Марафон длиной в неделю
Шрифт:
— Вижу, что могу быть с вами вполне откровенен, фрау Гертруда, — сказал он искренне, — не приютите ли вы меня на несколько дней? А пребывание у такой очаровательной женщины превратится в райское блаженство!
— Нет! Теперь такие времена, что нельзя доверять никому.
— Неправда! — воскликнул Валбицын. — Конечно, времена не из лучших, но именно теперь каждый немец должен помогать другому. Тем паче, что неизвестно, как все это обернется. У нас с вами! — решил идти напролом. — Вы — одинокая женщина, я — одинокий мужчина, а в Германии сейчас такие мужчины попадаются нечасто.
И
— Но ведь я вас совсем не знаю... Может, вы что-то натворили!
Валбицын усмехнулся.
— Курт Вилюман, — представился он. — Я солдат, правда, служил в эсэсовской части, и эти русские волки почему-то преследуют меня. Вот и должен прятаться. Пожалуйста... — Он достал солдатскую книжку. — Можете посмотреть...
Женщина взяла книжку.
«Теперь готова, — подумал Валбицын. — Теперь ты, дурочка, никуда от меня не денешься...»
— И вы в самом деле хотите остаться у меня? — Фрау Штрюбинг возвратила книжку, и глаза у нее потеплели.
— Если примете... — Валбицын обвел внимательным взглядом двор. Краем глаза увидел, как встревожилась женщина, и окончательно убедился, что фрау Гертруда у него на крючке. — Хорошо тут, — вздохнул он, — и вы мне понравились с первого взгляда.
— Врете, — возразила женщина, но не очень решительно. — Просто хотите спрятаться у меня.
— И это тоже, — не стал возражать Валбицын. — Я сразу поверил вам, как только заглянул в ваши глаза. — Думал, что и этот не весьма изысканный комплимент понравится фрау Штрюбинг, но вдруг лицо у нее вытянулось, женщина снова взглянула на него подозрительно и сказала:
— Но ведь вы же не немец!
— Почему так считаете?
— Акцент, вас выдал акцент... А я, глупая...
— Ну и что? — Валбицын шагнул к ней, но фрау Штрюбинг подняла руки, как бы защищаясь, и глаза у нее вспыхнули неподдельным гневом.
— Ты — поляк! — крикнула она яростно. — Проклятый поляк, еще смеешь любезничать с немкой!
— А если и правда поляк? — не понял Валбицын. — Какое это имеет значение? Главное, что вы нравитесь мне...
— И ты позволяешь себе говорить такое! Мне, арийке! Тебя же повесят, если залезешь ко мне в постель. А мне не миновать концлагеря!
Валбицын тотчас вспомнил, что в третьем рейхе действительно существовал такой закон. Махнул рукой и попытался успокоить ее:
— Не волнуйтесь, фрау Штрюбинг! Я не какой-то паршивый славянин, а австриец. Из-под Линца, слышали о таком городе? Отсюда и акцент...
Женщина посмотрела на Валбицына недоверчиво:
— Чем докажешь?
— Я ведь показывал солдатскую книжку. Разве поляка взяли бы в СС?
— И то правда... Как я об этом не подумала?
— Женщины часто болтают, не подумав, — сказал Валбицын покровительственным тоном.
Фрау Гертруда вздохнула и сошла с выложенной красным кирпичом дорожки, ведущей от ворот к дому. Валбицын понял ее и направился к крыльцу — твердо, без оглядки, как настоящий хозяин. Лишь в передней наконец облегченно перевел дух и спросил у женщины:
— Русские есть в селе?
— Сегодня прошла колонна машин с солдатами. А неделю назад сражались под лесом. Наши отступили...
— Там, где обгоревший танк?
— Да.
— А в Нойкирхене никого не оставили?
— Наверно, нет, а то мы бы знали.
Валбицын снял грязные ботинки, и фрау Гертруда тотчас подала ему шлепанцы.
— Берите, Курт, остались еще от мужа.
— А у тебя хорошая память, — усмехнулся Валбицын, — запомнила, как меня зовут. С первого раза.
— Курт Вилюман, — подтвердила она.
Валбицын не спеша снял куртку и вязаную шапку. Поинтересовался:
— А не остались у тебя от мужа рубашка и пиджак?
Женщина смерила его взглядом:
— Все есть, но он был полнее тебя.
— Видишь, похудел на солдатских харчах. Придется подкормить...
— Конечно, — поспешила согласиться фрау Гертруда. Захлопотала, побежала в комнату, не притворив дверь. Валбицын довольно вертел головой: комната чистая и уютная, на полу ковер. Надел принесенную фрау Гертрудой фланелевую рубашку, с удовольствием ощутив, какая она чистая и мягкая. Вымыл руки, медленно вытирая их полотенцем, внимательно поглядел на женщину и, немного поколебавшись, спросил:
— У тебя не найдется рюмка шнапса? Чтобы снять нервное напряжение. Понимаешь, пока добирался сюда...
— Сейчас я тебя накормлю. Подожди немного, садись сюда, — указала она на удобное кресло, — отдыхай, а я быстро...
Она исчезла, а Валбицын подошел к окну, выглянул в щель между занавесками. Улица, как и прежде, пустая, только пожилая женщина гонит двух коров. Миновала усадьбу фрау Штрюбинг, даже не взглянув на дом.
Валбицын подумал: а если он поступил неправильно, если смершевцы начнут прочесывать села?.. Однако вряд ли. Да, вряд ли станут поднимать военные части ради одного беглеца. Это успокоило его. Примерил пиджак и остался доволен. Правда, немного широк в плечах, но ничего. Достал из куртки бумаги, извлеченные из сейфа, осмотрел их. Так и есть, списки агентов, заброшенных к красным. Пароли, явки... Еще какие-то... Великолепно все же жить на свете, когда у тебя голова на плечах и твердая рука. Спрятал бумаги во внутренний карман пиджака, туда же положил документы на имя Петера Зайделя, коммерсанта из Бреслау. Надо прожить у фрау Штрюбинг дней десять или даже больше, пока все уляжется и забудется. Потом можно потихоньку добраться до американцев.
Пистолет Валбицын засунул в карман брюк, чтобы всегда был при нем. Потянулся в кресле, с наслаждением ощущая расслабленность в теле, все же скачки по полям дают о себе знать...
Фрау Гертруда заглянула в дверь, и Валбицын изумился метаморфозе, происшедшей с ней. Вместо несуразной юбки и грубой кофты женщина надела вишневое шелковое платье, подкрасила ресницы. Она выглядела для своего возраста вполне пристойно, и Валбицын решил, что пребывание у фрау Штрюбинг будет не только полезным, но и приятным. Он проследовал за женщиной в кухню, сумев оценить привлекательность ее фигуры, коснулся локтя, почувствовав холодную нежность кожи, вдруг желание овладело им, сжал ее локоть, но женщина высвободилась. Похлопала его ладонью по щеке.