Мания расследования
Шрифт:
— Маша, ты чего? — я пришла в себя на собственной кухне, от того, что Лена Горчакова трясла меня за плечо и заглядывала в глаза. — Ты чего плачешь?
Я почувствовала, что у меня по лицу катятся слезы. Говорить или не говорить Лене?.. Аи, махнула я мысленно рукой. Чего мне, собственно, стесняться?
— Я тоже поссорилась с Горчаковым, — призналась я жене своего бывшего друга и коллеги.
— Ты?! — поразилась она. — А кто первый начал?
Я начала рассказывать Лене суть нашего конфликта, слизывая со щек слезы. В общем-то, я и сама не понимала,
— Маш, на самом деле я с ним про это тоже говорила. Знаешь, как он бесится, когда суд убивцев ваших оправдывает из-за ерунды какой-нибудь — если кто-то не там расписался, или вещдоки упаковали не правильно? У него даже аппетит пропадает, — сказал Лена, и я фыркнула сквозь слезы. Уж если у Горчакова аппетит пропал, значит, это действительно серьезно.
— Вообще-то он хороший, — продолжала Лена. — Он к тебе, знаешь, как относится? Лучше, чем ко мне, правда. Вот если бы ты его попросила стиральную машину починить, он бы на все плюнул и помчался.
В разгар наших взаимных утешений приоткрылась дверь, и показался доктор Стеценко с телефонной трубкой в руке; микрофон он прикрывал ладонью.
— Девочки, тут Горчаков звонит. Спрашивает, можно ли ему приехать. Маш, вы с ним поссорились, что ли? Лен, а ты с ним разводиться решила? Совсем мужика затюкали. Что ему сказать? Пусть приезжает?
— Нечего ему тут делать! — сказала я, и одновременно со мной Лена прошипела:
— Ни в коем случае!
— Понятно, — легко согласился Стеценко и проговорил в трубку:
— Леш, ну мы тебя ждем. Лучше водочки возьми, ну его, мартини это.
— Ты с ума сошел! — завизжала Лена. — Он же за рулем!..
В общем, через полчаса мы уже вчетвером сидели за столом переговоров, с водкой и мартини. Горчаков был смурен и немногословен, Лена гордо изображала, что едва знакома с ним, я тоже сидела, поджав губы, и Стеценко приходилось отдуваться за всех.
Постепенно Лена растаяла, благо мой муж исправно подливал ей мартини. Вот она уже подхватила Лешку под руку, по-хозяйски прижалась к нему и, по-моему, забыла про развод. До следующего раза. Я подумала, что это теперь будет такой жупел для Горчакова: шаг влево, шаг вправо — развод.
Но я лично все еще дулась на Лешку. И он опасался смотреть в мою сторону. Так они с Леной и уехали: с ней я на прощание расцеловалась, а Горчакову даже не кивнула.
Проводив гостей, мы с Сашкой еще немного посидели на кухне. Хрюндик уже спал, предварительно почистив зубы без напоминаний. Я заглянула проверить, как дела, и вздохнула, обозрев комнату сына, как всегда, имеющую вид будто после погрома или обыска. Интересно, какие слова найти, как достучаться до ребенка, чтобы он хотя бы не валил в одну кучу пищу с грязными носками?..
А вот на кухне было чисто и уютно.
— Отстояли ячейку общества, — отметил муж, убирая со стола остатки угощения, которое, кстати, сам и готовил.
— Спасибо, мое солнышко, — сказала я ему грустно, имея в виду и помощь по хозяйству,
— Для этого меня завели и держат, — откликнулся он, приступая к мытью посуды. Плакаться ему о причинах разлада с Горчаковым я уже не стала, потому что безумно устала от этой темы. Стоило мне подумать про это, сразу начинало щипать глаза.
— Иди-ка ты спать, дорогая моя, — проговорил Сашка сквозь шум воды из-под крана. И я послушалась совета.
Устраиваясь на подушке, я подумала, что так болезненно реагирую на разлад с Горчаковым потому, что Барракуда действительно фигура неоднозначная, и по справедливости место ему — в тюрьме, руки у него по локоть в крови, чего он, собственно, и не скрывает от меня. Именно поэтому я так некомфортно себя чувствую, намереваясь помогать ему. Но все равно, наркотики подкидывать никто не вправе никому, даже убийце и бандиту. Я всхлипнула напоследок и заснула.
Утром муж сказал, что я во сне ворочалась и бормотала, видимо, продолжая дискуссию с оппонентами. Голова у меня трещала, глаза вываливались из орбит. Все было противно, я кое-как затолкала в себя бутерброд с чаем и поплелась на ненавистную работу.
Глава 9
На работе я лениво открыла сейф, подержалась за уголок папки, в которой лежал протокол осмотра квартиры Карасева и видеокассета к нему… Подержалась и отпустила. Закрыла сейф, села за стол и некоторое время сидела, глядя в стену. Вдруг затрезвонил, напугав меня, телефон. Но меня охватила такая апатия, что совершенно не хотелось снимать трубку и еще с кем-то разговаривать. Я дождалась, пока звонок смолк, но не тут-то было.
Через три минуты пришла Зоя и сообщила, что меня разыскивает зональный прокурор и, не дозвонившись в кабинет, требует к телефону в канцелярию. Я встала и поплелась в канцелярию, поскольку не было даже сил отбояриться.
Подойдя к телефону, я взяла трубку, и после первых слов зонального всю мою апатию как рукой сняло.
— Мария Сергеевна, — нетерпеливо проговорил зональный, — готова отсрочка по Нагорному?
Не поверив своим ушам, я даже переспросила.
— Ну да, да, — раздраженно откликнулся зональный, — там же срок истекает. Быстренько готовьте и везите.
Положив трубку, я пошла к шефу, который, едва завидев меня, аж протянул ко мне руки:
— Принесли отсрочку? Давайте, давайте!
— Сейчас принесу, — сказала я и крутанулась на каблуках.
Отсрочка была готова, и даже с планом расследования, который еще накануне вызывал у шефа аллергию, а теперь он вел себя так, будто жить без этого плана не мог. Все еще плохо понимая, что изменилось, но догадываясь, что из сложившейся ситуации можно выкрутить по максимуму, главное — ковать железо, пока горячо, я быстренько наваляла рапорт об оплате водолазных работ по осмотру дна канала напротив места, где в последний раз видели Нагорного.