Маньяк
Шрифт:
Андрей никогда не видел Оксану такой испуганной. По опыту зная, что лучше выдержать паузу, он не торопился с расспросами, усадил жену в кресло, налил чай, пододвинул тарелку с оставшимися после дневного пиршества пряниками и только потом сказал:
– Рассказывай.
Домой из института в малосемейное общежитие работников скорой помощи, где у них с Андреем была маленькая, но уютная комната с удобствами, Оксана вернулась около шести. На проходной спросила у вахтерши тети Дуси, дома ли Андрей.
– Не проходил еще, – ответила та.
Лифт, как обычно, не работал. Оксана поднялась по лестнице. На пятом этаже встретила знакомую фельдшерицу из кардиологических бригад, немного поболтали. На своем шестом открыла дверь блока из двух комнат. Во второй комнате проживал сосед, фельдшер психиатрического отделения. Общая дверь была не заперта, ее никогда днем не запирали. Оксана зашла в тамбур, стала искать в сумочке
– Андрюша, ты дома? – позвала Оксана.
Ответа не было. Оксана в растерянности оглянулась. Что делать? Зайти в комнату? А если там воры? Воровать у них, конечно, нечего, разве только новый холодильник «Минск», за который они еще должны в кассу взаимопомощи [17] . Но заходить одной страшно.
Она постучала в дверь соседа. По счастью, Анатолий Игоревич, обходительный мужчина в возрасте за сорок, серьезный, доброжелательный, оказался дома и все понял с полуслова. Отодвинул девушку в сторону, решительно потянул на себя приоткрытую дверь их комнаты, вошел. Потом позвал Оксану.
17
Учреждение касс взаимопомощи было очень популярным в СССР. По факту это были добровольные фонды на основе взаимных пожертвований по принципу «ты мне – я тебе». Коллеги ежемесячно отчисляли в специальный фонд заранее оговоренную сумму, которая вручалась одному из объединения по очереди либо вне очереди в случае возникновения непредвиденной ситуации. Подобная схема не несла никакой выгоды (по сути, вы получили бы эту же сумму, если бы хранили деньги дома и доставали раз в год), но, во-первых, спасала самых нуждающихся в безвыходные моменты, а во-вторых, способствовала сплочению коллектива.
– Заходи, здесь никого. Проверь на всякий случай, все ли на месте.
Оксана осмотрелась, заглянула в тумбочку, шкаф. Вроде бы ничего не пропало, все вещи на своих местах.
– Наверное, вы не закрыли дверь, когда уходили, бывает, – сказал Анатолий Игоревич и вернулся к себе, а Оксана только после его ухода подняла лежащий на кровати лоскут ткани. Делать это в присутствии соседа она не стала, сама не понимая почему.
Сейчас ткань разглядывал Андрей. Искусственный шелк со сложным цветным рисунком, лоскут размером с носовой платок, неровно отрезан, видимо, от женского платья или халата, заляпан подсохшими темно-бурыми пятнами, похожими на кровь.
– Это лежало на кровати?
– Да, поверх покрывала.
Андрей недоуменно пожал плечами.
– Наверное, чья-то дурная шутка.
– Андрюша, это не шутка. Вчера на вызове. На ТОМ вызове…
– Оксана, ну причем здесь тот вызов?
– Платье.
– Что платье?
– На стуле висело платье. Той, убитой женщины.
– И что?
– А то, что ткань, – Оксана показала на лоскут в руках Андрея, – отрезана от того платья.
– Ты уверена?
– Рисунок необычный, я запомнила.
– Я не обратил внимания, – неуверенно произнес Андрей и повторил вопрос: – Ты точно уверена?
– Андрюша, у меня всего два платья. Ты можешь сказать, какой на них рисунок?
Сергеев почесал затылок.
– Ну… – неуверенно начал он.
– Вот именно что ну, – перебила мужа Оксана. – Вы, мужчины, не обращаете внимание на такие мелочи, как рисунок на женском платье. А мы обращаем. К тому же на этой ткани кровь.
– Ну, это еще надо проверить. Может, томатный сок…
В седьмом часу больница затихает, большинство служб и кабинетов закрываются до утра, в ординаторских остаются лишь дежурные врачи, на постах – дежурные медсестры. Жизнь продолжает бурлить только в приемном покое и в реанимации. Андрей шел по гулким длинным коридорам, надеясь застать кого-нибудь в лаборатории биохимии. Он не был уверен, но предполагал, что в этой лаборатории должен быть дежурный персонал. Экспресс-анализы могут понадобиться в любое время суток.
Предположение оказалось верным, более того, дежурил знакомый врач, клинический ординатор второго года обучения [18] .
– Можешь определить, что это? – спросил Андрей, разворачивая кусок ткани. – Кровь или томатный сок?
– Легко, – ответил ординатор, рассматривая лоскут. – Но я тебе и так скажу, что это кровь.
– Нет, так не пойдет. Мне нужен анализ. К утру сделаешь?
Ординатор снисходительно посмотрел на Андрея.
– Это вы, невропатологи, по старинке с молоточками ходите. А у нас, – он обвел широким жестом свое хозяйство, – научно-технический прогресс. Я тебе через десять минут скажу, что это кровь, определю ее видовую принадлежность, группу и резус-фактор.
18
Клиническая ординатура – часть многоуровневой системы высшего профессионального образования, является этапом последипломного образования врачей. Окончившим подготовку в клинической ординатуре в дополнение к диплому о базовом высшем медицинском образовании выдается диплом специалиста, дающий право на самостоятельную врачебную деятельность.
В десять минут он, конечно, не уложился, но через полчаса Андрей держал в руках заключение, из которого следовало, что на предъявленном для анализа куске ткани засохшая человеческая кровь первой группы, резус-фактор отрицательный.
Глава 5
– «Зенит» вызывает семнадцатого.
– Семнадцатый.
– Где находитесь?
– В Старом городе.
– Проспект Ленина, тридцать восемь, квартира двенадцать. Подозрение на убийство.
– Принято, едем.
Полутора годами ранее, Вильнюс
На Ленинский проспект Инга пришла, как обычно, в начале седьмого. От окраины, где она жила с сыном-подростком в серой панельной пятиэтажке в однокомнатной «хрущевке» [19] , добираться до центра нужно было на двух автобусах с пересадкой, еще пешком идти минут пятнадцать. В огромной квартире доктора Янкаускаса (собственно, это были две квартиры в старом доме с высоченными потолками, одна под другой, соединенные внутренней лестницей) она каждое утро делала уборку. Начинала с нижней «больничной» квартиры со смотровой, операционной, перевязочной и двух отдельных комнат – палат для пациентов, каждая с туалетом и ванной. Потом поднималась наверх, в жилую квартиру доктора. Уборку нужно было закончить до девяти, когда у Янкаускаса начинался прием. Работы много, и вставать приходилось ни свет ни заря, но Инга держалась за место. Доктор платил хорошо. Инга одна воспитывала сына, и расходы на него росли с каждым годом. Приличную одежду купить, чтобы не хуже, чем у одноклассников, летом на море свозить на две недели, русичке в школе доплатить за индивидуальные занятия, а то грозится «неуд» за полгода выставить, денег на кино, мороженое дать, теперь вот еще девочки появились… Крутилась Инга как могла, в трех местах прибиралась, чтобы не чувствовал ребенок, что без отца растет.
19
Дома хрущевской постройки (разг. хрущевки) – общее разговорное название типовых панельных, кирпичных и блочных жилых домов, как правило, с малогабаритными квартирами, обычно четырех-пятиэтажных, строившихся с 1956 до 1973 года.
Дверь в нижнюю квартиру Инга открыла, как всегда, своим ключом, переоделась и приступила к работе. Кабинеты и операционную помыла быстро, а в комнате-палате задержалась. Янкаускас предупредил, что пациент уезжает и надо сделать генеральную уборку, подготовить для следующего. Вторая комната временно пустовала, там делали ремонт.
Около восьми Инга поднялась в жилую квартиру и сразу почувствовала неладное. Доктор всегда вставал рано и к приходу Инги обычно работал в своем кабинете, читал толстые медицинские журналы или писал что-то. Но сегодня в квартире было тихо, и в кабинете свет не горел. Иногда, если у доктора оставалась ночевать медсестра Вилте, они вставали позже. Но все равно в восемь Янкаускас уже должен быть в кабинете, а Вилте на кухне – готовить завтрак. Инга подошла к спальне – там было тихо и темно. Она осторожно потянула на себя дверь и сначала ничего не разглядела – шторы на окнах оказались плотно задернуты. Инга осторожно вошла внутрь. На широкой кровати вроде кто-то лежал. Включить свет? А вдруг доктор просто спит, проснется, рассердится. Инга подошла к окну, раздвинула шторы. На улице еще не рассвело, но горели фонари. В их свете женщина увидела, что на кровати лежат двое. Ну так и есть, Вилте осталась ночевать, и они с доктором проспали. Инга замерла в нерешительности. Что делать? Разбудить или пойти заняться своими делами? Глаза привыкли к сумраку, и Инге показалось странным, как лежит доктор. Она подошла поближе… Квартиру доктора Янкаускаса огласил истошный крик.