Мария, княгиня Ростовская
Шрифт:
Подъехав к стенам города шагов на сто пятьдесят, Пайдар остановился, сложил руки рупором.
— Эй, урусы! Кто есть коназ в вашем городе?
Пайдар говорил по-русски ужасно, с сильным акцентом и коверкая слова, но понять его было можно.
— Князь Василько у нас! — ответили с воротной башни.
— Я хочу говорить с ним!
— Я слушаю тебя! — раздался с башни звонкий мальчишеский голос.
Пайдар изумлённо выпучил глаза.
— Неужели во всём городе не нашлось ни одного мужчины, чтобы поставить коназом? Должно быть,
Охранные нукеры дружно заржали.
— Гляди, как бы тебе не поползти на четвереньках, поганый! — ответил всё тот же мальчишеский голос. — Говори, чего хотел!
— Ну хорошо, хорошо, о великий правитель! — нукеры снова дружно заржали. — Величайший Бату-хан предлагает тебе открыть ворота и впустить в город его славных воинов. Бояться тебе не следует, маленьких мы не обижаем!
Нукеры заржали так, что кони всхрапнули и забеспокоились.
— Всё сказал, или ещё можешь? — насмешливо спросил всё тот же мальчишеский голос.
— Могу и ещё! — ухмыльнулся монгол. — Если вы не откроете ворота, участь ваша будет ужасна! Никто не останется в живых!
— Достаточно! — прозвенел голос с башни. — А теперь слушай мои условия! Город вам не взять, все зубы обломаете! Так что убирайтесь и не портите воздух в окрестностях! А теперь встань на четвереньки и так ползи к своему хозяину, дабы передать ему мои слова!
Наверное, у защитников города были наготове не менее дюжины самострелов и ещё гораздо больше тяжёлых русских луков в рост взрослого человека. Потому что залп со стены был страшен. Большинство охранных нукеров вывалились из сёдел, как тряпичные куклы, без звука — у кого-то из груди торчала длинная тяжёлая стрела, у кого-то кованый арбалетный болт. Под остальными были убиты кони, и два десятка монголов сразу стали живыми мишенями, беспомощно барахтающимися среди бьющихся в агонии лошадей.
— Коня мне, коня, коня!!! — Пайдар наконец высвободил ногу, придавленную упавшим животным, но новый залп поставил точку — не осталось в живых ни одного коня, да и отдавать приказы Пайдару больше было некому.
— На карачках ползи, кому сказано! Ну! — насмешливо прозвенел с башни тот же мальчишеский голос.
Тяжёлый срезень [стрела с широким серповидным наконечником, наносящая страшные раны. Прим. авт.] ударил Пайдара под коленку, и нога повисла на чудом уцелевшем сухожилии и клочке кожи. Монгол взвыл и пополз, оставляя за собой кровавый след.
— Вот так! — на сей раз голос с башни был грубый, мужской. — Да живей ползи-то, а то сдохнешь, так слова своему Батыге и не передав!
— Помогите ему, быстро! — распорядился Бату-хан, наблюдавший всю сцену с безопасного удаления.
Не менее полусотни нукеров ринулись выполнять приказ. Они двигались молча и страшно, без гиканья и улюлюканья, только земля дрожала под копытами. Однако задолго до того, как отряд достиг несчастного Пайдара, снова сработали русские самострелы, и отряд будто натолкнулся на невидимую верёвку — передние всадники разом вылетели из сёдел.
— А-а-а, проклятые урусы! — Бату-хан даже привстал в стременах. — Они мне заплатят за это!
Отряд, посланный на выручку Пайдару, наконец достиг цели. Но тут уже заработали русские луки, хотя и уступавшие самострелам в дальнобойности, зато намного превосходившие их в скорострельности. Отряд спасителей таял стремительно, как комок снега в котле с кипятком.
— Проклятые мангусы! — завизжал Бату-хан, окончательно выйдя из себя.
Остатки отряда уже возвращались, когда в спину им снова ударили самострелы — очевидно, стрелки успели перезарядить их. Но умные монгольские кони и без наездников знали, что им делать. Разумеется, спешить к людям, в табун…
Пайдар висел на коне мешком, заброшенный впопыхах поперёк седла. Да ещё нукер, зацепившийся сапогом за стремя, волочился по земле позади коня.
— Мой Повелитель… — Пайдар поднял голову, и лицо у него было зеленовато-белым. — Они не согласны…
Советник уронил голову, тело дёрнулось пару раз и затихло.
— Так! — голос Бату-хана был страшен. — Разворачиваться в лагерь! Готовить штурм!
Сыбудай засопел.
— Ты так любил этого Пайдара, или тебе очень нужен этот городишко, мой Бату?
Бату-хан обернулся, и зрачки его были бешеными.
— Мне этот город НЕ нужен! И его НЕ БУДЕТ! Или ты хочешь сказать, что мы должны утереться и проследовать мимо, сопровождаемые насмешками малолетнего сосунка?
— Как скажешь, мой Бату, — наклонил голову Сыбудай. — На этот раз ты полностью прав, похоже.
— Не положено! Иди, малый, тут княжий двор, не харчевня!
Савватий, не возражая, стоял перед стражниками, охранявшими ворота в княжий терем, только неловко улыбался.
— Погоди-ка, Пров… — осадил коллегу втророй стражник. — Никак Савватий? Жив, что ли, книжник?
— Я это, Онфим, — снова улыбнулся Савватий.
— Да тебя ж вроде как татары забрали? На службу себе?
— У меня одна служба, ребята, — погасил улыбку книжник. — И служу я князьям ростовским, а никак не поганым.
Стражники одобрительно заухмылались, старший хлопнул книжника по плечу — Савватий едва не упал, зашипев от боли.
— Ну проходи, полагаю, княгиня-матушка примет тебя безотказно… Только беда у нас, Савватий…
— Да слыхал. Как не услыхать… Потому и спешил сюда, братцы.
— Бей!
Взмах кувалды, и длинный рычаг камнемёта рванулся вверх так, что взвизгнули стальные цепи, увлекающие корзину с уложенным в неё камнем. Здоровенный валун, мгновенно превратившись в маленькое пятнышко, понёсся к стенам крепости, расположенной на холме. Удар! Брызнули белые щепки, но стена устояла, и раскалённый камень, отскочив, покатился вниз по обледенелому склону, шипя, как громадный разъярённый кот.