Маньяк
Шрифт:
— За мой?
— Чуть-чуть, чисто символически. Остальные все согласны. Билет возьму у вас на глазах, не бойсь. А вот насчет Анькиной доли придется подумать. Надуть она таки вас пыталась, так что следует ее наказать. Если все хорошо пройдет, с тебя и копейки не возьму. Может, еще и поделюсь. Ты меня знаешь.
Именно поэтому и вздохнула Светлана Ильинична, подумав, что выигрышному билету безопасней было бы оставаться у Анны Карповны, чем в смуглых, сильных, с кровавым лаком на ухоженных ногтях ручках Алии Этибаровны. Оттуда вырвать деньги будет потруднее, а уж большие — и подавно. Но отступать было поздно. Энергия Алии Этибаровны сметала все преграды на пути к добыче, и, понадеявшись на то, что в присутствии подруг удастся контролировать события, Светлана Ильинична отдалась на волю течения.
И
Выпотрошенные ящики и шкафы, на пол вывален всякого рода домашний скарб, выглядящий в кучах особенно неприкаянно. И вокруг всего этого, потирая с угрозой руки, похаживала мечущая громы и молнии Алия Этибаровна. Казалось, она не собирается ограничиться одними словами. И хотя Светлане Ильиничне робеть было ровно не с чего, но и она ежилась, словно хотела стать меньше, уйти в кресло под гневным взглядом Алии Этибаровны. Анна Карповна и ее дочь-первоклассница казались перепуганными насмерть. Что можно скрыть от женщины, которая годами оттачивала бдительность на общественном поприще, вытряхивая из сослуживцев членские взносы и прочие поборы? Сейчас же она сражалась за свое.
— Ты кого, Анька, за нос водить вздумала? Что, хоронить понравилось? Так за этим дело не станет. — Ненавидящий взгляд остановился на девочке. Внезапно Алия Этибаровна обернулась: — А ты, Светлана, что молчишь? Тут и о твоем кровном речь. Не будь меня, так вы, ослицы, глядишь, поверили бы ей. Ты, Анька, со мной эти шутки брось. Смотри-ка — на покойника все валит. Видно, не случайно я его сегодня вспомнила. С такой змеи станется. Где это видано: здоровый мужик сгорел в считанные дни. Думаешь, я про любовницу его не знала? Да не хуже тебя, кто ее, эту Зинку, не знал, в Баланцево же живем! Юрка твой вообще поведенный был по этой части — недаром его застукали возле женской душевой. Здорово тебя, видно, припекло!
— Ребенка бы постыдилась! Или не жалко? — горько сказала Анна Карповна. Больше ничего добавить она не успела. Алия взревела, как пожарная сирена:
— Это ты ее пожалей! До соплюхи твоей очередь еще дойдет. Как с Юркиным сыном вышло — был, да вдруг взял и исчез. Пропал, понимаешь. Ох, падлы — один был шанс из нищеты выбиться — и тот отдай? На моем горбу в рай въехать хочешь? Как бы и в самом деле тебе туда не отправиться. Разделила, говоришь, билетики? По одному — себе, Юльке и мужу? Да какое ты право вообще имела?
А покойник, значит, раз — и выиграл, а билетик — как в воду. Ищи! А лучше всего будет, чтобы он нашелся. Ну?! — Алия Этибаровна занесла узкую ладонь, сейчас ее сильная, покрытая золотистым пушком рука казалась лапой хищной птицы. Но ладонь повисла в воздухе, не коснувшись Анны Карповны. Алия спохватилась — слишком много свидетелей.
— А ты, Светлана, чего задницу просиживаешь? Думала чистенькой остаться? И денежки свои выцарапать? Не выйдет! Хотя... Пошла вон. Только под ногами путаешься. Сиди, Анька! Я сама дверь закрою, а ты, Юлечка, слушай тетю — и все будет хорошо.
Повторять не потребовалось. Светлана Ильинична вылетела из квартиры с поразительной для такого кургузого пухлого тела быстротой. Алия щелкнула замком и вернулась в комнату как раз вовремя, чтобы хлопнуть по рычагу телефона и вырвать трубку у растерявшейся Анны Карповны.
— Куда звонишь, чучело? Аферистам своим? Ну, погоди, я всю вашу шайку на чистую воду выведу!..
Анна Карповна заглянула ей в лицо и сказала тихо, но твердо:
— Да ты что, зверь, что ли, Алия? Ты же меня пять лет знаешь, какие аферисты! Ребенка постыдись, не надо бы ей этого слушать. В милицию я звонила. Не веришь — можешь перезвонить.
— Перезвонить, значит? Так это потом, успеется. Найдется им здесь дело — а может, и во дворе, на асфальте. — Алия Этибаровна резким рывком отпахнула оконную створку, изображая приглашение. Хозяйка дома бросилась было к другому окну, но ее остановил жесткий толчок в плечо.
— Сидеть! Я еще не закончила. Пока билет не найдется, никуда ты не выйдешь, — и, на глазах меняя
— Мама, мамочка, я боюсь тетю! Отдай ей, все отдай! — девочка бросилась к Анне Карповне, судорожно обхватила, уткнулась в колени взъерошенной головкой.
— Вот — устами младенцев!..
Алию Этибаровну прервал резкий требовательный звонок в дверь. Теперь пришел черед гостьи затравленно озираться.
— Кого ждешь, Аня? Говори, чего молчишь?.. Никого? Ну так и открывать нечего! Нам и втроем, по-моему, неплохо. Сиди! Или кричать начнешь? «Грабят-режут»? Так не милиция же за дверью. А чужие сейчас не очень-то...
Звонок продолжал трещать не умолкая. Стало ясно, что придется открыть.
За дверью стоял человек в форме.
Прикинув, лейтенант Шиповатов решил, что общий вес папок с порученными ему делами наконец превзошел его собственный. Однако, если начальник райотдела предлагает заняться еще кое-чем, отказываться не принято, как бы тебе этого ни хотелось.
Как такового и состава преступления вроде бы не было. Но уж слишком значительной представлялась сумма. Насчет рыночной стоимости «волги» милиция была осведомлена не хуже прочих граждан, а еще лучше насчет того, что такие деньги сами по себе — источник опасности. Звонок в милицию, так внезапно умолкший, не мог не встревожить дежурного. Кстати, и оперативная машина находилась в соседнем квартале, так что даже дефицитного бензина ушло немного. Наряд застал в квартире весьма напряженную обстановку. Но о пропаже лотерейного билета заявила не сама потерпевшая (которую таковой и признать было нельзя — что для закона это устное соглашение пятерых сотрудниц?), а вконец перепуганная, издерганная Анна Карповна Бурова. Вины своей она не отрицала и о роли Алии Абуталибовой в сегодняшней «разборке» не распространялась. Об этом с глазу на глаз поведала лейтенанту маленькая Юля. Но не подошьешь же к делу показания семилетней девчушки. Поначалу лейтенант и вовсе чуть не пропустил мимо ушей все, что говорилось о поведении сей респектабельной дамы. Но потом внезапно почувствовал — тут что-то есть. «Госпожа» Абуталибова производила сильное впечатление — в манере сквозили сытая уверенность, легкое пренебрежение, тут и там были рассыпаны тонкие намеки на покровителей. И каких! Причем ее действительно знали. Сам начрайотдела, скривившись, посоветовал Шиповатову держаться с Алией Этибаровной поосторожнее. «Минное поле! И каждый фугас — с дерьмом. Рванет — поди потом отмойся. Писанина и звонки... Писанина и звонки».
Однако уже в райотделе лейтенанту удалось поумерить напор Алии Этибаровны. Поток ее красноречия стал мелеть, пока и вовсе не иссяк. А когда лейтенант не слишком почтительно напомнил, что пока как-никак Алия Этибаровна находится в кабинете следователя угрозыска, а не у своих высокопоставленных приятелей, и вызвали ее отнюдь не для оказания шефской помощи, стало видно, что она уже жалеет о своей излишней ретивости.
Агрессивность, продемонстрированная Абуталибовой в доме «обжулившей» ее подруги, ничего не дала. Испуганная Бурова никак не могла вспомнить, куда покойный муж прятал злополучный лотерейный билет, принесший ей столько неприятностей. Почувствовав в лейтенанте доброжелательного и участливого собеседника, она оттаяла и буквально не могла остановиться.