Марионетка
Шрифт:
— Скажу тебе, «Туз», откровенно, ты меня смутил своим умозаключением. Теперь не знаешь, кому и верить.
— Верить нужно себе. Но некоторые говорят: «Никому нельзя верить, даже себе». Я считаю, это полный абсурд. Как можно не верить себе? — раздраженно отреагировал Верижников.
— Я солидарен с твоей железной логикой. Но есть и другая логика — логика реальной действительности. «Никодима» подставили, и он очутился за решеткой. Тебя подставили, и ты оказался на чужбине. Есть в этом что-то общее. А
— Если честно, то вижу один почерк.
— Вот уже теплее.
— А дальше что? — спросил Северов.
— Дальше стена, а за ней все знакомые лица.
— К сожалению, это наталкивает на определенные раздумья.
— На какие раздумья?
— Я еще окончательно сам не разобрался, — задумчиво произнес Северов.
За разговором пролетело время, было уже поздно, и Верижников предложил:
— Ладно, «Калифорниец», додумаем завтра, а сейчас время уже позднее, мы устали, необходим отдых.
На следующий день Северов и Верижников, обговорив все детали предстоящего возвращения Верижникова в Россию, расстались. Северов вылетел обратным рейсом.
Г л а в а 51
Прилетев в Москву, вначале он решил навестить «Никодима», который ждал его с нетерпением. Они разместились за столом на веранде, где к приезду гостя уже был накрыт стол.
— Вот и все, «Никодим», вопрос с Верижниковым разрешился положительно. Сейчас он закончит в Лондоне все свои дела и прилетит.
— Я не сомневался в твоих способностях и твоем влиянии на него. Ты опытный переговорщик.
Северов отреагировал:
— Если откровенно, его и уговаривать не пришлось. Он же русский человек, и жизнь на чужбине, хоть там и комфортно, для него просто невыносима. Он скучает по Родине, а это никакими красотами и деньгами не купишь. Эта категория ценности находится в другой плоскости.
— Верно, Андрей! У меня была масса возможностей побывать за рубежом, но мне и в России хорошо. Если ехать отдыхать, у нас своих красот предостаточно.
— Верно, Петрович, особенно таких мест для отдыха много в Екатеринославе, где ты многие годы находился у власти.
— Ты очень метко подметил. Был у меня там пруд, а какая там рыба водилась — просто объедение. Вот это настоящий отдых с удочкой у пруда.
Северов задумчиво произнес:
— Ну, Бог с ним, с этим отдыхом. Коль речь зашла о Екатеринославе, хочу у тебя поинтересоваться, Петрович: остался у тебя кто-нибудь там в ментовке, способный реально помочь в одном мутном деле?
— В каком деле?
— Меня просили вытащить одного человека из следственного изолятора.
— Да, есть человек, который мне обязан своей карьерой.
— Могу я к
— Для тебя в этом нет никаких препятствий, запоминай: начальник РУБОП майор Андреев.
— Так я его знаю. Он принципиальный мент. Вряд ли мне удастся с ним найти компромисс.
«Никодим» что-то написал на бумаге и передал ее Северову.
— Возьми и передай ему весточку от меня. Он обязательно тебе поможет.
— Если откровенно, я не верю.
— Не сомневайся, «Калифорниец». Это они по молодости «копытом землю роют», а когда с годами шишек набьют, вот тогда они созревают. Все их морально-нравственные принципы куда-то выветриваются. Остается в жизни семья и карьера. И здесь им приходится выбирать: идти по-прежнему прямо, через заборы, по чужим огородам или входить в калитку и спросить разрешения. Вот они и входят ко мне в калитку, уже готовые к употреблению. Тогда я включаю им зеленый свет светофора. В этом случае они становятся моими должниками. Такова она, настоящая действительность!
— Выходит, Андреев — ваш должник?
— Разумеется. Он обязан мне своим благополучием.
— С каждым разом не перестаю вам удивляться.
— Все удивления еще впереди, друг мой «Калифорниец».
Когда Северов уехал, «Никодим» остался один. Его мысли перенеслись в воспоминания годичной давности. Он вспомнил, как накануне известных событий к нему вошел с поникшей головой Соболев.
— Что-нибудь случилось, Василий Иванович?
— Константин Петрович, не знаю, с чего и начать. Плохое известие я принес для тебя.
— Я в жизни плохого повидал столько, что меня ничем не удивить. Давай говори, слушаю тебя.
— От наших заокеанских друзей я получил приказ ликвидировать тебя. Они поняли, что ты водишь их за нос, и решили от тебя избавиться.
— Это что, такая у тебя шутка?
— Я вполне серьезно.
— Какой же способ они избрали?
— Вот сам посмотри.
Соболев поставил на стол пузырек с жидкостью.
— Что это?
— Это средство воздействует на иммунную систему, и после употребления через два-три месяца человек умирает от крупозного воспаления легких.
— Как это жестоко с их стороны!
— Такую жизнь мы сами себе выбрали, — заметил Соболев.
— Надо искать выход из этой непростой ситуации, — заявил Одинцов, с подозрением разглядывая собеседника.
— У меня есть простое предложение — все оставить на своих местах. Вряд ли они к тебе подберутся настолько близко, что ты не заметишь, — отреагировал Соболев.
— Они подберутся, я знаю, — задумчиво произнес он.
Одинцов встал и стал прохаживаться по комнате, как маятник. Он упорно о чем-то размышлял. Наконец Одинцов принял решение. Он произнес: