Маньяк и русалка – не пара
Шрифт:
– А про них что знаете? Посоветуете нам туда обращаться? – спросила Диана, эта женщина явно являлась прекрасным источником информации.
– «Берегиня»? – задумалась она. – Да вот как раз ничем не помогу… Мало что про них знаю… Они хоть и располагаются на территории больницы, но очень обособленно себя ведут. Вроде как не шарлатаны, давно работают… Директор у них – приятная женщина Антонина Ивановна. Мы сначала испугались такому соседству: наркоманы – и на территории детской больницы. Но потом – ничего, привыкли. Да и не было от них никаких неприятностей. А на Новый год и День медика они даже дарят всем нашим сотрудникам по коробке конфет. Люди туда солидные приезжают, иногда – известные лица, но все – инкогнито. Оно и понятно, кому захочется афишировать свою проблему – наркотики… Или то, что родственник – наркоман… А по мне – болезнь и есть болезнь, страшная… Так что если у вас есть деньги, можете попробовать, почему нет? Ой, заболталась
– Значит, нам нужна Антонина Ивановна, – произнес Герасим, и они направились к единственному прилично выглядевшему корпусу на всей территории больницы. Они надеялись, что здесь смогут отыскать что-то из жизни Марии, что и привело ее к такому трагическому концу.
Антонина Ивановна на самом деле производила весьма приятное впечатление. У нее было доброе, но слегка уставшее лицо и внимательный, располагающий взгляд. Движения у нее были не суетливые, а голос мягкий. Такой женщине сразу же хотелось доверить все свои тайны, включая самые неприглядные.
Герасим не стал ходить вокруг да около и сразу же сказал, что они пришли не с проверкой и не с тем, чтобы устроить кого-то на лечение. Они пришли, чтобы узнать что-либо о Марии Белоярцевой. Диана хотела добавить, что она из цирка и вроде всегда вносила пожертвования в их фонд, но ей этого делать не пришлось.
– Машечку?! Господи, да кто же ее не знает! Она – наш ангел-хранитель и была, и есть! Это же она внесла первоначальный взнос, чтобы я смогла открыться и фонд заработал! Все, что она заработала таким нелегким путем, все, что скопила, и потом все время нам помогала! – голос Антонины Ивановны даже потерял размеренность и спокойствие. Она явно заволновалась.
– А чем конкретно вы занимаетесь? – спросил Герасим.
– А вы друзья Маши? Молодые, красивые… – спросила директор благотворительного фонда.
– Можно и так сказать, – ответил Гера. – Мы – не смирившиеся с ее гибелью.
– Да разве можно с таким смириться?! Красавица, такая молодая и светлая девочка – и на тебе! Я понимаю вас! Сразу хочу сказать, что я ничего не знаю про ее смерть. То есть я знаю, конечно, но до сих пор не уверена, что это было убийство… Это словно несчастный случай! Злой рок!
– Вот мы бы и хотели найти того, чьими руками злой рок заменил пластины у них в фокусе, – согласился Герасим, заметил на столе у Антонины Ивановны пепельницу и, не спрашивая разрешения, закурил.
– Я понимаю вас, говорили, что убийство! Я просто понять не могу, кто бы это мог сделать! Если вы ее действительно знали, должны понимать, что она никому за всю жизнь зла не причинила, от нее свет шел неземной любви и доброты. Я всегда боялась, что этот свет притянет какого-нибудь подонка, который испортит девочке жизнь. Когда Маша вышла замуж за Артура и познакомила нас, я вздохнула с облегчением и была очень рада за нее, счастлива за них обоих. Ей попался достойный молодой мужчина, умный и талантливый, и он очень любил Машу, это было видно. Поэтому, когда подозрения пали на Артура, я первая была, кто выступил в его защиту. И до сих пор уверена, что он ее не убивал. Он очень трепетно к ней относился, – перевела она дух и, словно вспомнив что-то, продолжила: – А чем мы занимаемся? Так это любая помощь наркозависимым людям, людям, ушедшим от нас в другую реальность. У нас здесь два отделения – взрослое и детское. Начиналось все с детского… Потому что сердце останавливалось при виде деток, рожденных наркоманами, находящихся в детской колыбельке уже в ломке. Это было мое основное направление, потому что таким детям мало кто помогает, в основном занимаются платежеспособными взрослыми. Эта ниша была пуста. Иногда и в богатой семье случается горе – сын или дочь начинают принимать наркотики, сожительствуют с такими же, как сами, и рождают ребенка-наркомана. Иногда родители даже не подозревают, что их дочь – наркоманка, это выясняется, когда она рожает, а у новорожденного внука – ломка. Вот тогда-то горе становится безмерным. Ребенка такого дома оставлять нельзя, он нуждается в медицинской помощи, вот они и ищут хорошее место, чтобы спасти внука и вывести из такого состояния. Таких маленьких детей только я и беру… Ответственность жуткая, но и желание подарить жизнь, избавить от этих мучений маленькое тельце огромное. У меня абы кто не работает. Врачи-неонатологи высшего уровня, вкладывающие частичку своей души в каждого такого ребенка. А люди, для которых мы вытягиваем детей, на всю жизнь часто остаются нашими спонсорами, словно замаливая свой грех, что недосмотрели за своим ребенком. Или спасают своего ребенка и – во имя спасения души – еще пару детей из неимущих. Вот я и позволяю себе лечить не только богатых, но, на их деньги, и бедных детей. А потом стали приводить и подростков, и взрослые люди стали обращаться за помощью, узнав, что у нас хорошие результаты. Так тяжело было
– Знаете, – Гера задумчиво достал кошелек и вынул оттуда все, что было, – здесь примерно восемьдесят тысяч, это мой первый взнос. Я тоже буду вашим спонсором, потому что вы делаете очень нужное и тяжелое дело, и я вам верю.
– О господи! Спасибо, конечно! Но я рассказывала не для того, чтобы выбить из вас деньги…
– Это исключительно по доброй воле, – ответил Гера. – Я не бедный человек, и меня миновала эта страшная сторона жизни. И если это кому-то поможет…
– Ты сделал правильно! – поддержала его Диана. – У нас на зоне было очень много поломанных судеб из-за наркотиков. Я бы ужесточила законы для тех, кто их распространяет.
– Я полностью с вами согласна, сейчас оформим официально ваш благотворительный взнос… – засуетилась Антонина Ивановна.
– Не к спеху, потом, и вообще, я вам верю. Пустите эти деньги на лекарства нуждающимся, – ответил Гера.
– У нас, не сомневайтесь, не димедрол с анальгином! У нас все – самое лучшее! Все доступные и известные на сегодняшний день методики работают, – ответила Антонина Ивановна.
– Скажите, Антонина Ивановна, а почему Маша так помогала вам? Так была заинтересована в вас? Как вы познакомились? – спросила Диана, и директриса на несколько минут зависла, как скорость в Интернете при перегрузе линии.
– Как – почему? Так братишка же у нее здесь родной… Она так трогательно о нем заботилась…
– Братишка? – переспросил Герасим, они не ожидали такого поворота сюжета.
– Конечно! Родной брат… Костик. Я в свое время работала обычным наркологом в наркологической больнице. Туда и поступил Костик с тяжелой наркотической зависимостью. Он еще таким буйно-агрессивным становился. А с такими у нас не церемонились. Заведующий отделением, если электрошоковая терапия не помогала мозгам на место вставать, делал лоботомию, когда удачно, когда нет… чаще нет… Он просто ищущего приключений и дозы наркомана делал овощем, чтобы просто сидел и смотрел в одну точку… Так же поступили и с Костиком. Я всегда была против этих зверских методов! Человек только своим умом, осознанием своей беды мог вытянуть себя из этого ада. А делать из людей таких глубоких инвалидов… Лучше бы их убивали! Ведь когда нечем понять и осознать, как можно избавиться от зависимости? Меня тогда уволили, Маша была в шоке от того, что она получила на руки. Я в то время занималась изучением методик лечения наркомании, в основном западного образца. У нас, понятное дело, это не приветствовалось. Психотерапия, гипноз… Тогда-то с помощью Маши я и открыла «Берегиню» и взяла ее брата к себе, чтобы хоть как-то поправить его здоровье. А Маша всячески поддерживала меня, чтобы моя методика развивалась, чтобы как можно меньше людей пострадали от эскулапов, как ее брат.
– А как он сейчас? – спросила Диана.
– Гораздо лучше… Он немного восстановился. Костя и говорит, и ходит, и узнает людей, и очень скучает по Маше. У него уже нет никакой зависимости, но я никогда его не выкину на улицу. В память о Марии он так и проживет в моем благотворительном отделении, – ответила Антонина Ивановна. – Отношения у них были очень трогательные. Она и вернула его к жизни! – промокнула директриса уголки глаз бумажной салфеткой.
– Теперь хоть все встало на свои места, теперь понятно, почему Маша помогала именно вашей организации… – вздохнул Герасим. – А можно с ним поговорить?
Антонина Ивановна просушила слезы.
– Можно, конечно… Но о Маше с ним говорить не стоит, он очень расстраивается… Поймите правильно…
– Может, Мария оставляла какие-то свои вещи у него? – не сдавался Герасим.
– У Марии была своя комнатка здесь, если она и оставляла там какие-то вещи, то можете посмотреть. А Костю тогда лучше не тревожить. Он немного изменился, замкнулся, когда его перестала навещать сестра. Я пыталась объяснить, что ее нет, что она теперь наблюдает за ним с неба, но он до конца не принимает этой правды и постоянно ее ждет, и это ужасно. Пойдемте… – встала Антонина Ивановна, приглашая их следовать за собой, предварительно убрав деньги, что отдал Герасим, в сейф.