Марионетки (Дамона Кинг — победительница тьмы. Песнь преследования. Марионетки)
Шрифт:
У входа в космопорт робот-уборщик почистил от этой пыли мою одежду рычагами-щетками.
Как я и надеялся, в запасе оставалось около двух часов. Я провел их, листая журналы и разглядывая горы, которые вынужден буду вскоре покинуть.
— Внимание! Пассажирам, вылетающим в систему Сол и Вега, просьба пройти к стойке номер пять! До отлета остается пятнадцать минут!
Я не спеша поднялся и направился к пятой стойке, но вдруг остановился, как вкопанный. Ко мне двигалась знакомая по фотографиям фигура.
— Сэр!
Это звучало раскатисто: «Сэээээррррр!», с интонацией, наводившей на мысль о звуке, который мог бы издать хоботом пьяный слон.
— Сэр!
Большой живот был обтянут камзолом с гранатовым поясом шириной в мою ладонь.
— Сэр! Ваши туфли! Они у меня!
Это был Занни, совершенное творение Стромболи. В его огромной ладони мои туфли выглядели так, что я тут же почувствовал свою ничтожность. Люди смотрели на нас, споря друг с другом, правда ли, что это Занни, или нет.
— Мой хозяин очень беспокоился, — кричал Занни. — Можете мне не поверить, но я бежал всю дорогу.
— Спасибо, — пробормотал я.
Я взял туфли и одновременно оглянулся по сторонам, ища взглядом Стромболи. Он должен быть где-то здесь.
— Мой хозяин, — продолжал Занни театральным шепотом, который, однако, был отлично слышен, по крайней мере, на первых двух этажах здания, — знает о вашем разговоре с Лили. Как вам известно, сэр, нашу планету иногда называют Планетой Таинственных Роз. Поэтому он просил бы вас сохранить услышанное в тайне.
Я кивнул и, наконец, заметил Стромболи. Он стоял в дальнем углу космопорта с ничего не выражавшим лицом, и только пальцы бегали по переносному пульту управления.
— Джорури! — удовлетворенно кивнул я.
— Джорури, сэр? — переспросил Занни.
— Японский театр кукол. — Я усмехнулся. — Кукловоды там видны, но публика делает вид, что не замечает их.
— О, тут я полный профан, сэр. В этом разбирается мой хозяин. Но, может, так и должно быть?
— Может… Ну все, я должен идти, чтобы не опоздать на корабль.
— То же самое вы говорили и Лили. Мой хозяин просил передать вам, что он был когда-то таким же молодым, как и вы. Он надеется, вы твердо знаете, кому останетесь верны, хотя сам он этого никогда не знал.
Я подумал о морщинках на лице Лили, которые заметил под слоем грима, потом о лице Хариты — розовом, пышущем здоровьем.
С туфлями в руке я поднялся на борт звездолета и спрятался в свою пластиковую коробку.