Манул
Шрифт:
— Опять убегаешь, да, Самаель? Где твой знаменитый клеймор*, которым ты обезглавил сотню демонов? — зло шипел оборотень, подобно угрю, выловленному из реки пытаясь вылезти из-под мощной волчьей лапы, намертво пригвоздившей тело кошака к земле. — Опять используешь кого-то?! Какой же ты после этого глава цеха, а? Если даже убить меня поручаешь жалкому оборотню!
— Май, прекрати! — Солоха не могла больше терпеть. В ее глазах блеснули первые слезы. Стоять и смотреть на мучения своего спутника оказалось выше ее душевных сил. — Это не Самаель. Уж не знаю, кого ты так ненавидишь, но это Адин, один из наймитов Добрика. Приди
— А вот и ты, предательница, — слова Солохи бредивший манул решил пропустить мимо ушей. На этот раз обращался он именно к ней, заставив девушку дрогнуть. — Продажная сучка, сколько тебе заплатили, за то, чтобы ты сделала это? — манул опять попытался высвободиться, зло захрипев. Вовкулака безо всякой жалости вдавил тело оппонента еще сильнее. Хруст костей сбрендившего смог услышать даже Адин.
— А ведь он тебя любил, — после небольшой паузы продолжил манул, устало. — Маму так не любил как тебя! Жалкие вы твари, люди! За деньги готовы подставить, кого угодно, убить, кого попросят! Как же я вас ненавижу! Иди сюда, Самаель, и сразись со мной по честному! Хотя бы раз убей оборотня не хитростью, а собственным мечом в схватке!
Манул свирепо блеснул глазами, схватившись лапами за волчью ногу. В тот же миг тело оборотня накрыл очередной спазм, буквально вывернув наизнанку кишечник Мая.
— Неужели, получилось, — прошептала Солоха, на подрагивающих ногах подходя к затихающему оборотню. Предусмотрительный вовкулака поспешил убрать свою лапу и отскочить к выходу.
Тем временем шрам на спине оборотня начал розоветь, дыхание выровнялось, давление в крови опускаться, разглаживая мышечные волокна. Притихший Май моментально отключился, тихонько посапывая.
— И, что это было? — икая, подал голос Адин, рискнув аккуратно приблизившись к Маю. Оборотень стремительно шел на поправку. Его уши и хвост начали понемногу растворяться, полностью исчезнув с первыми лучами солнца, проникшего сквозь полы шатра. Кожа приобрела естественный, бледно-розовый оттенок, когти втянулись, а черты лица разгладились. От устрашающего шрама остался лишь небольшой яркий росчерк, да и тот стремительно исчезал. После снятия проклятия организм оборотня спешно затягивал раны.
— Не знаю… — ответила ему Солоха, обведя взглядом внутренне убранство шатра. Обстановка сейчас больше смахивала на большое кровавое побоище, и девушка отлично понимала, что возвратившись поутру в лагерь Сураон точно не погладит их по головке за такой разгром. — Некогда нам сейчас раздумывать над этим. Приберем тут.
Варвар согласно кивнул, помогая девушке уложить тело спящего обратно на лежанку. Лан же, убедившись, что опасность для хозяйки миновала, поспешил убежать прочь из лагеря варваров. Только чья-то одежка, валявшаяся у входа, свидетельствовала о том, что вовкулака тут все-таки был.
***
Солнце было в самом зените, нестерпимо подпаляя неприкрытые макушки наймитов, купца, Солохи и оборотня. Последний страдал больше всех, будучи необыкновенно тихим и задумчивым. Даже Добрик удивился произошедшим изменениям, задумчиво косясь на своего охранника, но встречая его решительный неприязненный взгляд, лишь рассеянно пожимал плечами, не рискуя лезть на рожон.
Как и было задумано — на рассвете обоз тронулся в путь, оставив далеко позади отсыпающийся после праздника Краснокаменск. На счастье Адина и Солохи варвары, придя после долгой и бурной ночи, были так заняты поспешными сборами, что не сильно обратили внимание на кровавые разводы на коврах (Сама же Солоха внутренне очень гордилась, что за такой короткий срок они смогли привести в относительный порядок шатер Адина). Вернее, варвары все-таки обратили на испачканные ковры внимание, но расспросами не мучили. Сураон просто многозначительно хмыкнул, коснувшись суровой отчей рукой висящей на поясе плети, метнул уничтожающий взгляд на Солоху и торжественно объявил, что наказывает сына. Прилюдно. Из-за этого сборы слегка задержались. По этой же причине Адин еще очень долго не мог нормально сесть в своей телеге, все время хватаясь за самое сокровенное, вызывая откровенные смешки своих дядьев.
— Солоха, а что это у тебя со щекой? — вдруг спросил купец, логично связав угрюмое поведение охранника с очень красочным шрамом, рассекающим щеку селянки. Рана хоть и казалась не страшной, вызывала некоторые сомнения и наводила на раздумья.
— Порезалась камышом, — нехотя буркнула девушка тоже не горя желанием рассказывать о своих ночных похождениях. Аналогично манулу, она в тот день была мрачнее любой грозовой тучи, своим угрюмым взглядом слегка припугнув даже бесстрашного Митяя.
— Никак, гадала на венке? — удивленно приподняв брови, спросил Добрик. Его угрюмость селянки не пугала.
— Да, — девушка помрачнела еще больше, невольно вспомнив, как небрежно мял в своих лапищах ее венок северный варвар. Конечно, по сравнению с ее последующими приключениями это были даже не цветочки, но все же, это неприятное воспоминание не потеряло своей яркости на фоне остальных. Отличный праздник был в ту ночь у Солохи, а главное — запоминающийся!
— Ты это, не бери в голову дурного… — смутившись, заговорил Добрик, покровительски погладив сидящую подле него селянку по голове. — Все эти гадания — бред сивой кобылы. Вот у моей женки венок постоянно тонул, и ничего. Живы-здоровы…
— Рада за вас, — девушка выдавила из себя улыбку моментально отбив у купца желание беседовать дальше. Добрик неодобрительно покачал головой.
— Эй, Митька, а у тебя как вечер прошел? — окликнул он наймита.
Погонщик пробормотал что-то явно не желая делиться воспоминаниями о своих ночных похождениях, лишь задумчиво почесал щеку, над которой призывно горел здоровенный синяк. Да, видимо, погонщик тоже надолго запомнит ночь Зеленых Святок.
Взгляд Солохи медленно переместился на фигуру идущего подле телеги оборотня. Выглядел он не просто мрачным, скорее даже озлобленным на что-то, хмуро рассматривая землю под ногами.
Придя в себя в шатре и выдавив из Солохи с Адином информацию о яде и своём бреду, он поспешно извинился, попытавшись скрыться из виду. Впрочем, долго побыть в одиночестве ему не позволило положение охранника, обязывающее неотступно следовать за Добриком.
Манул смирился со своей участью, но максимально попытался отстраниться от коллектива. Остальные наймиты не решались его беспокоить, оставив наедине со своими мыслями и переживаниями.
Глядя на его ссутуленную спину, девушка невольно освежила в памяти утреннее происшествие. Она впервые задумалась о том, что она, собственно, знает о своём спутнике. Оказывается, она не ведает ни откуда он родом, ни кто его родители. Она даже не уверена, назвался ли он своим настоящим именем.