Маори
Шрифт:
— Вал! Валери, просыпайся.
Она устало зевнула, перевернулась и потерла глаза. Ее тонкое лицо было грязным от пепла.
— Эндрю, что это?
— Разве ты не слышишь? Все кончилось. В самом деле, ужасный ветер стих, хотя грязь и пепел продолжали падать на то, что осталось от крыши.
— Ты в порядке? Она медленно села.
— Думаю, да. Хороший был ветер. Все дьяволы собрались, чтобы всосать воздух под землю.
— Это действительно был настоящий ад.
Он кое-как встал на подгибающиеся ноги. Каждый мускул, каждая кость в теле болели. Он вгляделся сквозь сумерки туда, где привязал лошадей. Они все еще были там, дрожа и нервно потея. Он стал терпеливо говорить с ними, гладить, пока они не успокоились достаточно, чтобы их можно было запрягать в экипаж.
У него было такое чувство, как будто он проспал несколько дней, хотя снаружи было темно, как ночью. Возвращаясь к Валери, он достал из кармана часы и зажег перед ними спичку.
— Десять часов, — он закрыл крышку и выглянул за разрушенную стену. — Утро. Это пепел, грязь и пепел. Над нами, должно быть, большое облако.
Она кивнула, соглашаясь.
Он помог ей подняться.
— Мы не можем остаться здесь навсегда. Мы должны попытаться добраться до Роторуа. Если Роторуа еще осталась.
— Нет, — она обняла его. — Эндрю, я боюсь. Что, если начнется еще одна буря?
— Не думаю, что это случится, но если вдруг будет буря, мы найдем убежище еще где-нибудь. Здесь все равно мало что осталось. Если мы не уедем, и эти штуки будут продолжать так же падать, мы будем похоронены заживо. Пойдем.
Он подсадил ее в экипаж. Лошади отказывались идти, и в первый раз за всю жизнь ему пришлось прибегнуть к помощи кнута. Хотя внутри он противился этому, он продолжал стегать их, пока они не стали двигаться вперед, на лошадиных спинах выступила кровь.
Насколько они могли видеть в темноте, кукурузное поле исчезло. Там, где были опрятные ряды и борозды и кукурузные початки, теперь был только пепел и комковая грязь. Пемза продолжала падать, ударяясь о крышу экипажа.
Вернувшись на дорогу им больше помогла память, чем зрение. Оцепенелые лошади не могли двигаться быстрее, чем быстрым шагом, несмотря на все усилия Эндрю. Но в конце концов они сдвинулись с места.
Было все еще темно, когда они добрались до Роторуа. В городе стояла тишина, первая паника давно кончилась. Теперь люди двигались с целью, используя самые разные вещи, чтобы защититься от грязевого дождя.
Эндрю и Валери приехали к дому ее отца. Там не было ни Опотики, ни ее матери, но потом они встретили некоторых друзей и родственников. Тревожное обсуждение последовало за слезами и приветственными объятиями.
Никто, кроме них, не приехал в город из Те Арики, Те Вайроа или деревень по берегам озера Таравера, озера Ротомахана, или Голубого и Зеленого озер. Они были первыми и единственными беглецами из округа Таравера.
— Не ожидайте никого так скоро, — сказал Эндрю своим слушателям. — Мы быстро выбрались оттуда, до того как пепел и грязь по-настоящему начали заваливать все вокруг. Учитывая это, я не знаю, как можно было выбраться оттуда по дороге, но если здания выдержали ветер, то, должно быть, многие спаслись.
— Это была Таравера, — объяснила Валери. — Она взорвалась. Вся земля загорелась.
— Мы видели, что происходит что-то действительно плохое, — сказал старый Макеве, один из дядюшек Валери. — Здешние гейзеры многие годы были мертвы, теперь снова действуют, а все горячие озера сильно кипят. Многие хотели убежать отсюда к морю, и некоторые убежали. Они боялись, что земля разверзнется и поглотит их. Но большинство из нас были слишком испуганы, чтобы выходить из дома, казалось, что пепел и грязь могут засыпать тебя с головой.
Эндрю выглянул наружу. То, что сказал старик, было чистой правдой. Вулканический мусор падал здесь так же интенсивно, как и в Таравере, когда они убегали. Роторуа находилась в десятках милях от озера, в шестнадцати — от самой горы. Объем извержения был просто невероятен.
Интересно, на что сейчас похожа гостиница, подумал он.
— Мы останемся здесь, пока будет держаться крыша, — сказал он Валери. — Если здание начнет поддаваться, мы нагрузим экипаж и поедем к берегу.
— Если лошади выдержат такую дорогу, — напомнила она ему. — Они совершенно измучены, и я тоже.
Все согласились с тем, что нужно остаться до тех пор, пока город не станет совсем непригодным для жилья. Эндрю уложил Валери в одну из кроватей и опустился рядом с ней на колени.
Был уже полдень, но, чтобы видеть, все еще нужна была лампа. Валери умылась. В золотом свете лампы казалось, что она излучает свое собственное внутреннее сияние.
— Все будет хорошо.
Она улыбнулась и потянулась, чтобы погладить его лицо обеими руками.
— Самое важное, что мы вместе.
— Навсегда, — он склонился, чтобы поцеловать ее. Она тихо рассмеялась, и он отпрянул.
— В чем дело?
— В твоем лице. — Он еще не умылся, и вулканическая пыль покрывала его с ног до головы. — Ты выглядишь, как дикарь. Как один из старых воинов. — Одним пальцем она рисовала в пыли какие-то узоры. — Вот. Теперь на тебе настоящая татуировка.
— Пока я снова не выкупаюсь. — Он усмехнулся. — Теперь попытайся уснуть.
Она кивнула, они снова поцеловались, а потом он встал, чтобы уйти.
Он вернулся в переднюю часть дома, где собралась группа родственников Опотики. Они одевались в одежду пакеа. Эндрю подошел к Макеве, который сражался с ботинками.
— Что происходит?
— Мы хотим подняться на большой холм и попытаться увидеть Тараверу. Ты хочешь пойти?
— Мои родители остались там. Я пойду. Макеве торжественно кивнул. Когда маори облачились, Эндрю вышел за ними, добавляя свет своей лампы к другим.
— Посмотрите туда, — сказал один из мужчин идущих во главе, показывая направо, где было видно и слышно, как горячая вода бьет фонтаном высотой в двадцать футов.
— Этот гейзер был тихим десять лет.
— Это ничто, — сказал другой. — В середине большого дома собраний бьет горячий источник. Он прорвался сквозь пол прямо в том месте, где я стоял. Я и те, кто был со мной, едва выбрались живыми.