Маргаритки
Шрифт:
«Нам ничего не было известно про Юханну, — думала Фредрика с нарастающим восхищением. — И как только она попала в поле нашего внимания, то сразу же разыскала нас сама».
Тут же ей вспомнилась одна из собственных первоначальных версий, о том, что сестры вместе устранили своих родителей.
Мотив? Каждая из сестер сама по себе имела мотив для убийства, но если виновны обе, то отчетливого мотива не прослеживается.
Мотив Каролины в описании Юханны понятен. Разве возможно было не сломаться
Но неужели никто не видел ее истинного лица? Ни чета Юнг, ни Рагнар Винтерман, ни психиатр Якоба Альбина? Ни — прежде всего — ее родители? Неужели никто никогда не усомнился в ее искренней преданности отцу?
Фредрика невольно поежилась. В том, чтобы причинить боль, людская фантазия не знает границ. На глазах возникал новый образ Каролины Альбин. С иными проблемами, нежели виделось Фредрике сначала. И образ Юханны, постепенно стираемой со всех семейных портретов, — Юханны, в конце концов потерявшей все и вся. Молодой женщины, возможно нуждающейся в защите.
Она взяла факс из Бангкока. Ничто не говорило о том, что Каролина Альбин покинула Таиланд, что само по себе обнадеживало. С другой стороны, если именно она стоит за двойным убийством Якоба и Марьи, у нее наверняка была возможность нанять убийцу и на расстоянии.
«Она либо… — размышляла Фредрика, — либо больна, как это представила нам Юханна, либо…»
Фредрика отложила документы и растерянно посмотрела в окно на улицу, где падал снег.
Либо Каролина стала жертвой того же заговора, по причине которого, видимо, погиб ее отец.
И ее мать.
Но почему?
Предчувствуя недоброе, Фредрика взглянула на часы. Уже почти два, а Спенсер до сих пор не позвонил.
Казалось, неприятные вопросы подступают со всех сторон. Мелькнуло чувство надвигающейся беды.
«Что-то мы здесь упускаем, — понимала она, чувствуя, как наваливается давно знакомая усталость. — Причем упускаем что-то очень важное».
Она с трудом сглотнула, чувствуя, как тревога сжимает ей горло. Надо пойти домой, оставить дело другим, у кого еще хватает сил и проворства. Пойти домой и лечь спать. Или поиграть.
Когда мысли обратились к скрипке, рука стала словно чужая и заныла. Словно все до единой части тела решили ей противиться.
Когда зазвонил телефон, она практически встала навытяжку.
— Фредрика Бергман.
Молчание, после звук хриплого дыхания. Фредрика моментально поняла, кто звонит.
— Монс Юнг? — спросила она, стараясь не выдать голосом волнения.
Еще больше звуков и неразборчивая речь. Затем неожиданно намного более отчетливо:
— Вы спрашивали о Лине.
— Да, точно. Я
Раздался вымученный смех.
— Мама сказала, что я не выдержу телефонного разговора?
«Да, — подумала Фредрика. — А я, глупая, тут же и поверила».
Полиция решила не допрашивать сына Элси и Свена исключительно по той причине, что Элси описала его как неадекватного наркомана, хотя он много лет был молодым человеком Каролины.
— Я лежу в так называемой реабилитационной клинике, но о Лине у меня всегда есть время поговорить. Вам придется извинить меня за сиплый голос, у меня какая-то инфекция.
Фредрике было совершенно неинтересно состояние его здоровье. Важно другое — что с ним можно разговаривать.
— Ничего страшного. — Она старалась говорить с профессиональной невозмутимостью. — Я просто хотела знать, не пыталась ли Каролина связаться с вами в последние недели.
Молчание.
— Почему вы это спрашиваете?
Держа в одной руке трубку, а другую положив на живот, Фредрика глубоко вздохнула.
— Потому что, боюсь, с ней произошло несчастье.
Монс колебался.
— Она звонила на прошлой неделе и просила о помощи.
— Она сказала, в чем дело?
— Что она не могла дозвониться до Якоба или Марьи, что не может уехать домой, потому что кто-то отключил ее электронку и аннулировал обратный билет из Таиланда.
«Она, очевидно, поняла, — думала Фредрика, — и испугалась».
— Вы знали, что она в Таиланде?
Монс откашлялся, звук был, словно он на минуту отложил трубку.
— Нет, — произнес он. — Мы сейчас редко общаемся.
Но она доверилась тебе, Монс.
— Чем она просила помочь?
— Разыскать Якоба. И помочь ей с билетом обратно.
Она услышала его сопение.
— Но я немного не в форме и мало могу сделать.
— Так вы ей сказали?
Вздох.
— Нет. Про то, что ее отец умер, я тоже не сказал. Не смог. Это не телефонный разговор.
— Что вы в таком случае сделали? — спросила Фредрика, не в состоянии скрыть свою тревогу за Каролину.
— Я позвонил брату, он умеет решать проблемы, — сказал Монс слабым голосом, — и попросил Каролину обождать. Но, когда я перезвонил, что-то произошло, потому что она больше не отвечала.
— Она писала вам по электронной почте?
— Может быть, я редко ее проверяю.
Фредрика заметила, что дышит так же тяжело, как Монс.
— А ваш брат? — почти шепотом произнесла она, боясь, что вот-вот расплачется. — Что он сделал?
— Он перезвонил и сказал, что тут мало что можно сделать, что она должна купить новый билет. И сказал мне не говорить по телефону о Якобе.