Марафон длиной в неделю
Шрифт:
— Это зачем? — не сообразил Михаил. — Мельник днем уехал в город и вернется завтра.
Муха пренебрежительно похлопал его по плечу:
— Я на твоем месте был бы догадливее.
— Мельничиха? — почему-то даже обрадовался Михаил. — Ты о ней? О Зине?
— Если пана Семенюка нет...
— Можно и развлечься... — добавил радист. — Жаль, я тоже не отказался бы.
— Довольно! — оборвал Харитон. — У меня в Квасове дела.
Но никто ему не поверил, даже Юрко, хотя его мнением не интересовались, будто он пустое место.
«Вот, — со злостью
Село ложилось рано, особенно теперь, когда керосин привозили редко, а от коптилок люди уже отвыкли: Квасово светилось одинокими огоньками. Харитон постоял немного на опушке, направился к домам. Он шел тихо и осторожно, огибая низины, заполненные полосами вечернего тумана, но не очень таился — имел подлинные документы, а зачем и от кого прятаться старшему лейтенанту Красной Армии?
У Семенюка керосин был, и окна светились. Харитон постучал требовательно и громко, и Зина открыла ему не колеблясь. Может, ждала кого-то другого, однако не растерялась, увидев гостя, и с готовностью пропустила его в дом. Юрко шагнул за Харитоном, но тот преградил дорогу. — Ты, парень, — хохотнул коротко, — заночуй на сеновале, там тепло и сеном пахнет, а я тебя подниму, если понадобится.
Юрко отправился к сеновалу, но не полез туда, а уселся на бревна, лежавшие у дверей, прислонившись спиной к дверному косяку. Сидел и смотрел на звездное небо без единой тучки — Млечный Путь блестел серебром, и какая-то звездочка мерцала, казалось, даже двигалась. «Так вот и земля наша мерцает для кого-то», — подумал Юрко и вспомнил Катрусю. Боже мой, что бы он отдал, только бы девушка оказалась здесь...
Протянул руку и нащупал холодную сталь лежащего рядом шмайсера. Юрко с отвращением оттолкнул оружие, встал и вышел со двора.
В домах слепо темнели окна. Вначале Юрку казалось, что на него смотрят и следят за каждым его шагом, но вскоре это чувство притупилось — он шагал посередине улицы совсем открыто, ибо знал, куда идет и зачем. Только вначале, когда вышел со двора Семенюка, не отдавал себе отчета в этом, но решение возникло сразу, хотя, может быть, он обманывал себя и обдумал все уже давно, просто колебался и собирал силу воли для последнего шага, и сейчас, сделав его, тяжело ступая, шел по песку разъезженной улицы.
Улица немного расширилась, и наконец Юрко очутился на сельской площади. Слева стояла деревянная церковь, напротив нее кирпичный магазин с закрытыми ставнями, а к нему прижался домик с одним освещенным окном. Юрко направился прямо туда, точно рассчитав, что домик без забора может быть только сельсоветом.
Он вошел не постучав, остановился прямо на пороге и осмотрелся. Мужчина, сидящий за столом, покрытым красной скатертью, стал настороженно выдвигать ящик, в котором, наверное, хранилось оружие, а второй, что примостился в углу, потянулся к приставленному к спинке стула карабину — это было закономерно, время военное, да и из лесу могли выйти бандиты. И Юрко, чтобы продемонстрировать, так сказать, свои мирные намерения, шагнул прямо к столу — люди увидели, что он безоружный, и успокоились.
За столом сидел человек средних лет в помятом хлопчатобумажном пиджаке, с длинными седыми усами. Усы у него поседели, а волосы были еще черными, глаза смотрели по-юношески остро.
Тому, кто потянулся к карабину, исполнилось самое большое лет двадцать, одет он был в солдатскую гимнастерку, широкие брюки, из-под которых выглядывали тяжелые ботинки на грубой подошве. Военная гимнастерка и карабин не делали его солиднее, выглядел он совсем подростком, что подчеркивал и вихор, задорно торчавший на макушке.
В комнате сидел и третий человек, которого Юрко сразу не приметил. Еще молодой, но полный, в вышиванке, заправленной в галифе. Пристроился он на скамейке у стены и, наверное, что-то говорил, так как застыл с раскрытым ртом, словно его оборвали на самом интересном, и смотрел на Юрка недовольно.
— Вы председатель сельсовета? — спросил Юрко у седоусого.
— Я. Что вам?
— Есть разговор... — Юрко обвел изучающим взглядом присутствующих, и председатель понял его.
— Это наш актив, можете говорить все. Кто вы?
— У меня важное сообщение. Сейчас в селе прячется немецкий диверсант.
Председатель выдвинул ящик, вынул парабеллум и засунул его в карман брюк. Встал и перегнулся к Юрку через стол.
— Кто вы и откуда вам это известно? — спросил он строго.
— Потому что я привел его в село...
— Ты? Сам?
— Точно. Он сейчас в доме Семенюка. — Теперь, когда главное было сказано, Юрко вздохнул и опустился на стул.
Председатель обошел стол и остановился напротив Юрка. Белобрысый юноша с вихром схватил карабин и стал сзади. Они, так сказать, окружили Юрка, но все было правильно, парень ничуть не обиделся. Глотнул воды и сказал:
— Позвоните куда следует. Времени в обрез, на рассвете он уйдет, а может, и раньше.
— Кто ты? — спросил председатель еще раз.
— Фамилия Штунь. Юрий Штунь из Львова.
— И как же ты?.. С диверсантом?..
Юрко безнадежно махнул рукой:
— Случилось.
— Бандера?
— Точно. — Услыхал, как за спиной щелкнул затвор карабина, но председатель предостерегающе поднял руку.
— Почему диверсант один и как вы попали к Семенюку?
— Мельник — связной. А может, тоже агент, оставленный немцами. У него была явка для диверсантов и для нас тоже.
— Сколько вас?
— Четверо.
— Где?
— В лесном схроне.
— Далеко?
— Верст десять. Или чуть меньше.
— Дорогу знаешь?
— Найду.
— Почему задержались у Семенюка?
— Мельника нет дома, и диверсант пошел к его жене. А меня послал на сеновал.
— А ты к нам?
— Да.
— Почему?
— Так ведь немецкие диверсанты. А я против немцев.
— И против нас?
Юрко растерянно опустил голову:
— Сейчас вроде нет...