Марат Барманкулов
Шрифт:
Подобная неустойчивость в определении жанра влияет самым отрицательным образом на сам жанр. Корреспондентка Владимирской газеты «Призыв» Л. Родина в статье «Первое интервью» вспоминает, как готовилась к интервью с известным ученым: «Были занесены тщательно продуманные и занумерованные вопросы будущего интервью и даже (признаюсь в этом) частично предполагаемые ответы…».
Спрашивается, для чего же тогда надо было ехать к ученому?
Неустойчивость в определении жанра отрицательно влияет и на практику казахстанских газет. В «Прикаспийской коммуне», «Рудном Алтае», «Звезде Прииртышья» они даются под рубрикой «Наши интервью», в «Индустриальной Караганде» – «5 минут на интервью». Но, как правило, эти интервью тоже являются ответом на один-единственный вопрос,
Мы берем крайние случаи в практике газет, телевидения и радио. Есть, конечно, и в печатных органах интервью, достойные этой рубрики. но делаем мы это для того, чтобы показать, что подобные «интервью» еще далеко не редкость в газетной практике («интервью-ответ во французской прессе») и что они не всегда находят должный отпор у теоретиков.
Новый подход, учитывающий появление новых средств информации и пропаганды и новые виды жанра, мы находим в определении интервью в сборниках «Проблемы информации в печати», в книгах В.В. Ученовой «Гносеологические проблемы публицистики», М.С. Черепахова «Проблемы теории публицистики» и особенно в главе «Интервью», написанной В.Д. Пельтом для учебного пособия «Жанры советской газеты» 1972 года издания.
Исходя из новейших представлений об интервью, можно сделать предварительный вывод, что интервью – это комментирование авторитетными лицами злободневных проблем, разъяснить которые для читателя просит журналист. В интервью важны как выбор проблемы и умение сформулировать вопросы по поводу них, так и ответы. Если в печати главный упор делается на комментирование, на суть проблемы, то на радио и телевидении начинают играть роль и портреты участвующих в интервью лиц. Банальность интервью в печати, на телевидении и радио во многих случаях принимает форму заранее подготовленных вопросов и ответов, обходящих острые углы, не эмоциональных, «отволнованных» заранее.
В то же время современная практика позволяет пойти в выяснении сути интервью дальше. По характеру интервьюируемого этот жанр может быть разбит на четыре подгруппы: интервью-мнение, интервью-информация, интервью-эмоция и интервью-социологическое исследование. По характеру интервьюирующего – на две: интервью, которое берет журналист, и интервью, которое берет читатель, телевизионный зритель или радиослушатель.
В интервью-мнении обращаются к видному, авторитетному, популярному человеку, которого знают все.
В интервью-информации – к должностному лицу, фамилия которого может быть и не известна широкому кругу.
В интервью-эмоции обращаются к очевидцу или участнику события, фамилия и должность которого никому не известны и никого не интересуют.
В социологическом интервью личность отвечающего вообще отодвигается на второй план, отвечающий может быть и анонимным.
Объективным основанием такого деления является убывающая степень конкретизации интервьюируемого. В первом случае это личность, во втором – должность, в третьем – случайный свидетель, в четвертом – аноним, средне- арифметическая величина.
Такая разбивка на подгруппы жанра интервью признается далеко не всеми. Вернее, нигде не приводится четыре деления, а возражения возникают уже при попытке разделить интервью хотя бы на две подгруппы. Н.Г. Пальгунов, например, считает, что «Интервью, прежде всего, – это беседа журналиста с каким-либо видным государственным,
Владимир ильич, например, не только сам интересовался мнением «рядовых», но и советовал делать это газетам. Он направляет письмо в редакцию «Известий ВЦИК»: «Податель – представитель Елецкого совдепа, очень прошу поместить в газете интервью с ним. Образцовый учет по порядку, учету культурных имений и хозяйству в них, по подавлению буржуазии». А.Л. Мишурис, приводя это письмо, подчеркивает: «Речь идет, таким образом, не только об интервью с руководящими ответственными товарищами из центра, но и с местными работниками, которые могут давать прессе нужный и ценный материал в начавшемся мирном социалистическом строительстве». Здесь ясно подразделяется интервьюирование не только ответственных товарищей, но и местных работников.
В интервью, где нас интересует мнение, привлекается популярный, заслуживающий доверия человек. Нас интересует не только информация, – о сути разговора знают все, – сколько то, что думает именно этот интервьюируемый по данному вопросу, по данной проблеме. Под Алма-Атой, например, решили соорудить при помощи взрыва противоселевую плотину. Нашлись противники как плотины, так и сооружения ее при помощи взрыва. Чтобы разрешить споры, мы обращаемся к мнению авторитетного человека, известному ученому, академику, специалисту по искусственным взрывам. Его авторитетное и верное мнение и служит основой интервью-мнения. Как верно заметил еще 1100 лет тому назад выходец из Казахстана известный ученый древности аль-Фараби, «Понятие «АВТОРИТЕТ» означает такого человека, который, если он указал на что-либо, то его мнение принимается без спора и не требует проверки. Указания его принимаются, даже если они не основываются ни на каком доказательстве» [10]. Именно такой авторитетный человек необходим для интервью-мнения.
Информационное интервью берется у должностного лица. Если мы хотим поближе узнать о противоселевой плотине, интервью берется у того, кто возглавляет это строительство, хотя сам он, даже его фамилия нам были до этого не известны. Это – информационное интервью. В «Вечерней Алма-Ате» информационное интервью появляется под рубриками «интервью у министра», «интервью у директора предприятия»…
Интервью-эмоция у нас встречается реже. Его иногда называют случайным. «Беседы, взятые репортерами на вокзале у прибывающих с мест происшествия жертв землетрясения, – пишет А. Гарри в «Журналисте» за 1928 год, – будут носить характер случайного интервью. Случайное интервью может быть взято у свидетелей уличного происшествия, у зрителей театрального спектакля, у любого прохожего. Оно может быть и именным, и безымянным». Если мы вернемся к плотине, то интервью-эмоция могло быть взято у свидете- ля взрыва, при помощи которого создали эту плотину, или у свидетелей селя 1973 года, селя, который был задержан могучим сооружением. В интервью-эмоции интервьюируемый еще более расконкретизирован. Нас не интересует ни его фамилия, ни его должность, ни его профессия. Он – свидетель значительного события, и этого достаточно.
Интервью-социологическое исследование в последнее время стало встречаться чаще. Это интервью типа «Сто ответов» на анкету «Правды» (июнь 1963 года), «Институт общественного мнения» в «Комсомольской правде» (январь 1964 года). В таком интервью важна усредненность ответов. Это обращение с одними и теми же вопросами (анкетой) к большому количеству людей. Метод анонимного опроса применен в материале «Начальник цеха: социальный портрет», опубликованном в «Неделе» за 25 сентября – 1 октября 1972 года. Руководителям и рабочим был предложен специальный вопросник. Для составителей анкеты важен был ответ не одного человека, а целой категории их, ибо только это давало возможность нарисовать объективный суммарный портрет руководителя промышленного предприятия.