Марикита
Шрифт:
Вокруг высоких колонн, терявшихся в полумраке, под куполом свода, толпились священники, монахи и многочисленные прихожане. Все они разговаривали о житейских делах, и никто не помышлял ни о Боге, ни о молитве. Ибо во все времена в католической Испании церковь заменяла светскую гостиную: туда приходили пококетничать, посплетничать, а то и встретиться с возлюбленным. С виду суровые и набожные синьоры и сеньориты, простолюдины и простолюдинки не испытывали почтения даже к святой воде в кропильницах.
Распростершись на вымощенном каменными плитами полу, Лаго горячо молился; из всех, кто сейчас находился под сводами собора, он один посвящал свои
Закончив молиться, он собрался уходить, не взглянув ни на надгробие Сида, ни на великолепную усыпальницу дона Педро Фернандо де Веласко, ни даже на королевскую исповедальню, которую в прежние времена накануне коронации посещали короли Кастилии, чтобы преклонить колена перед священником и испросить у него прощения за свои грехи.
Он уже открывал боковую дверь, когда часы пробили девять, и тишину нарушил пронзительный вопль, гулким эхом отозвавшийся под потолком собора. Баск невольно остановился и повернулся в сторону любимой простонародьем диковины, прославившей этот храм наравне с гробницей Кампеадора и чудесной скульптурой Христа.
Le Papa moskas, иначе – деревянный болван из Бургоса, представляет собой механическую деревянную фигуру, которая корчит страшные гримасы, ревет, блеет, кричит и рычит всякий раз, когда куранты отбивают очередной час. О создателях этой фигуры ходит множество легенд, претендующих на достоверность. Некоторые из этих рассказов откровенно примитивны и смешны, другие, напротив, грустны и трогательны, но ни один из них не говорит всей правды.
Суеверный и доверчивый народ приписывает создание механического человека самому сатане. Говорят, что когда дьявол сделал из кусочков дерева свою уродливую куклу, он подарил ее его святейшеству папе. Папа не мог вынести хохота и рева дьявольской игрушки и отдал ее своей наложнице, видимо втайне желая избавиться от бедной женщины. Смеем предположить, что он преуспел в своем замысле, и бедняжка сошла с ума от хриплых выкриков деревянного монстра. Тогда святой Изидор, архиепископ Севильи, забрал чудище себе, а потом – к великой радости кастильцев – прислал его в Бургос.
По другой версии деревянный болван некогда был знатным испанским грандом. На свою беду он влюбился в прекрасную Бланку Кастильскую. Синьор ходил за своей возлюбленной по пятам и был настолько дерзок, что даже осмеливался нарушать ее уединение, когда та приходила в храм помолиться Господу.
К счастью, в наши дни дьявол разучился превращать влюбленных идальго в деревянные игрушки; в противном случае в кафедральном соборе Бургоса можно было бы видеть не одного, а тысячи таких болванов. Наверное, нынче сатана стал более терпим, и дозволяет влюбляться без своего высочайшего соизволения.
Утомительно, да и невозможно пересказать здесь все легенды о механическом человеке, и все же мы дерзнем познакомить вас еще с одной, показавшейся нам наиболее достоверной и поэтичной. Мы приводим ее здесь исключительно в расчете на любознательного читателя.
Это случилось много лет назад. Некая девица несравненной красоты каждый день приносила цветы к гробницам Сида и дона Фернандо. Преклонив колена, она молилась, и из глаз ее струились потоки слез. Покидая дорогие ее сердцу могилы, она вся трепетала от обуревавшей ее страсти; во взгляде ее сверкали отблески потаенного огня, испепелявшего ее душу. И эта неутоленная страсть побуждала ее вновь и вновь возвращаться в собор.
Король увидел ее и влюбился. Под знойным небом Испании сердца подобны петардам – они быстро воспламеняются и бурно горят. Король признался девице в своих чувствах, но после этого она бесследно исчезла. Настал черед короля проливать слезы и каждое утро являться к могиле Сида в надежде найти там свою любимую. Прошел год, но король так и не увидел девушки; может быть, он уже забыл ее?
Однажды на охоте монарх заблудился; его доезжачие и придворные остались далеко позади. Вдруг из чащи выскочили шесть голодных волков. Мгновенно задушив собак, они бросились на короля: сама смерть заглядывала ему в глаза! Внезапно раздался страшный, нечеловеческий крик. Зародившись в глубине леса, он покатился со скалы на скалу, разбился на множество раскатистых отзвуков – и один из волков упал, сраженный выстрелом из аркебузы, а остальные в страхе разбежались.
Поискав глазами своего спасителя, король застыл в изумлении: перед ним предстало поистине фантастическое существо. Туловище его напоминало деревянный чурбан, лицо было искажено судорогой, глаза вылезали из орбит, а из разинутого рта то и дело вылетали жуткие, леденящие кровь звуки.
Любой другой, окажись он на месте короля, испугался бы, но не таков был кастильский монарх. Он стал пристально вглядываться в чудище и заметил, что из-под его уродливого облика проступают милые черты любимой девицы. Тогда король устремился к ней, желая обнять, но та оттолкнула его и сказала:
– Я любила дона Фернандо… я любила Сида… они были благородны, великодушны и отважны… и я полюбила тебя, потому что ты ни в чем не уступал ни Сиду, ни дону Фернандо…
Проговорив это, она упала замертво, вновь превратившись в мерзкого урода.
Год спустя, день в день, деревянный болван, сделанный по приказу короля одним арабским мастером, занял место в кафедральном соборе Бургоса, напротив королевской скамьи.
Он кривлялся, кричал и вопил так же, как уродец в лесу, и от него веяло отчаянием и тоской. Изготовивший болвана араб вскоре умер с досады: его творение так и не научилось говорить членораздельно и произносить слова любви, сказанные перед смертью таинственной девицей.
…Баск, подобно всем посетителям собора, стоял, замерев, перед этим странным существом, созданным мастером-мусульманином в память о любви короля-католика к прекрасной незнакомке.
Но внезапно он страшно побледнел, поспешно надвинул на лицо капюшон своей рясы и отступил в спасительную тень колонны.
Разумеется, не деревянная кукла, давно уже не пугавшая никого, кроме грудных младенцев, привела Антонио в смятение. Да он и не смотрел уже в ее сторону. Взор Лаго был прикован к тощему человеку, который, опираясь на трость, с видимым трудом шагал по каменным плитам. Настоящий ходячий скелет, этакий оживший деревянный болван. Это был господин де Пейроль собственной персоной! Тот самый Пейроль, которого донья Крус, да и они с мадемуазель де Невер почитали мертвым! Рана его зарубцевалась, он уже мог ходить, и ноги совершенно случайно привели его в собор. Нет, интендант вовсе не собирался молиться, он просто решил поглазеть на людей и рассеять свою тоску. Вынужденное бездействие тяготило Пейроля: он отлично понимал, что промедление угрожает разрушить все его планы.