Мания расследования
Шрифт:
— А от меня вы чего хотите? — удивилась я.
— Помогите, Мария Сергеевна, — взмолился потерпевший. — Я понимаю, что машина восстановлению не подлежит, но мне техпаспорт нужен, чтобы снять ее с учета.
Вздохнув, я попросила мафиозо позвонить к вечеру и набрала Ермилова. Представившись, я прямо спросила, в чем дело, ведь техпаспорт я аккуратно вложила в конверт, подшитый к делу; неужели он умудрился его посеять?
— Да нет, — замялся господин Ермилов. — Техпаспорт лежит в конвертике…
—
— Да ну, как же я ему отдам документ? Он ведь бандит, лидер организованной преступной группировки!
— Но документ-то — его. Да и в паспорте у него не написано, что он лидер, а наоборот, написано, что он гражданин России, — мне и впрямь были непонятны метания коллеги.
— Нет, я не могу взять на себя ответственность, — заявил Ермилов.
— Тьфу, — сказала я, — если дело только в этом, давайте я ему выдам документ.
— Ой, давайте, — обрадовался непримиримый борец с организованной преступностью. — Если вы на себя ответственность возьмете…
— Возьму, — заверила я его, поехала в городскую, забрала техпаспорт и от своего имени выдала его потерпевшему лидеру, ничуть не сомневаясь в правомерности своих действий. Тот был счастлив и только сказал, что не понимает, почему Ермилов не мог этого сделать.
— Я тоже не понимаю, — призналась я.
Но при всей свой нерешительности господину Ермилову удалось за это время дорасти до важняка и заполучить звезды советника, юстиции.
Кораблев идти вместе со мной к Ермилову отказался, пообещав ждать в машине. Когда я вошла к важняку в кабинет, он ничем не выдал, что узнает меня, как будто и не было того случая с техпаспортом.
— Какие проблемы? — солидно спросил он, снисходя к нижестоящему районному коллеге, но в то же время выдерживая приличествующую дистанцию, чтобы районный коллега, не дай Бог, не почувствовал себя ровней. Я про себя посмеялась — мой следственный стаж вообще-то приближался к его календарному возрасту, но если человеку так комфортно себя вести, пускай себе тешится, я и не таких видела.
Я объяснила, какие проблемы, и господин Ермилов важно покашлял.
— Ну что ж, — принялся он просвещать меня, — фотографии я взял в квартире Нагорных при осмотре…
— А в протоколе осмотра они не фигурируют, — вскользь заметила я.
— Ну, я не счел нужным всю эту мутотень в протокол зафигачивать, — несмотря на употребляемый жаргон, господин Ермилов слова ронял весомо и вообще выглядел чрезвычайно солидно.
— А кстати, где ключи от квартиры Нагорных, и что вообще с квартирой?
— Ключи я отдал сотрудникам ОРБ, которые по делу работали, а что с квартирой, понятия не имею. Да и зачем мне? — он дернул плечом.
— Что ж, она так и стоит бесхозная? Если родственников нету, значит, имущество выморочное.
— Ну, а мне-то что? Впрочем, узнаю Марию Сергеевну с активной жизненной позицией. Вы все время чьи-то интересы отстаиваете, похвально.
Я вдруг поймала его взгляд, царапавший перстенек с сапфиром на моем безымянном пальце.
— Голубой бриллиант? — вскользь поинтересовался он, приподняв бровь.
— Нет. Сапфир.
Ермилов сдержанно хмыкнул, давая понять, что имеет собственное мнение на этот счет, и у меня как-то нехорошо екнуло в душе. С чего бы это вдруг он обратил внимание на мое недорогое простенькое украшение? И назвал камень так, как мне советовал представлять его Костя Барракуда? Неужели Горчаков был прав, и доброжелатели уже чешут языки? Вот и Ермилов ехидно так намекнул на то, что я все защищаю интересы представителей организованных преступных сообществ, а судя по голубому бриллианту на моем пальце, вряд ли делают это бескорыстно. Ну что ж, мне не привыкать, все эти сплетни особого значения не имеют, только вот откуда в данном контексте возник голубой бриллиант?..
Ермилов продолжал отвечать на мои вопросы, еле заметно усмехаясь, и мне стало казаться, что усмешка его имеет значение превосходства безупречного служащего над небезупречным. Я поспрашивала его насчет допросов работников ресторана, узнав, что он допросил тех, чью явку обеспечили ему ОРБ-шники, осуществлявшие оперативное сопровождение.
— А гардеробщики? А охранник?
— Я же сказал, кого мне привели, я тех и допросил.
Следующий мой вопрос был о дистанции выстрела, но Ермилов и ухом не повел.
— Неблизкая дистанция, а что?
— А почему вы вопрос не поставили эксперту об этом?
— Мария Сергеевна, — терпеливо разъяснил мне Ермилов, — вы понимаете, что такое неблизкая дистанция? Мне лично этого было вполне достаточно.
— А все же? Вас не интересовало конкретное расстояние, с которого был произведен выстрел?
— Я не понимаю, — дрогнул он уголком рта, — вас не устраивает формулировка эксперта? Назначьте дополнительную экспертизу. Мне ответили, что выстрел был произведен из пистолета Марголина, с неблизкого расстояния, чего вам еще? Это же глухарь!
— Хорошо-хорошо, — ответила я, совсем как мой ребенок, когда он желает отвязаться от назойливых замечаний взрослых. Не будем заострять на этом внимания. Неблизкая так неблизкая. Марголина так Марголина.
Далее господин Ермилов снисходительно сообщил мне, что убийство Нагорного и его жены он лично считает делом рук киллера Бородинского, но связываться с этим опасным типом он не хотел, да и мне не советует. Последнюю фразу он произнес с нажимом, вкладывая в нее дополнительный смысл.