Мария-Антуанетта. С трона на эшафот
Шрифт:
Близкая подруга графиня де Ламбаль порекомендовала Розу Бертин, портниху, которая когда-то создавала наряды для мадам Дюбарри. Сначала это едва не остановило королеву. Даже воспоминания о прошлой сопернице были невыносимы, но, увидев первое же платье, созданное Розой, Антуанетта уже больше от ее услуг не отказывалась.
Дважды в неделю Бертин появлялась в покоях королевы и чувствовала себя на время примерки и обсуждения очередного шедевра почти хозяйкой. Она не шила платья для Антуанетты, Роза заказывала готовую основу у портного, а потом превращала эту основу в настоящее произведение искусства. Но и стоил очередной шедевр, как шедевр!
– Ах, Ваше Величество, вы не должны задумываться над тем, сколько лент пойдет на этот наряд, сколько бы ни пошло, он будет самым элегантным!
Мария-Антуанетта не задумывалась, когда она беседовала с Розой Бертин, казалось, они понимали друг дружку даже не с полуслова, а мысленно. Бертин прозвали «Министром Моды». Конечно, она шила и графине Прованской, но что это было за шитье!
– Чтобы выглядеть как королева, надо ею быть! – такой вердикт Министра Моды сражал наповал всех тех, кто желал, чтобы талия казалась столь же стройной, а спина столь же ровной, не имея ни того, ни другого.
Создавать туалеты богине могла только богиня. Так и случилось.
Еще одним магом-растратчиком был парикмахер Леонар. Этот мастер появлялся в королевских покоях по воскресеньям, в остальные дни передавая простую работу другим. Леонар был таким же мастером выдумки, как и Роза Бертин в своем деле.
Леонар приезжал во дворец в карете, запряженной шестеркой великолепных лошадей. То, что он создавал, иногда переходило всякие разумные границы, но если заставить женщин соревноваться друг с дружкой, они способны пойти на любые дорогостоящие глупости.
Это было время неимоверного разгула фантазии у мастеров парикмахерского искусства. Прически достигли своего максимума как по высоте, так и по размерам и… весу. Сооружение на голове, которое и прической-то назвать трудно, потому что оно не помещалось в карету и дамам приходилось стоять на коленях, чтобы не испортить этакую «красоту». Дверные проемы вынуждены увеличивать, иначе обладательница роскошного сооружения могла свернуть шею, пытаясь пройти в комнату.
Мастера прически живо откликались на веяния дня, любая модная тема разговора тут же отражалась в прическах. Множество самых различных чучел птичек, макетов кораблей, зданий, няня с ребенком (потому что у кого-то прошли роды), «прическа в честь прививки от оспы короля» (неизвестно, как она выглядела)… Как в таких сооружениях спать? Вероятно, никак, но это не волновало Леонара, а женщины предпочитали терпеть…Конечно, самые элегантные и безумные прически у королевы (на то она и королева!). Тут не до сони-мужа и не до его серьезных занятий.
В прическах огромное количество блох, вшей и всякой дряни, они неудобны и тяжелы в ношении, а переделывать каждый день – слишком долго, ведь большая прическа создавалась не один час, обычно по полдня и дольше.
Ввиду своего неудобства башни с кораблями продержались совсем недолго, хотя денег выкачали много и волос попортили тоже.
На следующий год головы уже украшали страусиные перья.
Еще одна страсть – украшения. У Марии-Антуанетты их было очень много еще из Вены, потом большую шкатулку подарил Людовик XV после венчания, много дарил и Луи. Но разве бриллиантов бывает много или просто достаточно? Всегда хочется что-то новенькое, а ювелиры – такие хитрецы, они так заманчиво предлагали обменять старые на новые, давали в кредит и соблазняли, соблазняли…
– Ваше Величество, браслет только для ваших ручек! Создан нарочно для вас, чтобы подчеркнуть их красоту. Таких красивых рук нет во всей Франции.
А браслеты безумно хороши, хотя стоят тоже безумно дорого. Но ведь ювелиры готовы принять в зачет бриллианты, которые уже надоели, а то, что принимали за полцены, неважно, главное – новый браслет произвел фурор.
Жуткие долги оплачивал муж, чувствующий себя просто виноватым за то, что не дал супруге иного взамен. Чувство вины – одно из самых дорогих материально, особенно когда есть возможность тратить и есть на что…
Иногда траты были просто нелепыми. Например, для королевы ежедневно доставлялась курица. Нет, сама Антуанетта – вовсе не любительница куриного мяса, но однажды она попросила такого для своих собачек, а куриного мяса под рукой не оказалось. Просчет немедленно исправили, и теперь оно было всегда. Только вот больше не просила… А курицы? Их забирали слуги. Как и многое другое, платья – фрейлины, перчатки – камеристки, ленты – служанки… Всем хватало чем кормиться рядом с красивой, щедрой королевой.
Еще одной бедой стала карточная игра, приносившая немыслимые долги.
Но не менее расточительны были и родственники. Братья и их супруги, а также тетушки швырялись деньгами ничуть не меньше королевы. Их миллионные счета приходилось то и дело погашать королю. Правда, их никому не приходило в голову укорять в памфлетах, словно единственной транжирой в королевской семье была только сама Мария-Антуанетта.
Париж захлестнула волна памфлетов с карикатурами на королеву, насмешливыми стишками, явным бредом, в который легко верилось тем, кто никогда не бывал в Версале и саму Марию-Антуанетту не видел в глаза.
Проблемы и их решения
– Иосиф, я этого не вынесу. Ты только посмотри, что творится во Франции!
Похоже, императрица в отчаяние, что бывало крайне редко.
Сестры и братья императора разбросаны по всей Европе, большей частью депеши об их делах и поведении вызывали головную боль даже у него, но за младшую, Антуан, Мария-Терезия переживала больше других. Иосиф протянул руку за листом, поданным матерью, и поднес его к глазам.
Граф Мерси сообщал о памфлетах и вольном поведении королевы Антуанетты.
– Вот то, чего я так боялась. Из Антуан никогда не выйдет настоящая королева, если она не изменится. Но куда смотрит ее супруг?!
– Боюсь, что не туда, куда нужно. Придется ехать и разбираться.
Мария-Терезия поморщилась, она никогда не ездила с официальными визитами и считала их совершенно бесполезным делом. Если уж очень было нужно, куда-то выезжал муж. Конечно, сейчас хорошо бы поехать самой, материнский взгляд сразу заметил бы все неладное, но императрица уже в возрасте, не слишком хорошо себя чувствовала, чтобы ездить, да еще и так далеко.