Мания
Шрифт:
— Разве я похож на здорового?
— Пару дней назад мы выяснили, что я не педик, сегодня выясним, что я не медик. Так что я не знаю, на что похожи здоровые, учитывая сколько ежегодно потребляется лекарств. Сейчас все больные, дружище: если не физически, то на голову, если не на голову, то просто придурки. Так что ты в итоге собрался лечить?
Александр проигнорировал поток этой чокнутой философии, решив перейти к сути:
— Пару недель назад в больницу, в которой я работаю, привезли наркоманку. При попытке побега она укусила меня, и с тех пор со мной стало происходить что-то странное. Улучшилось зрение,
— Жесть какая! — деланно возмутился Оранжевый. — Так хорошо было смотреть на все через запотевший полиэтиленовый мешок! И женщины казались краше, и морды казались добрее. И зачем разные идиоты стремятся исправить зрение? Несут врачам огромные деньги!
— Заткнись! — не выдержал Саша. — Ты же понимаешь, о чем я? Ты видел, что со мной было в магазине!
— Это пройдет, не обращай внимания, — отмахнулся парень. — Лучше вообще ничего не делай: закройся дома на несколько дней, организм перестроится, и когда выйдешь, будешь знать, как себя вести. А клевать с прилавка неоплаченный хлеб… такое себе занятие.
— И что же будет, когда «организм перестроится»?
— Если я начну рассказывать сейчас, ты мне не поверишь, покроешь толстым слоем матерных слов и попытаешься выпрыгнуть из машины. На кой мне это надо? Я лучше покажу. Пока ты у нас зреешь, покажу тебе спелого.
— Спелого… кого? — настороженно спросил Саша.
— Приедем — покажу! Потерпи, недолго осталось.
— А если я не хочу «зреть»? Этот процесс можно повернуть вспять?
— Зачем? — в голосе Оранжевого послышалось искреннее недоумение. — Ты видел цены на лекарства? А размеры пенсий? Ты и сейчас вроде как не шикуешь, так зачем добровольно заталкивать себя в задницу, из которой наконец-то высунулся?
Несколько секунд Александр молчал, растерянно глядя на собеседника: Оранжевый казался ему едва ли не сумасшедшим. Этакий клоун на дорогой машине, смысл жизни которого напяливать на себя несочетаемые вещи и нести всякую чушь.
— Кто ты такой? — наконец спросил он.
— Я? — парень театрально прижал руку к груди, после чего заливисто расхохотался. Вадим был прав, говоря, что смеется этот тип на редкость заразительно. Отсмеявшись, Оранжевый дружелюбно посмотрел на Александра и наконец соизволил ответить: — Ну наконец-то мы пришли к тому, что надо познакомиться. Я уже начал было чувствовать себя водителем катафалка, настолько ты был «разговорчив»… Ну если тебя интересует мое имя, то я — твой тезка, тоже Саша. Точнее, не совсем Саша, но так привычнее обычным людям.
— Обычным людям… — в голосе Александра послышался легкий сарказм.
— Смотрю, тебе уже лучше: ты начинаешь огрызаться, — развеселился Оранжевый.
Действительно, тут он не ошибся: Саше на самом деле стало заметно лучше. Неясно, что повлияло на такие перемены, но тошнота и головокружение наконец ушли, и парень ощутил прилив сил. Теперь он все больше вовлекался в разговор:
— Почему ты помогаешь мне?
— Мало половин, мало-мало половин! — в этот момент Оранжевый начал подпевать радио и откровенно подскочил, когда Александр от души треснул по магнитоле, выключая ее.
— Ты же не сказал, что слушаешь, вот я и оставил то, что есть! — хохотнул парень.
— Ответь!
— Я не помогаю, а собираю урожай, пока его не собрали другие.
— Кто?
— Уроды, которые сами не умеют радоваться
— Но ты ведь пришел за мной один?
Внезапно улыбка сошла с губ Оранжевого, и он тихо произнес:
— Я — исключение.
— А если…
— Все, хватит вопросов! Я тебе не «Яндекс».
— Но на один-то ты можешь ответить?
— Только если он будет очень интересным! — усмехнулся Оранжевый, с иронией взглянув на своего спутника.
Несколько секунд Александр молчал, словно прикидывая, стоит ли упоминать такое, но затем все же спросил:
— Что означает аббревиатура «LPPH»?
На лице Оранжевого отразилось удивление, но вот взгляд сделался острым, а лицо показалось едва ли не хищным. Улыбка словно начала крошиться, пока не отвалилась окончательно, оставив после себя плотно сжатые побелевшие губы.
— Может, название партии? — наконец отозвался он и снова весело ухмыльнулся. — Все как в жизни! Так и вижу их лозунг: голосуйте за ЛППХ: Ленивая Партия Продажных Хренов сделает свою жизнь еще лучше!
Затем он заразительно расхохотался, однако это веселье показалось Александру куда более напускным чем предыдущее.
— Ты знаешь, что это.
— Это она написала, да?
Александр кивнул:
— На стенах в своей палате.
— А мама тебе разве не говорила, что не надо читать то, что написано на стенах и заборах? Вдруг это плохое слово? — в этот момент Оранжевый снова заржал. — Да шучу я, чего ты! Та девочка меня сильно разочаровала, вот я и расстроился. Так что дело не в слове, а в ней, в ее выборе. Я хотел ей помочь, так же, как и тебе. А она отказалась и теперь, наверняка, убита. Падальщики давно пасли ее. Для них эта девочка — лакомый кусочек. Впрочем, как и ты. Кстати, вот мы и на месте.
В этот момент Оранжевый свернул на разбитую проселочную дорогу, не сильно переживая, что испачкает машину. Вскоре показались первые дома, вот только Александр не ощутил должного спокойствия. Напротив, впервые за все время поездки он всерьез занервничал. Черные окна пялились на машину темнотой, напоминая глаза хищников, притаившихся для нападения. Голые деревья, резко выхваченные из тьмы светом фар, дико качались на ветру и изо всех сил царапали небо, будто пытаясь вырваться.
Машина медленно продвигалась вперед, брезгливо отбрасывая от себя грязь, но вот наконец остановилась возле старого одноэтажного дома. Передние окна таили в себе завернутую в черноту неизвестность, и когда водитель заглушил двигатель, Александр едва ли не наяву услышал, как сильно бьется его сердце.
— Дом, милый дом, — произнес Оранжевый, первым выбираясь из машины. — Идем!
Александру понадобилось несколько секунд, чтобы заставить себя открыть дверь. Он не относил себя к трусам, но что-то было в этом доме не так. Было что-то зловещее, что-то такое, отчего хочется бежать.
Оранжевый набросил на голову капюшон и первым поспешил к крыльцу. Саша направился следом. Он не обратил внимания, когда его кроссовок глубоко погрузился в грязь, пропитываясь водой, как капли дождя обрушились на голову, как ветер вцепился в шарф. Мир сузился до черного прямоугольника двери, на ручку которой Оранжевый уже положил свою ладонь.