Манускрипт
Шрифт:
– Смотрел ваш фильм несколько раз, - с ходу огорошил меня Малкович.
– Это действительно прорыв в кинематографе, и за эти пару лет никому не удалось снять нечто подобное.
– Если не считать киносаги 'Унесённые ветром', - добавил я.
– Тем не менее... Здорово, что вы нашли время прилететь из Лас-Вегаса. Вы уже где-то остановились?
– Да, на моё имя забронирован номер в отеле 'Мэри-Хилл', он оплачен на трое суток вперёд.
– Отлично! Значит, у вас будет время поработать на рукописью. Вот вам текст с пометками
Перед моими глазами оказались скреплённые листы бумаги с отпечатанным на них текстом. Я внимательно прочитал документ, согласно которому издательство в лице мистера Малковича приобретало права на мою книгу и обещало выпустить её тиражом 50 тысяч экземпляров, а также выплатить аванс в размере 5 тысяч долларов и гонорара в зависимости от успешности реализации 'Экспансии'. Нужно было расписаться в двух экземплярах, что я и сделал, после чего юридический статус бумаг был закреплён печатями, а один из экземпляров перекочевал в мой портфель. Далее Малкович проводил меня к окошечку кассы, где мне выдали перевязанную пачку 50-долларовых купюр с физиономией президента Гранта. Не пересчитывая, я её также отправил в недра своего кожаного портфеля.
– Мистер Малкович, - спросил я на прощание, - если книга будет иметь успех, реально издать её на основных европейских языках?
– В принципе, почему бы и нет? Но в Европе сейчас полыхает война...
– Она будет полыхать ещё год-два максимум. Потом пойдёт в мирное русло, и европейцев желательно заранее предупредить о готовящейся экспансии. Которую. Они же по глупости сами и организуют.
– То есть вы уверены, что всё, написанное в 'Откровениях Будды' - правда?
– А вы думаете, нет? Во всяком случае, кто предупреждён - тот вооружён. Так что подумайте над моим предложением.
Из 'Harper&Brothers' я сразу же поехал в отель, и там, в тишине, принялся за изучение рукописи, где правки были вынесены на поля синими чернилами. В общем-то, редактор правил по делу, тем более что правок оказалось немного. Задерживая свой взгляд только на них, и лишь по диагонали читая уже знакомый текст, я уложился меньше чем в полтора часа. Тем не менее, день клонился к закату, и даже смысла звонить Малковичу в издательство не было, наверняка главред уже дома. Завтра заскочу к нему в офис, отдам рукопись и могу быть свободен. Останется только ждать выхода книги из печати.
Ну а что, неплохо так-то сложилось, вдвойне приятно, что роман был практически авторский, если не брать в расчёт несколько заимствованных у Чудиновой ходов. Эдак. Чего доброго, могу и писателем заделаться, хотя корпению над рукописями моя деятельная натура усиленно сопротивлялась.
А пока позвоним Вержбовскому, обрадуем его появлением своей персоны в Нью-Йорке, если, конечно, он сам куда-то по делам не уехал. Трубку подняла его супруга, обрадовалась моему звонку и с готовностью доложила, что муж сейчас в 'Русском
Ого, гляди-ка, кого заманил в свои сети Виктор Аскольдович! Кстати, Набоков ещё не написал свою 'Лолиту', точно помню, разродился он этой книгой после войны. А вдруг в связи с изменением хода истории и не напишет? Тогда мировая литература многое потеряет. Или не потеряет без этой педофилической истории?
Ладно, бог с ним, с Набоковым, а к Вержбовскому можно и сейчас подъехать. Причём без предварительного звонка, хотя телефонный номер на 'Орфее' я до сих пор помнил наизусть. То-то будет сюрприз!
Ровно в 20.00 я ступил на мостик, переброшенный с причала на 'Орфей', борта которого по-прежнему отливали нежно-бежевым цветом, а буквы в названии судна даже в сумерках полыхали ярко-красным.
– Здравствуйте, - встал на моём путь крепкий молодой человек, - к сожалению, сегодня закрытое мероприятие.
– Серьёзно? Жаль, а я собирался навестить старого друга, - по-русски ответил я.
– Кого именно?
– приподняв левую бровь и также переходя на русский, с ленцой поинтересовался парень.
– Вержбовского Виктора Аскольдовича. Будь добр, передай ему, что тут его дожидается старый товарищ, прилетевший из Лас-Вегаса.
– Погодите-погодите... Ну точно! А я смотрю, кого вы мне напоминаете! Вы же Ефим Николаевич Сорокин, один из основателей 'Русского клуба'. Я вас на нашем хуторе видел, года четыре тому назад, вы к Василию Антоновичу приезжали.
– Молодец, память у тебя хорошая, но не стоит кричать так на всю округу.
– Извините... Проходите, давайте я вас сам к Виктору Аскольдовичу проведу.
Вержбовский обнаружился в 'Красной комнате', где вёл беседу с мужчиной, на вид моим ровесником. Высоколобый, с объёмной залысиной и сигаретой во рту, он что-то вещал Виктору Аскольдовичу, а в глубине комнаты я разглядел не сразу замеченную тощую брюнетку со слегка выдающимся носом.
– Ба, Ефим Николаевич! Какими судьбами?!
Вержбовский вскочил с кресла и, расплываясь в улыбке, двинулся навстречу, раскинув в стороны руки.
– Да вот, прилетел в Нью-Йорк утрясать дела со своей книгой, а заодно решил и вас навестить, - ответил я, освобождаясь из его объятий
– Ого, вы уже и писателем заделались! Когда только всё успеваете... Кстати, хочу вас познакомить.
Он повернулся к мужчине, который поглядывал в мою сторону не без доли высокомерия.
– Владимир Владимирович Набоков, русский писатель, эмигрант. Вы наверняка слышали, а может быть, даже читали его книги.
Набоков всё-таки соизволил подняться и сделать пару шагов навстречу, протягивая для рукопожатия руку.
– 'Защиту Лужина' читал, - честно признался я, чем вызвал у гостя одобрительно-удивлённое хмыканье.