Маргарет Тэтчер
Шрифт:
От имени Евангелия и во имя Евангелия Маргарет даже защищала потребление предметов роскоши. Она напомнила о том, как в Вифании [113] Мария помазала ноги Иисуса драгоценным благоухающим миром. Один только Иуда Искариот осудил это деяние, сказав: «Для чего бы не продать это миро за 300 динариев и не раздать деньги нищим?» Говорить об этом означало приравнять Иуду к разоблачителям богачей, для этого требовалась смелость, ведь борцы с богачами тогда были в чести у некоторых слоев населения.
113
Евангелие от Иоанна. Гл. 12–1.
Почти богословская речь Маргарет завершилась анализом любви к ближнему. «Возлюби ближнего твоего как самого себя» — вот великая заповедь Евангелия, призывающая к любви. Эта заповедь нисколько не колеблет убеждений Маргарет, ибо, как она объясняет, «по словам Клайва Стейплса Льюиса, может действительно случиться так, что мы начнем себя презирать за какие-то дурные наши поступки…». В таком случае человек стремится либо что-то исправить, либо искупить свою вину. Итак, ничто не запрещает исправлять или возвращать к работе того, кто слишком уж поддался очарованию голосов сирен, воспевающих иждивенчество.
Главным в ее речи было заявление, что «каждый ответствен за свои
Как бы там ни было, именно на этих основах она смогла построить свою доктрину, экономическую, социальную и политическую.
Вдохновители
Безусловно, Маргарет Тэтчер не была интеллектуалкой. Она искала скорее не понятия, а гарантии правоты и справедливости. Кит Джозеф так писал: «Для Маргарет Тэтчер характерна способность инстинктивно понимать то, что многие, в том числе и я, понимают только после кропотливого анализа. Конечно, мы обмениваемся мнениями. Но мы не нуждались в глубоких интеллектуальных дискуссиях». Гораздо злее писал один из тех, кого «отблагодарили за службу» в результате реорганизации министерств в 1981 году, Иен Гилмор, утверждавший, что «Маргарет никогда не читает книг; в лучшем случае она прочитывает название и последнюю страницу обложки, где дается краткое содержание…».
Разумеется, это преувеличение. Маргарет часто вспоминает свое духовное родство с некоторыми интеллектуалами, излагает их идеи, пусть даже иногда упрощая, а порой и представляя их в карикатурном виде. При изучении ее речей и мемуаров становится ясно, что она читала или серьезно изучала тексты, на которые ссылается или которые упоминает. Она особенно настаивает на том, что в сфере политики является наследницей Эдмунда Бёрка [114] , ярого сторонника экономического либерализма и некоего политического консерватизма. Она извлекла уроки из его произведений [115] и из событий его жизни (вхождение в правительство, в кабинет Портленда в 1782-м): отсутствие духа системы, отказ от отвлеченных понятий, необходимость прагматизма, религиозное влияние и отрицание значения гласа народа перед авторитетом палат. Она впитала молоко его контрреволюционных идей, припав к «соскам» его «Размышлений о французской революции». Приглашенная в Париж в 1989 году на празднование двухсотлетия французской революции Франсуа Миттераном, исполнявшим роль церемониймейстера, Маргарет Тэтчер не смогла не поделиться неким смущением, которое она испытывала от этих пышных, излишне пышных торжеств. В своих мемуарах она пишет: «Для меня, принадлежащей к тому течению, отцом которого был Эдмунд Бёрк, первый проницательный критик Великой революции, события 1789 года представляют собой постоянный обман в сфере политики. Французская революция была утопической попыткой сокрушить традиционный порядок <…> во имя абстрактных (отвлеченных) идей, сформулированных тщеславными интеллектуалами, но эта попытка провалилась <…> в ходе „чисток“, массовых смертей и войны. Со многих точек зрения она предвосхищала гораздо более ужасную большевистскую революцию 1917 года. Традиционная английская преданность свободе росла и вызревала на протяжении веков; самые характерные ее черты — это преемственность, уважение к закону и чувство равновесия». Хотя Маргарет, казалось, больше помнила о «славной революции» 1688 года [116] , чем о казни Карла I в 1649 году, в интервью газете «Монд» она принялась долбить то, что уже много раз говорила: «Права человека не родились вместе с французской революцией <…>. Их корни — в иудаизме и в христианстве <…>. Мы, англичане, в 1688 году совершили тихую, мирную революцию, когда парламент навязал свою волю королю <…>. Во Франции была совсем иного рода революция Свобода, Равенство, Братство… Я полагаю, что в этом девизе забыли упомянуть о долге и об обязанностях».
114
Эдмунд Бёрк (1729–1797) — английский парламентарий, публицист, идейный родоначальник британского консерватизма. — Прим. ред.
115
В особенности из «Защиты естественной политики».
116
Эта революция, совершившаяся почти без крови, свергла Якова II Стюарта, сбросила его с трона из-за его склонности к католицизму. Он был заменен Вильгельмом III Оранским, который был вынужден признать и принять «Декларацию прав человека» от 1689 года, в соответствии с которой монарх не мог поднять армию или поднять налоги без согласия парламента. Парламент же добился права созываться регулярно. Закон как источник права был многократно усилен, ибо король более не мог отменить закон, принятый парламентом, или освободить от него кого-то.
Итак, в политическом смысле корни Маргарет явно глубоко уходят в консерватизм, они сами консервативны, то есть контрреволюционны.
В сфере экономических знаний ее «багаж» достаточно классический. Можно сказать, что библиотека Маргарет — это библиотека прекрасного либерала. Книги Адама Смита соседствуют с произведениями публицистов Манчестерской школы, с трудами Карла Поппера, Фридриха фон Хайека и Милтона Фридмана, одного из главных представителей Чикагской школы.
Из произведений Адама Смита Маргарет более всего запомнила понятие «невидимой руки»; этот принцип изложен в его труде «Исследование о природе и причинах богатства народов»: «Преследуя свой собственный интерес, индивидуум чаще всего реализует в большей степени реально общественный интерес, а не интерес своего преуспеяния». Вот почему с момента прочтения этой книги главным для Маргарет стало продвижение в жизнь идеи личной свободы человека, обеспечение каждому возможности работать в своих личных эгоистических интересах, которые одни и позволяют участникам различных торговых и прочих экономических предприятий «иметь рациональные предчувствия и питать рациональные надежды». Роль государства должна ограничиваться ролью одного из равноправных участников и гаранта существования свободного и эффективного рынка. Если
Так как в центре размышлений Маргарет были индивидуум и свободный рынок, то она легко узнавала свои идеи в идеях Манчестерской школы, которая в XIX веке вступила в борьбу с протекционизмом. Вообще XIX век был эпохой серьезных дебатов на темы экономики. Купцы из портовых городов и предприниматели из промышленных городов, таких как Манчестер, были ярыми сторонниками свободной торговли, желая торговать беспрепятственно. Со своей стороны производители сельскохозяйственной продукции, как мелкие, так и крупные землевладельцы, требовали во что бы то ни стало установления таможенных барьеров, чтобы они защитили их от конкуренции производителей из других стран. Прошло 150 лет, и те же самые аргументы приводят сегодня противники глобализации. Маргарет выбрала свой лагерь и ясно дала об этом понять. Она была на стороне свободного обмена товарами. Йен Гилмор утверждает, что книги, ставшей символом Манчестерской школы, а именно «Самопомощь» Сэмюэла Смайлза, ей хватало в качестве интеллектуального багажа. Она и правда часто вспоминала эту книгу, повторяла ее идеи. В период избирательной кампании 1974 года (которую консерваторы проиграли) она без конца чеканила: «Моя политика направлена на то, чтобы помочь людям самим помогать себе». Конечно, от этой фразы был всего один шаг до утверждения, что творение Сэмюэла Смайлза есть единственный источник размышлений Маргарет, но было бы непорядочно это делать.
Еще в Оксфорде Маргарет открыла для себя произведения более близкого к нам по времени Карла Поппера, в том числе «Открытое общество и его враги» и «Нищету историцизма». Это — теоретическая опора, которая позволяет Маргарет опровергать бывшие тогда в моде тезисы о смысле истории, о так называемом научном характере марксизма и о неизбежном крахе капитализма, осужденного оказаться на задворках истории. Маргарет, будучи по образованию человеком науки, любила такую манеру рассуждения: «Рассматривая марксизм глазами философа, специализирующегося в области философии естественных наук <…>, Карл Поппер располагал чем-то вроде идеального орудия, чтобы показать глупость марксистов, которые утверждали, что открыли неоспоримые законы <…> прогресса». Она может только подписаться под посвящением труда «Нищета историцизма», в котором написано, что книга посвящается «памяти бесчисленных мужчин, женщин и детей всех верований, наций и рас, павших жертвами фашистской или коммунистической идеологий по неумолимым законам исторической судьбы».
Маргарет испытала также большое влияние Фридриха фон Хайека, знаменитого австрийского экономиста, в особенности его работы «Дорога к рабству», опубликованной в 1946 году, в которой автор описывает неизбежное и необратимое, по его мнению, сползание социализма к авторитаризму. Опираясь на примеры фашистских и нацистских режимов, автор старался показать, что сакрализация государства несла в себе зерна будущих драм. Кроме того, он энергично напоминал, что своими корнями фашизм уходил в так называемый прогрессизм, а также о том, что в слове «нацизм» тот же корень, что и у слова «нация», а суффикс — тот же, что у слова «социализм». Созерцая пейзаж Западной Европы в конце Второй мировой войны, Хайек предостерегал от подобного сползания в будущем, даже если реформы будут производиться с наилучшими намерениями. Как говорится, дорога в ад выстлана благими намерениями… Развитие смешанной экономики, экономики управляемой или регулируемой, введение практики планирования или национализации, по его мнению, являются первыми шагами, ведущими к рабству. Он как теоретик рассматривал главную аллегорию Джорджа Оруэлла из «Фермы животных» [117] : «Все требуют равенства, и в конце концов все оказываются под гнетом некоторых избранных». Маргарет часто будет цитировать произведения Фридриха фон Хайека в мемуарах [118] (12 раз) и речах. Однажды, когда Маргарет спросили, каковы ее убеждения, она со словами «Вот во что я верю» подняла над головой «Конституцию свободы», еще одну очень важную книгу Хайека, в которой автор защищает идею абсолютного превосходства личности над государством. Государство же в этой книге «посажено на голодный паек» влияния, низведено до роли арбитра, беспристрастного законодателя (причем создателя законов, ограниченных разумными рамками), до машины для смазывания механизма, а также (и это очень важно) до роли хранителя традиций. Для Хайека, как и для Мэгги, экономический либерализм и политический консерватизм шли рука об руку.
117
В русских изданиях название обычно переведено как «Скотный двор». — Прим. ред.
118
Что очень важно, так как политики редко ссылаются на мыслителей или теоретиков.
Хотя экономический либерализм заставил Маргарет открыть для себя Институт экономических проблем и Кита Джозефа, все же истинным вдохновителем ее идей в сфере экономики был Милтон Фридман, один из тех, кто возглавлял так называемую Чикагскую школу, лауреат Нобелевской премии по экономике за 1974 год. Блестящий университетский ученый, он выразил свои монетаристские убеждения в уникальной книге-справочнике «Монетарная история США» [119] . По его мнению, инфляция является прямым результатом роста массы наличных или свободных денег на рынке. Политика контроля над ценами и доходами, не принимающая в расчет денежную массу, обречена на провал. Только жесткий контроль, приводящий к уменьшению денежной массы, может заставить инфляцию снизиться надолго и быть эффективным орудием такого снижения. Осуществление такого контроля — это роль государства, единственная его роль. Но она очень важна, по мнению Фридмана, так как долгосрочные последствия инфляции всегда дурны (в противовес кейнсианским тезисам о возможности нового экономического подъема в результате увеличения спроса). Фридман полагал, что если в краткосрочной перспективе инфляция и может в каком-то смысле финансировать некоторый подъем экономики, то в долгосрочной перспективе она ставит в невыгодное положение всех участников экономической деятельности: инвесторы не могут определить процент окупаемости инвестиций, рабочие должны постоянно добиваться повышения заработной платы, чтобы поспеть за ростом цен [120] , а самые слабые члены общества, пенсионеры и мелкие рантье, видят, как покупательная способность их пенсий и рент постоянно снижается в результате роста цен.
119
Встречается другой перевод этого названия: «История денежного обращения в США». — Прим. пер.
120
При этом неизбежны социальные конфликты, сопровождающиеся жертвами и потерями, которые несет экономика.