Марионеточник

Корсакова Татьяна

– Совсем как ты… – огрызнулся Арес.

Стэф отмахнулся от него и спросил у Аграфены:

– Фигурально – это как?

– Фигурально – это значит, что марёвки высасывают из человека воспоминания, эмоции и, наверное, саму душу.

– Ты видела, какие зубищи у этих славных детишек?! – снова не удержался Арес.

– Не видела! Я вообще ничего из того, что ты про них рассказывал, не видела! Нормальные они со мной были! Слышишь ты?

Стэф кинул на Ареса предупреждающий взгляд и задал новый вопрос:

– А как высасывают?

– Ну, как-то!

Языки у них очень длинные. Присасываются они этими языками либо к грудной клетке, вот сюда! – Аграфена ткнула себя пальцем в тощую грудь. – Либо сзади к шее.

– А ты откуда знаешь?

– А мне дед Феликс рассказывал. Только я тогда думала, что это просто страшные сказки. Я марёвок из его рассказов со своими болотными друзьями вообще долгое время не соотносила.

– У деда был рубец на груди, – сказал Стэф задумчиво. – Круглый след в области грудины, словно от ожога. Он не любил про него рассказывать. Предпочитал говорить про пулевое ранение и Стешу.

– Хочешь сказать, они его тоже того? – спросил Арес.

– Чего того? – возмутилась Аграфена, словно дед Стэфа был и её дедом. – Если бы его того, то он бы с болота не вышел. А если и вышел, то полным идиотом. Мне так дед Феликс рассказывал. Он одного такого видел.

– Какого такого? Высосанного марёвкой? – спросил Арес.

– Да. Это был партизан… – Аграфена замолчала, а потом вскочила на ноги. – Стэф, это был один из тех мужиков, с которыми твой дед подорвал железную дорогу! Дед Феликс так и сказал тогда: партизан было трое, скрылись они на болоте. Одного, совсем молодого, ранили, и его спасла какая-то… Стеша.

Она замолчала, уставилась на них с изумлением.

– Тебя, похоже, тоже марёвки куснули, – сказал Арес сочувственно. – Ты забыла это все, что ли?

– А зачем мне было это помнить? – Аграфена передёрнула плечами. – Где я, а где партизаны, Павлик? Вот начала вам рассказывать и вспомнила.

– И что с высосанным партизаном? – спросил Стэф. – Что с ним стало?

– Повесили, – сказала Аграфена. – Дед Феликс говорил, что его повесили в назидание остальным. А перед этим пытали. Хотели, чтобы он выдал товарищей. А он не просто их не выдал, а даже слова не вымолвил. И выглядел так… – Она нахмурилась. – Как оболочка без души он выглядел. Так мне дед Феликс рассказывал. И про марёвок он мне примерно тогда же поведал.

– Мой дед не был похож на оболочку без души. – Стэф поскрёб бороду. – Нормальный он был мужик. Очень крепкий и очень здравомыслящий. Не думаю, что его на болоте куснули. Но в тот домик нам обязательно нужно наведаться.

– Ты думаешь, она там? – почти шёпотом спросила Аграфена.

– Кто? – Стэф посмотрел на неё с интересом.

– Стеша. Ты же сказал, что она пропала без вести и что мы будем её искать. Мы будем искать её тело? Не подумайте ничего плохого! – тут же добавила она и бросила на Ареса предупреждающий взгляд. – Я умом не повредилась. Просто болото у нас торфяное, тут есть все условия для… – Она сделала глубокий вдох, а потом решительно продолжила: – Для мумификации.

–

Ты сейчас, Афанасия, намекаешь, что мы будем искать на болоте мумии? – спросил Арес.

– Я не намекаю, а выдвигаю версии. – Аграфена расправила плечи. – На болоте пропало очень много людей. Вряд ли есть официальная статистика, но счёт идёт на десятки, если не на сотни. И ни один из пропавших не вернулся.

– Ты же вернулась.

– Я не пропадала! Я ходила гулять! А тебе, Павлентий, про людей явно не особо интересно. Тебе подавай клады да раскопки. Ты ж у нас чёрный копатель!

Из её уст это прозвучало на удивление оскорбительно. Словно Арес был каким-то стервятником, этаким расхитителем могил.

– А ты у нас диванный психолог! Всё знаешь и про людей, и про их мотивы!

– А что про тебя знать? – Аграфена подбоченилась. – У тебя всё на лбу написано!

– Феня, – мягко, но твёрдо оборвал её Стэф, – ничего у него на лбу не написано. Не выдумывай.

Арес посмотрел на него с благодарностью. Вот она, настоящая мужская солидарность!

– Что касается поисков. Предлагаю начать с домика на болоте, а там будет видно.

– Зачем нам эта выдра? – спросил Арес раздражённо. – Ты же видел домик во сне? Доберёмся как-нибудь без посторонних.

– Эта выдра, – процедила Аграфена с ядовитой усмешкой, – не только ориентируется на болоте, но и знакома с местной фауной.

– Это ты марёвок фауной называешь?

– И случись что, только она одна сумеет с ними договориться! – припечатала Аграфена, проигнорировав его вопрос.

– Не факт, – не стал сдаваться Арес. – То, что они не сожрали тебя при первой встрече, ещё ни о чем не говорит. Во-первых, ты могла показаться им слишком тощей и невкусной. Во-вторых, они могли перекусить кем-то до тебя. В-третьих, может они принципиальные монстры, которые не едят детей? А сейчас ты хоть и тощая, но уже не маленькая. Что, если они вообще забыли про ту вашу дружбу?

– Они не забыли, – сказала Аграфена.

– Какая-то необоснованная уверенность. – Арес мотнул головой. – В любом случае, мне не хотелось бы проверять на практике, сколь сильно твоё влияние на местную нечисть.

– Можешь с нами не ходить! – Аграфена демонстративно отвернулась. – Слабакам на болоте не место!

– Ты обещала рассказать, кто такие угарники, – вмешался в их перепалку Стэф. Одной фразы хватило, чтобы накал страстей моментально утих. Топор войны был не зарыт, но на время отложен в сторону.

– Угарники – это нежить, – сказала Аграфена. В её голосе ещё слышалось раздражение, но с одной эмоции на другую она переключалась с поразительной лёгкостью. – Наверное, ещё более опасная, чем марёвки. Угарники живут на торфяниках. Ну, по крайней мере, там их обычно видели. И приходили они именно с той стороны.

– И что они собой представляют? – продолжил допытываться Стэф.

Аграфена задумалась, а потом сказала:

– Сама я их не видела. Мне рассказывал дед Феликс.

– А он видел? – не удержался Арес.