемым и не поддастся моим убеждениям? Боже мой, я же не психолог! Как мне внушить ему, что счастье, любовь и верность есть, что девушки – разные, и надо просто уметь выбирать. – А кто сказал, что у меня нет подружки? – проведя пальцами по губам, закончил веселье Джиён, но ухмылка осталась. Я растерялась, войдя в очередную комнату, которую он обозначил как мою спальню. – Ну, ты живешь один… – Это действительно так, расслабься. Всего лишь люблю раззадоривать людей, делающих быстрые выводы. Что ж, осваивайся. Если какие-то вопросы… оставь их при себе и подожди, когда мы с тобой столкнемся, чтобы их задать, потому что специально меня искать не надо. Не люблю, когда меня тревожат, договорились? – Хорошо, – смиренно приняла я к сведению. – Кухня на первом этаже. Холодильники в твоём распоряжении. Винный погреб – частично, но ты ведь не пьёшь, наверное, я прав? – предупреждая ответ, он махнул рукой. – Ну, кагор на причастии не считается. Разумеется, ты не истовая трезвенница, я о том, что вскрывать бутылки по ночам и напиваться – это не твоё кредо. – Да, я пью только по праздникам. И не прониклась вкусом вин, поэтому лишний раз вкушать не тянет. – Кажется, больше никаких не обговоренных моментов не осталось, – Джиён и не отходил далеко от двери, а теперь взялся за ручку, готовясь выйти. – Мино завтра в десять утра приедет ко мне на кофе, за которым мы обычно обсуждаем кое-какие дела. Подумай над тем, как будешь проводить свои нравственные диалоги, чтобы они работали. – Сейчас жалею, что училась на переводчика, а не психотерапевта… – Это не психология. Это проповедничество. Оно должно быть тебе близко, нет? – задумавшись, я опять должна была согласиться, но не шелохнулась, видя, что Джиён не закончил: – Впрочем, не вижу особой разницы. Ты должна подлатать душу, а «психо» переводится «душа», не так ли? Психология – наука о душе, но нам ли, людям этого просвещенного времени, не знать, что наука и духовное – несовместимо, так что действовать придётся не по логике, а по интуиции. У тебя ведь она есть, как у женщины? – Не приходилось её активизировать, – вздохнув, я почему-то поинтересовалась: – У тебя есть высшее образование? – Не закончил, – Джиён горделиво хмыкнул. – Выгнали за бесчисленные нарушения. – Я вот, видимо, тоже уже не закончу, – прошептала я, и он, оставив это без комментариев, вышел, прикрыв за собой. Отличаясь от моих представлений о преступниках, он был грамотен, умён и владел красноречием, чего уж точно не ожидалось от человека, утонувшего в криминале. Из ненависти и отторжения я давно перешла на «ты» и тыкала ему, не замечая того, но сейчас вдруг поняла, что он лет на десять старше меня, пусть и выглядит спортивно, юно, ведет себя, как молодой и раскованный парень, но при других обстоятельствах он заслужил бы непререкаемого «вы». Оглядевшись, наконец, я нашла комнату в лучших традициях пятизвездочных гостиниц, которые видела в каталогах в туристической фирме, в которой выбирала путевку в Сеул, так трагично завершившуюся, не начавшись толком. Кровать была роскошной, мебель была роскошной, отделка была роскошной. Было всё, что только могло потребоваться: письменный стол, одежный шкаф, встроенный в стену (его скорее можно назвать маленькой гардеробной, поскольку было куда войти, и свет включался отдельно внутри), комод для мелочей, трюмо с множеством ящичков и полочек, стулья, тумба со сменным постельным бельём. Но не было ни телефона, ни компьютера, ни ноутбука, чтобы я не вышла на связь каким-либо образом со своей семьёй. Предусмотрительно. Интересно, а есть ли интернет в комнате Джиёна и смогу ли я туда незаметно пробраться? Так, стоп, Даша, разве тебе и так не пообещали, что ты отправишься домой, если выполнишь поручение? Поручение… чем дальше, тем больше оно казалось невыполнимым. Да, Мино помог мне, в нем есть гуманность и снисходительность, но как я могу знать, что сделает его счастливым? Как мне себя с ним вести? Я прошла в уборную, напомнившую о банях римских императоров; вся будто из мрамора, с золотыми кранами, в зеркалах тут и там отражаются натуральные каменные поверхности, возможно из оникса, окно рядом с ванной, а у её изголовья маленький столик с подносом, для напитков, видимо. Стопка новейших полотенец, халаты на крючках, фен, одноразовые зубные щетки, бритвенные принадлежности. Повсюду были масла, шампуни, бальзамы – всё, чтобы ощутить себя кинодивой, или я не знаю кем ещё… мне никогда прежде не доводилось бывать в таком богатстве. Но восторг этим блеском сменился гадливостью. Я-то знала, какими способами на это всё заработано! Каждый флакон, каждая бутыль с жидким мылом, выложенная мозаикой, как старинная амфора – это слезы подобных мне девушек, это чья-то пролитая кровь, это смерти, погубленные судьбы, убийства, воровство, наркотики и насилие. Неужели можно не думать об этом и жить припеваючи среди того, что получено такой ценой? Я приняла душ с небольшой порцией мыла и шампуня, не желая расходовать на себя то, что приобретено грязными способами. Выбравшись и закутавшись в халат, я решила пойти на балкон и посмотреть на вид с него. Больше всё равно занять себя было нечем. Закат прошёл, и наступала ночь, так что оставалось лишь ждать, когда начнет клонить в сон, чтобы лечь, выспаться, и приняться за странное и сомнительное дело. Сначала мне показалось, что Джиён вообще в упор людей не видит, но когда он попросил о помощи знакомому… Неужели он бывает для кого-то добр? Ноги ступили на нагретый за день пол балкона, и я, дойдя до перил, увидела справа горящий свет, который обнажал содержимое комнаты со стеклянной стеной. Поскольку передо мной простиралась безбрежная водная гладь, то переживать за то, что будет кем-то увиденным Джиёну прежде не приходилось. Но из его же дома туда заглянуть было можно. Мужчина говорил с кем-то по телефону, опустив строго брови. Сидя на стуле с ажурной деревянной спинкой, он покачивал ногой, перекинутой через другую. Разговор наверняка деловой. Вдруг понизу мелькнул знакомый силуэт и, Гахо ли или Джоли, я пока не разобралась, потерся о его лодыжку. Не прекращая беседы, Джиён наклонился вперед и, тепло улыбнувшись, так, что стал похож на двадцатилетнего мальчишку, погладил собаку за загривок. Глаза заискрились ласковой нежностью, а пальцы мягко и дружелюбно чесали за ушами, по голове. Я подалась назад, чтобы не быть обнаруженной. Не может быть, чтобы человек, способный вот так возиться с братьями нашими меньшими, родился жестокосердным и хладнокровным. В беспричинной склонности к преступлениям можно обвинить дураков, но умный никогда не пойдёт безосновательно на стезю беззакония. Что-то его таким сделало. Интересно что? Кажется, тут не только Мино нужна была душевная помощь. Если я смогу перевоспитать такого ужасного злодея, то освобожу мир от огромного количества трагедий. Почему бы не попробовать, пока выдалась возможность?
====== Бодрое утро ======
Электронный будильник на серебряной подставке – прозрачное плоское стекло, на котором перещелкивались цифры, подсвечивающиеся при желании ночью – был заведен мною на девять утра, чтобы успеть подготовиться к «кофе» на который приезжает Мино. Мне пришлось повозиться немного с этой штукой, поскольку уже много лет я пользовалась для подъема на учебу только мобильным, где были все полезные функции, когда-то распределявшиеся по трем-четырем дополнительным устройствам: фотоаппарату, калькулятору, плееру. Но глаза мои открылись в семь с копейками. Так и не уснув снова хотя бы на полчасика, я отключила будильник и поднялась.
В доме царили тишина, прохлада и гармония чистоты с уютом. Обычно я начинала день с умывания и завтрака, но в этот раз, в незнакомом месте, решила прежде оглядеться немного. Изведанным путем высунувшись на балкон, я бросила взгляд в комнату, где вчера был Джиён. Сейчас стеклянно-зеркальная поверхность отражала поднимающееся солнце, и что за ней – было не видно. Да я и накануне не поняла, кабинет это или спальня – кровать в поле зрения не попала, возможно, оставшись в той половине комнаты, что пряталась за изгибом стены. Отвернувшись к горизонту, я увидела проплывающие корабли, судна разной величины и катера, снежными айсбергами монотонно двигающиеся вдали. Глаза слепило от блеска искр, бегающих по волнам, солнечных зайчиков и ярчайшего пустого, без облачка, неба. Спасая от рези, я опустила взгляд и увидела маленькую пристань при доме, которую не заметила вчера. К ней была пришвартована яхта, по боку которой шла надпись «Дракон». Первая английская буква гардой эфеса защищалась от устрашающего звериного лика дракона, которым служила верхняя часть второй буквы «р». Вот уж правда, обитель дьявола, если тут такие рисунки, ведь в христианской иконографии драконы традиционно обозначали именно нечистую силу. А вот в Китае это было благороднейшим и лучшим мифическим животным. Пойми все эти предрассудки и суеверия правильно!
Куда пойти ещё я пока не знала, поэтому после медленного променада по коридорам второго этажа, тут и там завешенного снимками модных фотографов или ручными работами современных художников, а в одном месте отделанными фотообоями с видом какого-то парка, соснового бора с восточными домишками, я вернулась к себе, привела себя в порядок и побрела вниз, на поиски кухни. Впрочем, она не пряталась, и являла собой полноценную, большую часть первого этажа, глянцево сияющую серо-белым гарнитуром и хромированными деталями. Отсутствие женщины, как нигде, дало о себе знать на кулинарных подмостках. Нет, ни в коем случае запущенностью или отсутствием чего-то нужного – вся возможная бытовая техника присутствовала, но даже кухня борделя выглядела теплее и отрадней, сообщая какой-то неуловимой тонкостью о том, что на ней кушают, болтают, смеются, меняются сплетнями. Живут, одним словом. А эта кухня была немножко мертвой, или, точнее, одинокой и грустной. С одной стороны, возле обеденного стола, из неё тоже, как и из большинства помещений виллы, открывался вид на воду. Окно протянулось во всю длину, забравшись и на соседнюю стену, но закончившись перед холодильником. Вдыхая свежий морской воздух, осторожно сквозящий в приоткрытые форточки и подчистую выветривающий запахи еды, я заглянула в него в поисках того, что могла бы приготовить. Но кроме яиц, китайской капусты и винограда никаких знакомых продуктов я не нашла. Какая-то морская живность, какие-то местные фрукты, частично то же самое, что я видела в борделе, и что пыталась научиться превращать в «блюда», но не успела, тем более без подсказок знающих и разбирающихся в этом всём. Кастрюлька с чем-то спала на средней полке, с чем-то готовым, наверное. Но это же хозяйское – вдруг нельзя трогать? Решив довольствоваться яичницей и чаем, я нашла коробки с заваркой и, быстро оформив себе самую элементарную пищу, уселась за стол, прихватив со стеллажа в гостиной найденную книгу на корейском. Это заняло чуть больше получаса, и готовка, и трапеза, и чтение. Интересно, что делает Джиён? Ещё спит? Велел его не искать и не беспокоить, я понятливая, я лезть и тревожить не стану, зачем его злить? Книга была скучноватой. Отложив её, я снова пошла навернуть пару кругов по особняку. Неизведанные и новые места ещё оставались и там, где было открыто – я ходила смело. Запертые двери я сильно не дергала, боясь, что за ними окажется тот, у кого я в гостях, и скажет, что я ему помешала. В бесцельных блужданиях я дотянула до девяти, когда причесалась ещё раз, поправила перед зеркалом одежду, и вновь вернулась на кухню, подлив кипятка в чашку и усевшись по новой читать хоть и нудное, но единственное доступное произведение. Минут через десять из глубины дома раздалась шаркающая поступь кого-то в сланцах. Кого – гадать не приходилось, но прежде чем я увидела его, по полу, летя на меня, протопали два шустрых шарпея. Помня о том, насколько они тут драгоценные, я невольно приподняла ноги, позволяя им бегать в своё удовольствие, но они пронеслись к мискам, у которых и остановились, обернувшись на хозяина. Джиён ступил на порог, в цветастых шортах и пестром халате поверх, нараспашку. Позевывая и оттягивая назад руки, сцепляя там, за спиной, разминая их со сна, он выглядел лохматым и чуть помятым. Кое-где виднелись края татуировок, и я исподлобья воззрилась на них. – Они не кусаются, – улыбнулся он, заметив мои сгруппировавшиеся конечности. Даже книгу невольно прижала к груди, наблюдая сверху вниз за перемещением животных. Я поняла, что это о них. – Знаю… но… просто вы… ты, – запуталась я от того, о чем думала перед сном, что он тянет на «вы», но не возвращаться же назад, когда уже прошел вперед? – Так дорожишь ими, что мне не хочется быть виноватой в какой-нибудь случайности, связанной с ними. – Ты любишь собак? – достав из холодильника поменьше свежий и недешевый корм, он присел, чтобы наполнить тарелки своих питомцев. – Д-да, вообще-то. Я в России жила в деревне. То есть не в квартире, а в своем доме. У нас была большая собака. – Тогда проблем нет. Играй с ними, гладь, – Джиён поднялся, развернувшись у раковины, под которую выбросил опустевшую упаковку. – Они умные, обидеть себя не дадут. Я всего лишь переживаю об их рационе. – Ладно, – одумавшись, я захлопнула книгу и встала. – Я должна приготовить тебе завтрак? – Я ничего особенно не ем сразу, как проснусь. Кофе и сигарета, – снова заглянув в холодильник, он достал оттуда персик и принялся кусать и жевать. – Ну и немного фруктов. Умеешь варить настоящий кофе? – Настоящий? Смотря что ты под этим подразумеваешь, – растерялась я. Если честно, то всю жизнь пила растворимый или в кафе какой-нибудь, а там я не знаю, как его делают. В кофеварочных машинах? – Я подразумеваю под этим рецепт, который мне нравится. Для меня это – настоящий, а уж что там думают бариста по этому поводу, меня не касается, – Джиён снял с открытой полки турку и поставил её на плиту, на самую маленькую конфорку. – В уже кипяченную воду кладешь не в пыль намолотый кофе, – он налил из графина и, достав уже готовое сырьё, комментировал. – Ещё осталось, но если кончится, помелешь до такой же кондиции, – он показал мне содержимое, чтобы я запомнила. – Я сыплю три ложки и, плавно помешивая, жду небольшого загустения, когда жидкость превратится в небольшую вязкость. Ни в коем случае не довожу до кипения. Не сыплю сахар. Горький и крепкий кофе, обжигающий. И ломтик настоящего шоколада, – он полез в ящики и, поискав, нашел то, о чем говорил, извлек, положил на беленькое блюдце, на которое опустил в центр ста пятидесяти миллилитровую чашечку. – Всё! – Я вроде бы запомнила, но вряд ли смогу добиться идеального результата… – Потренируйся пока, – Джиён отошёл и сел на стул, который до этого занимала я. Достав из кармана халата телефон, он принялся кого-то набирать. – Мино такой крепкий не любит. В целом ему всё равно, как он варился, лишь бы потом туда добавили сливок, – пока ему не брали, продолжал поучать он. Вдруг он резко перешёл на английский и, прекратив замечать меня, заговорил с кем-то. О делах ли или ещё чем, мне было неведомо, но иногда он говорил очень серьёзно, а иногда позволял себе улыбаться и вроде как растягивать гласные, будто иронизируя или шутя. Минут пять он висел на связи с кем-то и я, замечающая поднимающуюся пенку, не решалась спросить его, что с ней делать? Волнение поднималось, но к счастью он как раз попрощался с собеседником. – А если он уже закипает? – Приверни огонь. Так быстро его приготовить нельзя, – я послушалась и вернулась к занятию. Джиён достал из другого кармана пачку сигарет с зажигалкой и, обнаружив недогрызанный персик, отложил их в сторону, доев фрукт. – А сколько его нужно варить? – Минут десять-пятнадцать. Не знаю, я на глаз определяю, – он откинулся, уставившись на возню Гахо и Джоли. – Как решаю, что он готов, так и наливаю. А ты предпочитаешь чай? – Ну да… – А из еды? – я вспомнила о насущном. – Ах да, кстати о ней! Ничего толкового я в твоих запасах не нашла… всё весьма непривычное для меня. Ем-то я что угодно. Знать бы, как готовить… – он щелкнул пальцами, перебив меня. – Съездишь с Мино в супермаркет и купишь то, что умеешь готовить, что тебе по вкусу. А? По-моему, хорошая идея дать вам пообщаться побольше? – ненадолго застыв, я чуть не проглядела кофе и выключила его. Вдумываясь в предложение Джиёна, я налила ему в чашечку гущу и отошла. – Он нормально это воспримет? – А почему нет? Его это не должно затруднить, – попробовав напиток, не меняясь в лице, мужчина облизнул губы и отодвинул чашку. – Перекипело. Сделай заново, – густо покраснев, я забрала кофе, но простояла секунд десять в нерешительности. Выливать что ли вполне годный продукт? – Выливай, не бойся, – помог мне набраться на этот поступок смелости Джиён, но я покачала головой. – Сама выпью. Тебе сварю другой. – Если он не удастся десять раз, ты выпьешь все? У тебя от кофеина сердечко не выскочит? – расплылся он. Пока я не нашлась с ответом, голос с щепоткой юмора излагал: – Забудь о подобной мелочности. У меня так не принято. Даже если ты сломаешь тут что-нибудь, я без проблем заменю это. Я не расстроюсь, даже если ты сожжешь микроволновку и телевизор. Это херня, Даша, – я вздрогнула от своего имени, произнесенного Джиёном, и посмотрела ему в глаза. – К большинству людей ты так же относишься? Они… тоже ничего не стоят? – По правде говоря, это не моё отношение. Это объективная реальность. Большинство людей по природе своей тоже херня. Ты можешь со мной спорить, можешь не соглашаться – а я не заставляю тебя соглашаться – но всё-таки из тысячи едва ли один достоин уважения, любви или хотя бы рукопожатия. – Мы все одинаково твари Божьи, живые создания… – Детка, детка! – поднял он руки, засмеявшись и остановив меня. Вмиг собрав губы обратно, холодно указал на собак, убегающих из кухни куда-то «по своим делам». – Вот живые создания. Накорми их один раз, и они загрызут до смерти того, кто тебя тронет. Даже если их покормит кто-то другой, они не уйдут жить на новое место. Не укусят тебя, потому что кто-то дал кусок вкуснее. А если ты сдохнешь, то они придут на могилу и сдохнут там же от тоски по тебе. А что люди? После десятилетия дружбы тебя кидают, после одного неверного слова тебя посылают, после того, как ты устал и не оттрахал хорошо свою бабу она находит любовника и изменяет. Что, скажешь, такого не существует? – Но ведь не все такие… – Так, а я о чем? – Джиён потянулся за сигаретами. – Ох, ну и темки с тобой приходится поднимать с утра… Даша, ведь я о том и говорю, что человек человеку рознь. Зачем я буду ценить какую-то сволочь? Зачем я буду заботиться о говне, в котором мы скоро утонем? Ты оглядись! Даже я говно, Даша, где ты хороших найти хочешь? – Ты культивируешь в себе плохое, мне кажется. С чего ты взял, что ты говно? – А это не так? – улыбнувшись, вертел в пальцах зажигалку, никак не прикуривая, мужчина. Его прищур издевался не то надо мной, не то над всем этим миром. – Скорее всего нет, ведь если бы ты вел себя по-другому… – Но я не веду себя по-другому. Я такой, какой я есть, каким родился, – на весь дом прозвучал не резкий, мелодичный перезвон, словно кто-то взял пару октав. Не сразу поняв, что это, лишь с лаем шарпеев, пронесшихся к прихожей, я догадалась, что это звонок. Мы с Джиёном посмотрели на круглые часы над рабочим столом. – Десять ноль одна. Я же говорил, что Мино замечательный парень, правда? – он поднялся. – Доваривай кофе. Ему со сливками, напоминаю. Принесешь на террасу, когда будет готово, – притормозив на выходе, он взялся за косяк и обернулся. – Заметь, это не я первым сравнил людей с вещами. Я всего лишь попросил вылить кофе, – его сожалеющая улыбка едва не заставила меня разъяриться. Что это, он внушает мне, что я сама отношусь к окружающим плохо? Поставив две чашки на поднос, подавив дрожь в руках, я двинулась к террасе и замерла, когда она открылась взору впереди, за раздвижными прозрачными дверьми. На плетенных креслах за изящным кругленьким столиком сидели эти двое, и Джиён, наконец, курил. Всё бы было ничего, но я не видела Мино с тех пор, как он помог мне, и почему-то переживала, не выдаст ли он меня, или не выдам ли я его чем-нибудь? Глупости. И всё-таки неловко войти туда, где сидят два мужчины, разговаривают о чем-то своём. Я вовсе не стеснялась образа прислуги, это уж куда лучше роли проститутки, да и вообще вести хозяйство – достойное занятие. Подопнув себя, я приблизилась к двери и стала отодвигать её, чтобы пройти и поставить на стол напитки. Интересно, кофе удался на этот раз? Джиён и Мино развернулись вполоборота при звуке моего появления. Замолчав, они подождали, пока я составлю чашки на стол. Закончив с этим, я посмотрела на Мино, глаза которого недоумевающе как-то на меня уставились. Разве Джиён ещё не сообщил ему обо мне? Откуда это сдержанное изумление? – Да, видишь, следы от битвы за честь ещё не до конца прошли, – сказал главарь сингапурской мафии, и я поняла в чем дело. На моём лице ещё задержались остатки побоев, которые и обнаружил Мино. А обо всей остальной истории, разумеется, Джиён доложил, пока меня не было. – Поэтому я и решил, глядя на всё это безобразие, что лучше на время возьму её к себе поработать… – Из сочувствия? – с тихим «спасибо» парень принял свой кофе, кивнув мне. – Не похоже на тебя. – Ну, если быть честным, – именно с таким выражением благочинного и добросовестного монаха, промолвил Джиён. – То уволилась моя горничная, и Даша пришла мне на ум из-за того, что знает корейский. Я хочу в своём доме говорить на своём языке, мне так комфортно. К тому же, из-за своих радикальных доблестных поступков, она вызвала во мне уверенность, что будет чистоплотна и не напакостит, – в недрах его халата затрещал телефон и он, поднявшись, вышел в дом, оставив нас с Мино тет-а-тет. Я смутилась пуще прежнего. – Так… в тот раз всё обошлось? – поинтересовался первым молодой человек. – Да, спасибо огромное! Это очень помогло, – живо откликнулась я. – Как тебя отблагодарить? – Не стоит, – отогнул он два пальца, указательный и средний, как будто собирался отмахнуться всей ладонью, но по привычной чопорности снизошел до полужеста. Итак, как я должна была его в чем-нибудь убедить, если даже разговор с ним не знала, как поддержать? Не могу же я ни с того, ни с сего ляпнуть о женщинах, любви и счастье? – А ты каждый день к Джиёну приезжаешь? – Нет, раз-два в неделю, – он посмотрел на своего босса, расхаживающего за стеклом туда-сюда с трубкой у уха. – Только не проси меня помочь тебе с побегом или ещё что-нибудь под носом у него. Я никогда не соглашусь. – Да я даже не думала!.. – заверила я, чуть не проговорившись, что имею возможность получить свободу без побега. Но это напрямую зависело от Мино, поэтому пришлось промолчать. – Неужели? Ты перехотела вернуться на родину? – Нет, не перехотела, – опустила я взгляд к подносу и прижала его к себе. Белоснежный воротничок белоснежной рубашки поколыхался от легкого ветерка, привлекая моё внимание. Расстегнута единственная верхняя пуговица. Ткань рубашки тонкая, не трогая видно, что приятная на ощупь, никакой синтетики. Под ней нет майки, и если он выпятит грудь, то она станет немного просвечивать. Почему такие красивые парни – преступники? Зачем Мино вообще такой красивый? Его густые черные волосы были уложены по-мужски, но не как у какого-нибудь клерка. Просто аккуратно и элегантно. Из-под правого манжета виднелись наручные часы. Хватит его разглядывать, Даша! – А ты продолжаешь бывать там… у Тэяна? – Не часто, – он со мной не хочет болтать или всегда малословен? – Ты не мог бы мне иногда рассказывать, как там Вика – вторая русская, моя подруга. Я переживаю за неё. – Хорошо, если что-то узнаю и не забуду, то я сообщу, – Джиён вернулся к нам и, слету всунув дотлевающую сигарету в рот и прижав её зубами, вытянул из халата откуда-то взявшуюся толстую пачку долларов. – Слушайте, мне нужно ехать, Мино, окажешь услугу? У меня пустой холодильник, а у Даши тут ни одной сменной тряпки, – начав отсчитывать, но забив на это, он сунул всю кучу в руку парня, освободив свою и сделав нормальную затяжку сигаретой, последнюю, после чего бросил бычок в пепельницу. – Езжай с ней по магазинам, пусть купит всё, что нужно, а ты приглядывай, лады? – Мино поднялся, собираясь что-то противопоставить, спросить, возразить или просто уточнить, но Джиён не слушал: – Хавчик, шмотки, обувь, трусы, прокладки, всё, что ей там нужно. Лишь бы сбежать не намылилась. Всё, я убежал одеваться! – густо покрасневшая от его слов, я хотела отказаться от всего, но аргумент о прокладках был выше меня. Вряд ли я их найду в этой холостяцкой хижине. Джиён бросил взгляд на кофе, принесенный ему, отпил глоток и, причмокнув, заключил: – Недоварен. – И растаял в доме. – М-да, – только и выдал Мино. Я взяла вслед за Джиёном кофе и тоже попробовала. Но ведь точно такой же, как предыдущий! Что ж он за эстет такой! Отложив эту проблему, я повернулась к выделенному мне сопровождающему. – Ты никогда раньше не ходил с девушками по магазинам? – и тут же вспомнила, что он жил со своей суженой долгое время, так что, наверное, опыт имелся, и парень озвучил мои догадки: – Напротив, надеялся, что эти пытки никогда больше не повторятся, – вздохнув с подавленным стоном обреченного, он указал рукой на выход. – Ну да ладно, давай проедемся, если Джиён велит.