Маргарет Тэтчер

Тьерио Жан Луи

Маргарет выпало на долю управлять первыми потрясениями, возникшими после окончания холодной войны. Как и Франсуа Миттеран, она принадлежала к поколению, пережившему войну. И вот теперь она должна была поставить на рельсы новую Европу, в совершенно незнакомом ей контексте. И первым, естественно, встал вопрос о воссоединении Германии.

Маргарет Тэтчер была обеспокоена этим. Она не дойдет до того, чтобы сказать то, что сказал Франсуа Миттеран: «Я так люблю Германию, что предпочитаю, чтобы их было две», но она не хотела, чтобы вновь объединенная Германия стала доминирующей силой в Европе, а ведь она таковой стала бы хотя бы по причине ее экономического и демографического «веса». По мнению Маргарет, «только добровольные взаимные обязательства, военные и политические, взятые на себя Соединенными Штатами, и тесные отношения между двумя другими суверенными и самыми сильными государствами Европы: Великобританией и Францией, — могут уравновесить мощь Германии». Говоря другими словами, она хотела превратить НАТО в столп постепенного воссоединения. Посреди народного ликования немцев Маргарет хотела набросить на шею немецкого дога американский поводок.

Но канцлер Гельмут Коль был из числа тех, кто полагает, что история не выходит замуж, а иногда подвергается насилию. 11 ноября в бундестаге он говорил о суверенитете народа и о его праве самому решать вопрос о воссоединении

Германии. Маргарет Тэтчер пыталась затормозить процесс. Она внушала вновь избранному американскому президенту Джорджу Бушу [199] мысль о том, что следует сначала поддержать идею существования двух демократических германских государств. Но в ходе парижской конференции 18 ноября Гельмут Коль вновь изложил суть своей позиции. Он даже отказался взять на себя обязательства по поводу нерушимости границ Германии, в частности относительно линии по Одеру — Нейсе, границы с Польшей. А история убыстряла ход. Несколько дней спустя Гельмут Коль предложил бундестагу план воссоединения, состоявший из десяти пунктов, целью которого было «создание конфедеративных структур двух немецких государств, с тем чтобы в дальнейшем произошло воссоединение страны, восстановление государственности Германии». 3 октября 1990 года ГДР должна была прекратить свое существование. Парламентарии и население были очарованы перспективами. Маргарет Тэтчер ничего не оставалось, как сдаться. Она могла только попытаться немного изменить направление движения. Правда, новая американская администрация ее не поддерживала и заявляла, что «хочет установить с ФРГ особые отношения привилегированного партнерства». Маргарет не поддерживал и президент Франсуа Миттеран, разделявший ее беспокойство, но констатировавший, что «в Европе нет сил, способных помешать воссоединению Германии осуществиться». Даже Михаил Горбачев дал свое согласие на воссоединение Германии в феврале, в обмен на несколько миллиардов немецких марок, предназначавшихся на финансирование вывода российских войск из ГДР. Единственное, что могла еще сделать Маргарет, так это попытаться в большей мере привлечь НАТО, чем ЕЭС, но и здесь она потерпела неудачу и с горечью констатировала, что у президента Франции был выбор «либо ускорить шаг в направлении федеративной Европы, чтобы стянуть крепкими узами немецкого гиганта, либо забыть про сей демарш и вернуться к идеям генерала де Голля о защите французского суверенитета и создании нескольких двусторонних союзов, полезных для соблюдения интересов Франции; ну что же, он сделал плохой выбор для Франции».

199

Имеется в виду Джордж Буш-старший, сорок первый президент США, занимавший этот пост с 1989 по 1993 год. — Прим. ред.

Европа, возникшая после окончания холодной войны, — это Европа оси, соединившей Францию и Германию, а не Европа англо-американской оси. Маргарет не удалось навязать европейцам свое видение вещей, она ничего не смогла сделать, чтобы задержать процесс воссоединения Германии. Она с недовольным видом вынуждена была принять договор, который в дипломатических кругах называли «два плюс четыре». Маргарет сумела только получить гарантии относительно нерушимости границ в Европе в силу заключенного в ноябре 1990 года польско-германского договора. Ей оставалось провести на Даунинг-стрит еще несколько месяцев. Она видела, как мимо проходит поезд истории, но не могла в него вскочить. Даже если она была восхищена этим триумфом свободы, даже если понимала, что в падении Берлинской стены для некоторых заключался смысл жизни, даже если она являлась членом той группы избранных лиц, куда входили Рональд Рейган, Иоанн Павел II, Лех Валенса и Солженицын, которые потрясли основы коммунизма и наконец свергли его с постамента, все равно в ее мемуарах не ощущается проявлений восторга и радости, которых можно было бы ожидать. Почему? Потому что та Европа, чьи контуры вырисовываются, без сомнения, была Маргарет не по сердцу, а еще потому, что сама она осталась на обочине дороги и уже не могла участвовать в дальнейших событиях. Быть может, еще и потому, что предчувствовала многие угрозы для будущего мира. Во время визита в Россию и на Украину в августе 1990 года Маргарет поняла, что Советскому Союзу грозят опасности и что он рискует взорваться и распасться на множество независимых республик, нестабильных и непрочных. Ей не приходило в голову, что это — «конец истории», начинающийся в счастливый час при добрых предзнаменованиях возникающего рынка и возрождающейся демократии, если перефразировать слова известного эссеиста Фукуямы [200] . Нет, опыт Маргарет нашептывал ей, что новый, грядущий мир будет миром трудным, беспокойным, злым, непредсказуемым. Мир, существовавший в период холодной войны, был ужасающ, жесток, суров, неумолим, беспощаден, апокалиптичен, но, однако же, относительно спокоен и безмятежен под сенью ядерных зонтиков. Завтрашний мир, то есть наш мир — это мир споров и ссор из-за границ, конфликтов, этнических чисток и, разумеется, это мир, в котором существует угроза терроризма. Последний дар, который Маргарет преподнесла Западу, были размышления, высказанные на саммите глав государств — членов НАТО в Лондоне летом 1990 года.

200

Автор этой теории гораздо более проницателен и тонок, чем говорят. Он не исключает возможности многочисленных потрясений перед окончательной победой западной модели демократии…

Маргарет предложила странам — членам НАТО расширить периметр их зоны вмешательства: «НАТО следует задуматься над тем, что возможные угрозы нашей безопасности могут исходить с разных сторон. Ничто не может служить гарантией того, что угрозы нашей безопасности остановятся у воображаемой черты посреди Атлантики <…>. Вскоре мы опять попадем в очень большую зависимость от нефти с Ближнего Востока, уже в следующем веке. С распространением оружия и военных технологий, разработанных в таких зонах, как Ближний Восток, угрозы территориям стран — членов НАТО могут исходить и из стран, находящихся за пределами Европы. В таких условиях можно было бы назвать мерами чистой предосторожности те меры, которые бы приняли страны — члены НАТО для того, чтобы сохранить возможность играть разные роли во многих местах при наличии более мощных и более маневренных сил». Трудно было бы произнести более пророческую речь. Пятнадцать лет спустя НАТО проводило операции в Афганистане, на Балканах и в Индийском океане. НАТО XXI века — это организация, создания которой добивалась Маргарет.

Кроме того, Маргарет Тэтчер предлагала всему миру встать под защиту американцев. К добру или к худу, но она рекомендовала странам Европы пристегнуться к американской упряжке и не слушать нудные, многословные ооновские

речи. Производит большое впечатление то, как четко вырисовываются контуры политики Буша-младшего в ее мемуарах: «Даже если я свято верю в международное право, я не люблю, когда слишком часто прибегают к совету и помощи ООН, ибо под этим подразумевается, что у суверенных государств нет морального, нравственного права действовать по собственной инициативе. ООН <…> никогда не станет сердцевиной нового мирового порядка. Нет ничего, что могло бы заменить лидера, Соединенные Штаты». В международной политике Тони Блэр, поддержавший политику США в отношении Ирака, тоже проявил себя как наследник «Железной леди»…

Маргарет не во всем преуспела в международной политике. Некоторые ее чаяния были сметены ветром истории и забыты. На первый взгляд, по крайней мере, в европейских делах, она, по сути, проиграла. Но действительно ли она проиграла эту партию? Эта Европа свободных рынков, которая движется вперед, правда, без головы, потому что ей отказали в конституции, так ли уж она далека от зоны свободной торговли, о которой мечтала госпожа премьер-министр, рассматривавшая мир в качестве бакалейной лавки с многочисленными отделениями и филиалами? И потом, есть еще одна вещь, которую нельзя оторвать от прагматизма Маргарет: это ее дар предвидения и ее прозорливость. Она первая обратила внимание на Горбачева, она предложила по-настоящему конструктивное решение южноафриканской проблемы, она единственная заговорила о том, что НАТО следует переориентировать на опасности, исходящие из новых регионов. Для того, кто не делал международную политику центром своей деятельности, это не так уж плохо…

Глава тринадцатая

ЗАКАТ: ТРЕТИЙ СРОК

Тарпейский холм находится рядом с Капитолийским [201] . «Кого Бог хочет погубить, того он лишает разума». В эпоху Античности говорили не «бог», а «Юпитер». Редко когда античная мудрость бывает столь приложима к современной действительности, как в случае с Маргарет Тэтчер в период ее третьего срока правления. Начавшийся под возгласы «ура!», под звуки триумфальных маршей и шелест знамен, он завершился самым жалким образом. Вновь начинала расти инфляция. «Чудо Лоусона» превращалось в «крах Лоусона». Самые верные сторонники Маргарет один за другим покидали ее в основном, говоря по правде, из-за ее ошибок и преувеличенного самомнения. Ее падение произошло в ноябре 1990 года. Она потерпела поражение от своих же, будто была пронзена кинжалом, изумленная тем, что ее низложили члены ее же партии и большинство из тех, кого она вознесла на самый верх, даровав самые высокие посты и звания. Брут наблюдал за ней, а «благородные Яго» заполняли кулуары Вестминстера. Она покинула Даунинг-стрит бесславно, в результате настоящей политической расправы. Правда, после ухода Маргарет британский кабинет министров более не давал примеров незыблемого спокойствия и верности, которые являются гарантиями долговечности правительства.

201

Капитолийский холм был центром власти в Древнем Риме; с Тарпейской скалы сбрасывали осужденных на смерть. — Прим. пер.

Кабинет утомленных сторонников и молодых амбициозных волков

На первый взгляд кабинет министров, созданный в июне 1987 года, обошелся без серьезных перестановок. «Слоны» по-прежнему были на месте: Найджел Лоусон — в Казначействе, Джеффри Хау — в Форин Оффисе, Дуглас Херд — в министерстве внутренних дел, Уилли Уайтлоу занимался связями с палатой общин. Но все они уже устали от авторитаризма Маргарет. Убежденных сторонников Тэтчер можно было пересчитать по пальцам одной руки: Ник Ридли в министерстве по вопросам охраны окружающей среды [202] , в министерстве социального обеспечения — Джон Мур, в министерстве торговли и промышленности — Дэвид Янг и в министерстве энергетики — Сесил Паркинсон, вернувшийся из чистилища, куда был спроважен за слишком явную любовь ко всяким пустякам и к «клубничке». Некоторые верные сторонники Маргарет отклонили ее предложение остаться в правительстве. Джон Биффен отказался, потому что больше не мог выносить постоянного вмешательства людей из канцелярии премьер-министра в дела его департамента и желал проводить реальную социальную политику; Норман Теббит отговорился необходимостью проводить больше времени возле своей парализованной супруги, пострадавшей при взрыве в Брайтоне, но это была лишь официальная версия, на самом деле ему надоело подчиняться чужой воле, не имея реальной перспективы повышения по службе. Другие же стали выставлять свои условия.

202

Крупное министерство, которое в Великобритании включало также департамент жилищного и гражданского строительства.

Питер Уокер, назначенный в свое время министром по делам Уэльса, согласился остаться на своем посту при условии, что ему будет предоставлена полная свобода действий, чтобы поднять эту самую отстающую часть королевства. Карт-бланш он получил и в своем деле преуспел так, что несколько лет спустя Уэльс стали называть «маленькой Японией Великобритании». Что касается молодого поколения, то есть шести новых членов кабинета, возглавляемых Джоном Мейджором, ставшим внезапно, в 36 лет, министром финансов, то они были приверженцами тэтчеризма из оппортунистических соображений. Они оценили по достоинству проведенные реформы, получали удовольствие от того, что восседали на правительственных скамьях, но они не знали героического тэтчеризма времен борьбы с инфляцией, сражения с аргентинцами или эпохи искоренения профсоюзного всемогущества. Короче говоря, это поколение было в правительстве прежде всего ради того, чтобы делать карьеру. В некотором роде долгая жизнь Маргарет Тэтчер в политике была для этих молодых людей своеобразной помехой, мешающей их продвижению вперед. И они сидели как бы в засаде, готовые скорее предать Маргарет, как только она оступится, нежели протянуть ей руку помощи.

Наконец, кабинет министров постоянно сотрясали кризисы, более или менее серьезные. Независимо от двух очень важных отставок — Найджела Лоусона в 1989 году и Джеффри Хау в 1990-м, — ускоривших падение Маргарет, правительство постоянно подвергалось перестановкам, каковых до ноября 1990 года было целых десять, что свидетельствует о разногласиях и напряженности на вершине государственной пирамиды. В октябре 1987 года правительство покинул Уилли Уайтлоу. Состарившийся и одряхлевший, он устал от постоянных смен направлений, совершаемых премьер-министром, чей компас, казалось, сошел с ума. Маргарет хотела всего и сразу, причем часто вещей противоположных. Он всегда был преданным «мальчиком, подбирающим мячи на теннисной площадке», который после обостренных перепалок между премьер-министром и членами кабинета умел примирить противостоявшие лагеря и возродить дух команды. Однажды Маргарет Тэтчер написала: «Каждый премьер-министр нуждается в своем Уилли». Она была права. Уход верного Уилли в отставку обозначил начало конца.