Маревал. Хроники трагедий. Книга I
Шрифт:
– Маркус...
– тихо сказала Гира.
– Да, Гира? Что такое?
– Я...
– Высшая сильно замялась.
– Эх... Даже не знаю, как сказать...
– Ну, скажи как есть.
– Да?
– пленница хихикнула, болтая ногами под столом.
– Помнишь, как мы бегали в роще Нергала? Ты тогда только вошел в совет архимагов.
Бледное лицо старика залилось густым румянцем.
– Конечно. Разве такое забудешь...
– Да... Я воплощалась в тигрицу, а ты в медведя...
– А потом прилетел Молас и за это чуть не
Маркус и Гира тихо засмеялись. Воспоминания интимного характера действительно могли увести разум в глубину воспоминаний, где не было ни оков, ни стен, ни прочесывающей каждый угол армии вооруженных охранников. Но улыбчивая игра в гляделки не могла продолжаться долго. Опустив взор на древнюю столешницу, Высшая сплела пальцы и тихо спросила:
– Кстати, как он там?
– Все также спит, - мрачно сказал Маркус.
– Я думал, твой разум может выходить за грань любой материи.
– Да, мой дух по-прежнему свободен, но мои собратья заперты надежней. Ведь ты что-то хотел?
– Верно. Пора и делами заняться.
Сладкая нега воспоминаний схлынула с собеседников.
– Ты ведь заметила, что Оракул теперь в чертогах Шалрота.
– Когда умирают Сильнейшие, все духи начинают скорбеть. Но через их плач не различить ни слова. От чего он умер?
– Изъятие духа, - словно огласив приговор выдохнул старик. Высшая охнула от страха, положив руки на сердце.
– Причем грубое. Охрана ничего не заметила, защитные заклятья молчали.
– А некроманты?!
– Гира взволнованно затрепыхала крыльями.
– Что они говорят?!
– Ничего. Прислали парнишку практиканта. Он уже второй день находится в глубокой коме. Целители констатируют тяжелейшее нервное истощение и целый список физических, магических и ментальных повреждений, так что будить его не торопятся.
– О, Боги!
– ужаснулась Высшая.
– Ты думаешь...
– Вот поэтому я к тебе и пришел, - жестко сказал Маркус.
– Цену назови сама, торговаться я не вижу смысла. Ну что, ты согласна? Я могу освободить весь твой род, я ни на что не поскуплюсь.
Высшая откинулась на спинку стула, схватила бутылку и начала жадно пить из горла. Такой Маркус ее еще не видел. Опустошив раритетную жидкость, пленница шумно вдохнула и уставилась в стол.
– Приводи его, - не отвлекаясь прошептала она, сплетая тонкие пальцы в причудливые узоры.
– А пока уходи, мне нужно подготовиться. Приходи завтра, ровно через двадцать два кирса.
***
Камера. Одиночная камера. Даже с отдельным санузлом. Вот что он получил за заслуги перед родиной. За все ордена и медали. Но все же это было лучше, чем сидеть с каким-нибудь придурочным колдуном, загремевшем в эти долбанные остроги за кровавые жертвоприношения безумным божкам. Уборщики имели обыкновение наведываться сюда раз в шесть дней, так что девать смердящие останки заключенных до их прихода было некуда, и все разборки между посидельцами происходили именно перед приходом санитарной
За стенкой кто-то напряженно работал головой. Заговоренный камень все еще выигрывал в стойкости. Целые дни бывшего офицера проходили в медитациях, размышлениях и занятиях физкультурой. А чем еще заниматься, ни разу не выходя из железобетонной клетки?
Надо было поддерживать форму. Он чувствовал, что-то грядет. Что-то очень интересное. Течения изменились, почернели. Духи-помощники все равно не сказали бы ничего нового. Если б могли сюда войти... Тогда он бы здесь не сидел, проживая свою бессмысленную жизнь, словно зверь в клетке.
Лунный свет слегка пробивался сквозь пуленепробиваемое окошко. Только он сейчас мог принести весть. И худую, и добрую. Эх, да хотя бы прохладного ветерка на этом мертвом острове. "Надо же, - думал он, иронично усмехаясь самому себе.
– Тюрьма на острове, остров в огромном озере, а ветер здесь как будто застыл. Хотя ни гор, ни холмов, преграждающих ему путь, не было и в помине. Наверно, заказчики этого чудесного заведения хотели окончательно лишить заключенных малейшего признака вольной жизни...".
– Гнев Небесный...
– сказал тихий голос из темноты.
Шаман широко раскрыл глаза. Вокруг никого не было. "Очень подозрительно, - подумал он.
– А не свихнулся ли ты, бравый вояка? Или храбрый шаман? Уже и голоса мерещиться стали. И ладно бы это был шепот духов, но ведь их здесь нет. Надо бы попросить у фельдшера успокаивающих пилюлек...".
– Гнев Небесный, ты меня слышишь?..
– голос прозвучал настойчивее. Этот тихий шепот казался ему знакомым. Он слышал его, точно слышал. Только очень давно. Еще когда был учеником у мелкого и ворчливого...
– Трескучая Тучка, - осенило Драхкара, - ты ли это?
Лунный свет стал ярче. Белый луч сплетался в маленький сгорбленный силуэт старого гоблина, сидевшего в своей шаманской хижине посреди гор и бескрайних снегов, и опять курил траву чернодымки. На его голове мудрого учителя красовался неизменный рогатый череп, а тонкие сухие руки держали длинный костяной посох из позвоночника демона. Праздничный шерстяной наряд говорил о том, что в племени сейчас день хвалы Цветущего Камня.
– Здравствуй, мой юный друг, - по-отечески добрым тоном сказал призрак старого гоблина.
– Да будет память твоя длиннее неба, учитель, - Драхкар скрестил руки, приветствуя его.
– Как тебе удалось преодолеть эти непроницаемые стены?
– Ты еще много не знаешь о нашем тайном искусстве, мой нерадивый ученик, - гоблин с грустью осмотрел камеру.
– В неприятное место занесла тебя Река Жизни. Ты все же поддался своей Ярости?
– Прошу прощения, учитель, - шаман спрятал глаза в складках тюремной робы.
– Я столько всего видел в своей жизни... Может, наши предки посчитали бы меня героем, но я так устал от вечной войны, от этих багровых рек... Я просто сломался, учитель. Прошу прощения за свою беспросветную глупость! Просто... Просто...