Маринкина башня
Шрифт:
– Я могу с ней погулять, – вызвалась Божена.
Она-то знала, что Фелисия подсыпала в еду молодой няни слабительное.
– Правда? – обрадовалась Зофья. – А как же Вы сами? Не идете в храм?
– Голова разболелась. Мне как раз неплохо бы прогуляться. Может быть свежий воздух поможет.
– Вот спасибо Вам, госпожа.
Кормилица быстро закутала малютку, уложила в плетеную люльку-корзину, и сама снесла ее вниз.
Божена взяла люльку и выскользнула за ворота. В условленном месте поджидал Вацлав. Он крепко расцеловал ее, а затем склонился над
– Агнеша, – ласково промурлыкал Вацлав. – Доченька.
Дотронулся легонько до детского носика. Малышка приоткрыла ротик.
Божена с Вацлавом рассмеялись.
– Такая же красавица, как и ты.
– У нее глаза совсем, как у тебя, – заметила Божена. – Такие же черные.
– Да. Это особенность рода Врона. У нас еще никто с другим цветом глаз не рождался. Божена, князь уже приехал? – сменил он тему.
– На прошлой неделе вернулся. У нас будет к дню Святого Сильвестра.
– Хорошо, что король его из Швеции раньше не отозвал.
– Хорошо, – согласилась Божена, – иначе свадьбу уже сыграли бы. А так они с отцом на февраль сговорились. Хоть какая-то отсрочка.
– Не пойдешь ты за него замуж, – твердо сказал Вацлав.
– Не могу не пойти. Князь уже часть долгов воеводства в королевскую казну оплатил и денег папе на ремонт замка дал.
– Божена, я не так просто с тобой этой личной встречи искал, – взял Вацлав ее за руки. – Друзья у меня есть среди донских казаков. Они согласились помочь. Укроют тебя с дочкой на время, спрячут. Никто не догадается где вы. Будут думать, что со мной сбежала, но я все время поисков стану неотлучно при пане Мнишеке находиться. В Мазовии, в доме моих родителей, вас тоже не найдут. А когда успокоится все, я к вам приеду.
– Донские казаки? – испугалась Божена.
Ее знания о казаках сводились к тому, что эта грозная вольница участвует во всех заварушках, что им безразличны королевские законы, и важна им лишь хорошая добыча.
– Не бойся. В семье Заруцких я уверен, как в самом себе.
– Семья Заруцких – это те, у кого ты хочешь нас спрятать?
– Да. Глава семьи не простой казак, атаман. За его спиной тебе нечего бояться.
Он так уверенно говорил, что Божена отбросила все сомнения.
И вот, спустя две недели, она сидит за праздничным столом, терпит приставания князя Яцека и ждет назначенного часа. Они условились с Вацлавом на четыре утра.
– К этому времени все либо напьются, либо разойдутся спать, – пояснил Вацлав.
Он должен был раздобыть коня для Божены. Агнешу решили везти не в люльке, а посадить в специальную перевязь на груди. Ее вызвалась сшить Фелисия. Няне также отводилась роль в отвлечении кормилицы, которая практически неотлучно находилась подле девочки.
– Придумаю что-нибудь, – пообещала Фелисия. – Зофья покушать любит. Преподнесу ей кусок пирога со снотворным. Пока она спать будет, ты с девочкой и улизнешь.
Божена заранее сложила вещи, которые потребуются ей в дороге. А вот вещи Агнеши придется складывать непосредственно перед бегством, иначе пропажи могут хватиться.
Ей было немного жаль родителей и того, как она собирается с ними поступить, но сама мысль пойти под венец вот с этим жирным князем, который нагло тискает ее во время танца, была омерзительна.
Вацлав верно рассчитал время для побега. Гости еще шумели, но были уже сильно пьяны. Никто не обратит внимания на то, как и когда исчезнут две дочки хозяев замка. Отделаться бы еще от настырного Яцека. Он хотя и выпил много, держался пока бодрячком. Девушке не нравилось, что он начал слишком распускать руки. Тогда она попробовала переключить его внимание на спор, затеянный ее отцом и архиепископом Карнковским с заезжими восточными торговцами, о возможном возобновлении войны между Польшей, Швецией и Россией за Ливонские земли.
Помогло. Яцек охотно включился в дискуссию, избавив Божену от своего общества.
Она же принялась отсчитывать минуты до того мгновения, как ей предстоит направиться на второй этаж в комнату дочери.
Вот только… не суждено было Божене сбежать.
Не один Вацлав правильно рассчитал время. Оно было идеальным как для побега, так и для нападения. В три часа ночи фельдмаршал Карл Генрикссон Горн, один из командующих шведской армией, подвел свое войско к Джевицам. Попасть в укрепленную крепость не составило труда, ворота в эту праздничную ночь попросту были открыты.
Большая часть войска устремилась в замок. Остальные рассредоточились по территории крепости.
– Шведы! – закричал кто-то из гостей воеводы Джевицкого.
Неудивительно, что нападавших сразу опознали. Солдатская форма из сукна сине-желтой расцветки определенно указывала на принадлежность к шведской армии.
– К оружию! – крикнул воевода.
Но разве могли сопротивляться организованному и подготовленному противнику далеко нетрезвые люди, большинство из которых и оружия при себе не имели. Шведы заполонили весь замок. Они никого не щадили. Они пришли убивать.
Чувствовался запах гари. Начали гореть многочисленные наружные постройки замка.
Крики доносились отовсюду. И изнутри замка, и с улицы.
На глазах Божены творилось что-то ужасное. Людей резали, как свиней. Ее вырвало от вида разрубленных тел, вываливающихся кишок и багряной крови. Она вдруг заметила свою мать. Та бездвижно лежала на полу. Из горла женщины хлестала кровь.
– Мамочка! – склонилась над ней Божена.
Она попыталась зажать рану, но поняла, что уже не помочь. Катажина была мертва.
А прямо на девушку, осклабившись, надвигался здоровенный швед.
– Агнешка! – бросилась она на второй этаж.
Только бы спасти ребенка, – билось набатом в голове. Только бы успеть.
Но швед нагнал ее, схватил за волосы, потянул на себя. Божена рванулась, закричала от дикой боли, упала на ступеньки, поползла вверх, туда, откуда слышался детский плач. Швед не дал далеко уйти ей. Когда Божена доползла на четвереньках до галереи второго этажа, он вскинул меч и с одного удара отсек девушке голову.