Марек и Тыльза
Шрифт:
Предисловие
Первого января, сразу после Нового года ко мне заехал Иван Иванович. Он как всегда был весь в делах и, не снимая пальто, прямо с порога предложил написать героический эпос о нелегкой доле филателистов.
– Эпос про филателистов? – на часах было восемь утра, и я очевидно еще не проснулся.
«И откуда же ты взялся на мою голову?» – я на всякий случай посмотрел на настенный календарь, висящий в прихожей. Все правильно: на нем стояла отметка – первое января 2014 года. Ошибки
– Что тебя так удивляет? Про Зеленого Змия ты же написал, а чем, по-твоему, хуже филателисты? – он забавно переминался с ноги на ногу, стоя на моем пороге, так как я не торопился приглашать его на кухню, где мы обычно обсуждали наши творческие планы.
– Может быть, мне лучше взяться за антикваров? – в шутку поинтересовался я, предполагая, что их хлеб имеет более криминальный оттенок, а значит, вокруг них витает привкус реальной опасности. А где есть опасность, там всегда найдется место, где могут разгуляться настоящие герои.
– Нет, антикваров не заказывали. И зря ты иронизируешь Подольский, у меня полным-полно весьма неплохих зарисовок о военных, тружениках полей, сталеварах. Ты не поверишь, есть даже аквалангисты и милиция, я не говорю уже о ворах в законе – Иван Иванович открыл и листал свой пухлый блокнот.
– У меня есть выбор? – мне хотелось спать, а заданная тема не будила внутри моей души ни одной струны, и поэтому, была обречена на старте.
– Нет…, разве что, можешь чиркануть об исследователях аномальных зон – Иван Иванович нашел совершенно свежую пометку на самой последней странице блокнота, и посмотрел на меня своими маслеными глазками.
– Пожалуй, я лучше попробую воспеть этих аномальных исследователей! – азарта я не испытал, но из двух зол нужно было выбирать наименьшее.
– Тогда за дело, Северин! – обрадовался Иван Иванович, и без приглашения, бесцеремонно оттолкнув меня, перешагнул порог моей квартиры…
Буквально через месяц, когда я случайно познакомился с человеком по имени, Марк Арчибальдович Хапалюк, мне стало совершенно очевидно, что с выбором темы я тогда погорячился.
«Не от мира сего!» – это самая главная характеристика, которая подходила к большинству моих новых знакомых из этой тусовки.
Обычно, употребляя выражение «не от мира сего», собеседник механически идет далее, оставляя разъяснения за кадром. Я же не мог пройти мимо и стал осторожно нащупывать те невидимые нити, которые соединяли это неугомонное племя с загадочным и с «ненашенским» миром.
Кроме того хочу отметить, что: «Пришельцы, инопланетяне…» – как пишут многие авторы, ставя эти две категории в один ряд, совершенно различные сущности.
«Инопланетян» никто никогда не видел и вряд ли когда-нибудь увидит. Ибо живут они на «иных» планетах, а на нашей Земле, они жить в принципе не могут. Для этого надо четко понимать разницу между словами «другие» и «иные».
Это принципиально!
А вот пришельцев видели многие, а если принять во внимание версию о том, что пришельцы мы сами и есть, то тогда получается, что их видят абсолютно все. Причем, много раз на день и практически в неограниченном количестве.
Гораздо интереснее другой вопрос: куда же подевались настоящие хозяева нашей планеты? Почему они ушли и когда вернуться? И самое главное: как они поступят с нами? Вот где надо копать. Ведь ответы на эти вопросы гораздо актуальнее для нас, чем поиски чужих богов или «инопланетян».
Если верить злобным американским блокбастерам на эту тему, то шансов у нас практически нет.
А если же согласиться с Хапалюком и предположить, что древние Земляне являются гуманоидами-гуманистами, уже давно вернувшимися и хладнокровно наблюдающими за нашими потугами выбраться из замороженного состояния, находясь на небольшом удалении, то шанс может и появиться.
Также хочу заметить, что разномастные исследователи аномальных зон (в своем большинстве) – засланные казачки, работающие не на нас.
Миновал примерно месяц после нашей договоренности написать эпос, когда я зашел в церковь на пересечении улиц Севастопольской и Кнорина. Храм был совершенно новым и сверкал свежей позолотой купола, а вот его внутреннее пространство уже успело пропитаться особой атмосферой.
К исповеди я не готовился, более того, к этому моменту я успел обрасти таким толстым слоем ереси, что старался не смотреть на лики святых. Я зашел сюда просто так, постоять и отдышаться.
Поставив свечку Николаю чудотворцу и прочитав три раза «Отче наш», я уже собирался уходить, когда мое внимание привлек молодой человек с огромным пучком самых толстых свечек, какие только можно было отыскать в церковной лавке.
Молодой человек, очевидно, был в храме первый раз. Он затравленно озирался, изучая новую для себя обстановку. Наконец, найдя место, куда можно пристроить свои жертвы, он начал лихорадочно их зажигать и устанавливать в подсвечники. Дело долго не спорилось, а руки его дрожали.
«Ну вот, кажись, и все!» – вместо молитвы он с облегчением выдохнул эти странные слова. Избавившись от последней свечки, он остановил на мне пристальный взгляд.
Я не осуждал его и уж тем более, не восхищался. «Наверное, что-то произошло в его жизни, приспичило, так иногда бывает!» – с этими мыслями я покидал храм.
«Подождите! Можно мне с Вами поговорить?» – окликнул меня этот субъект уже на троллейбусной остановке.
– Вы уверены, что хотите говорить именно со мной? – я оглянулся на церковь.