Мари Галант. Книга 2
Шрифт:
– Осторожнее! – шепнул ему майор. – Осторожнее, какого черта! Вы совершаете большую ошибку, друг мой! Или вам нужно сообщить мне нечто чрезвычайно важное? Это обязанность негров. Если кто-нибудь увидит, как вы бросаетесь мне навстречу, могут заподозрить неладное.
– Мобре уехал, – сказал Демаре, не обращая внимания на предостережение и не глядя на майора.
Он делал вид, что распутывает узел на сбруе.
– Уехал? – вздрогнул от неожиданности Мерри Рулз. – Куда?
– В Каз-Пилот. По совету Мари Дюпарке купил там небольшое владение. Скоро станет плантатором.
Майор в задумчивости потер подбородок.
Услышанная новость чрезвычайно его заинтересовала; он пытался разгадать, что кроется за новой выдумкой шотландца. Какой удар тот замышляет в Каз-Пилоте?
– Ладно, Демаре, – бросил он наконец. – Продолжайте поддерживать отношения с Пленвилем, и вам не придется жалеть.
Майор круто развернулся и направился к дому. Подойдя ко входной двери, он столкнулся с Мари и почтительно ей поклонился.
– Здравствуйте, мадам, – произнес он. – Примите мои уверения в глубочайшем почтении.
– Здравствуйте, майор. Спасибо, что приехали, – отвечала она. – В такую жару мне самой было бы нелегко явиться в форт.
– Для меня настоящее удовольствие, ваше превосходительство, бывать в вашем замке.
– Входите, – пригласила она, настежь распахнув дверь.
Мари прошла вперед, и майор не сводил глаз с ее элегантной фигуры, округлых соблазнительных форм, подчеркнутых плотно облегающим, приталенным камзолом. Он подумал, что Мари держится все более величаво и надменно. Он не мог понять, как ей удалось забыть о своем происхождении и так скоро, особенно в условиях колониальной жизни, научиться себя держать с таким достоинством!
– Садитесь, майор! – пригласила Мари. – Жюли сейчас подаст прохладительные напитки. Впрочем, уже поздно. Вы не откажетесь со мной пообедать?
– Я бы не хотел вам докучать, – промолвил Рулз.
– Я одна, – пояснила Мари. – На сегодня одна, а детьми занимаются негритянки. Моя кузина Луиза отправилась в Каз-Пилот.
Она повела головой, и на ее губах мелькнула горькая усмешка.
– Луиза уехала засветло, – продолжала Мари, словно разговаривая сама с собой, – не думаю, что она вернется до темноты.
Майор бросил на нее взгляд украдкой. Кажется, он начинал догадываться.
– А шевалье де Мобре? – безразличным тоном спросил он.
– Шевалье купил небольшую плантацию в Каз-Пилоте и как раз переезжает в собственный дом. Луиза поехала ему помочь: ведь у нее отменный вкус.
Вошла Жюли, неся поднос с кубками. Она приблизилась к Рулзу, тот принял кубок и отпил из него.
– Для меня большая честь обедать с вами, – заявил он.
Он разволновался, будто неожиданно открыл для себя неслыханное удовольствие находиться наедине с Мари.
– Нам многое нужно сказать друг другу, – продолжал он, – и времени у нас будет предостаточно.
Мари кивнула и спросила:
– Полагаю, вас привело ко мне неотложное дело?
– Так точно, дорогая госпожа Дюпарке, – подтвердил майор.
Однако он не торопился изложить причину своего появления, поэтому не спеша взялся за кубок и снова пригубил напиток. Мари ждала. Она знала, что всегда должна держаться настороже с таким человеком, как майор. Ей также было известно: опаснее всего он бывал именно тогда, когда держался ласково, а говорил вкрадчиво.
Наконец майор отставил кубок и заговорил:
– Как вы знаете,
– Однако вы сами, кажется, мне доказывали, – возразила Мари, – что эти суда очень крепки и способны оказать сопротивление флибустьерским судам?
Мерри Рулз прочистил горло и откинулся на стуле.
– Я, может быть, это и утверждал, – заявил он. – Но давайте договоримся. Мы не должны списывать кровавое поражение наших кораблей у берегов Мари-Галанта на их плохую оснастку. Я имел в виду, что наши корабли находились в отличном состоянии по сравнению с дырявыми посудинами, на которых плавают морские разбойники. Как вам известно, чаще всего в их распоряжении старые лодки, готовые вот-вот дать течь. Что, само собой разумеется, пиратам вовсе не с руки, поэтому при первой же возможности они стараются захватить большее судно, лучше вооруженное и более быстроходное.
Он чуть помолчал и продолжил:
– Нет, дорогая госпожа Дюпарке! Единственный виновник нашего поражения, из-за которого страдает наша с вами репутация, это начальник экспедиции капитан Байярдель…
Мари оборвала майора, что, разумеется, ему совсем не понравилось, особенно потому, что она переменила тему разговора:
– Кстати, что сталось с капитаном?
Она не посмела назвать Байярделя по имени, потому что в глубине души, даже несмотря на свое согласие с предложением Мобре, не забыла, чем была обязана храброму офицеру.
– Хм! Как и было решено, он заключен в тюрьму.
– И с тех пор прошло уже два месяца…
– Да, мадам, два месяца.
Она надолго задумалась, потом продолжала дрогнувшим голосом:
– И что, по вашему мнению, с ним будет дальше?
Рулз замялся, и Мари продолжала:
– Я хочу знать, майор, какое решение вы приняли на его счет и в каком он сейчас состоянии? Как переносит неволю?
Майор уклончиво махнул рукой:
– Какова его дальнейшая судьба, мадам? Это зависит от вас и Высшего Совета. В каком состоянии находится капитан Байярдель? Как он переносит свой плен? Признаюсь, я не хотел бы быть его тюремщиком!.. Знаете, мадам, другой на его месте давно бы умер. Кто-то попытался бы покончить с собой, спасаясь от бесчестия. Признаюсь также, что хорошие советчики, даже друзья капитана Байярделя были направлены к нему, дабы он избежал мучительного процесса, в ходе которого он рискует лишиться своей чести… Но нет! Этот человек точь-в-точь такой же, как люди, с которыми он вступил в сговор, предавая Мартинику. У него больше нет ни малейшего представления о чести; он забыл, что это такое. Ему предлагали оружие, чтобы он мог покончить с собой. Знаете, что он ответил? «Дайте мне лучше шпагу, и я разделаюсь с негодяями, населяющими этот форт!» Капитан Байярдель не смирился, мадам, напротив: он только и думает о мести. Должен ли я вам сообщать, что вы не исключение и вам он тоже намерен отомстить? Он поет, мадам! Он ест и пьет за десятерых! Да, ест и пьет, так как находятся еще люди, преданные ему душой и телом, например Лагарен: он посылает ему деньги, чтобы тот мог себе позволить послабления… Как видите, жалеть его не приходится.